Ночные кошмары в отдельно взятом княжестве
Шрифт:
Щур, посмеиваясь, поволокся следом. Спорить с супругой – себе дороже. Это он усвоил ещё на первом году женитьбы, а за сорок с большим лишком лет совместной жизни вызубрил наизусть.
Всем хороша его Глафира: и лицом, и характером, и в хозяйстве толк знает, умело дом ведет. А что в строгость поиграть любит – так и Бог с ней. Знает Щур: добра и жалостлива его супруга, подруга верная и надёжная. Пять десятков годков уже скоро счастливо проживут, даст Бог и ещё не один год рядышком рука об руку пройдут. Жаль только, что Бог им деток не дал, но видно так на роду написано.
Пока трапезничали, Щур о визите в княжеские палаты рассказал, о задании, что от Гадины получил.
Прищурилась Глафира:
– Будешь ополчение собирать?!
– Буду, – твердо ответил Щур и положил ложку. – Спасибо. Сыт.
– Ну, ну! – усмехнулась супруга. – Сказками меня не корми. Всё равно не поверю, что ты к Гадине в услужение собрался.
– А я и не собираюсь. Ополчение мне для другой цели надобно, только Гадине об этом знать не нужно…. И к тебе у меня просьба малая: отошли своего любимца кота Бандита в усадьбу ненадолго…
– Боишься, что опять в Лешего твоего вцепится? Ведь небось позвал уже?
– Позвал. А от твоих котов не только Леший страдает, но и Хомка с карликом… Ведь подумай сама, сколько котов за эти годы сменилось, а реагируют все одинаково: шипят и бросаются на моих гостей, выпуская когти от души.
– Какие гости, таков и прием. Что с животных возьмешь? Не переживай. Всё в порядке будет.
Глава 3
После обеда Щур разослал гонцов к друзьям закадычным, многими годами проверенными: бравому старшине Ефиму, семидесяти двух лет от роду, и молодому (всего-то шестьдесят четыре годочка!) Веденею.
Веденей при кухне солдатской обретался, так что тоже силой и сноровкой не обижен.
А как иначе?! Попробуй-ка в боевой обстановке, под обстрелом, и кухню сохранить, и солдат накормить?! Ужом повертишься. Это тебе не в штабе писарем сидеть.
Решил Щур с друзьями посоветоваться, как так дело поставить, чтоб и толк был, и самим не сплоховать, и других не подвести. Одна голова хорошо, а три-то куда сподручнее.
Ефим явился первым. Он жил гораздо ближе к воеводе и, когда прибыл гонец, тут же в путь собрался. Нечем было заняться старику. Сидел мух считал и вдруг – о радость! – он ещё кому-то нужен! Тут не замешкаешься: руки в ноги и вперед, пока звать не передумали.
Дети и внуки с радостью в гости бегут, когда он военный пенсион получает. Любят подарки. Так, если подумать, а кто ж их не любит?! А в другие дни всё заняты: редко заглядывают на минутку-другую…
Правда, хотели тут как-то правнука четырехлетнего на пару дней оставить, так бедный Ефим поседеть оставшимися последними темными волосками успел за то время, пока договаривали.
Не гляди, что мальчонке четыре годочка всего: шустёр так, что и семилетка не угонится. За один день успел две тарелки и чашку расколотить, дедовы тапки в ближайшем пруду утопить и сам туда свалился, насилу подхватить успели, когда нырнул. У бывшего старшины сердце так не колотилось, даже когда в штыковую атаку ходил.
– Ой, дедускин тяй! – завопил сорванец, увидев в углу заветный
И зачем наливку чаем невестка называла?! Нельзя детей обманывать. А наливка деду не вредит – ягодная, натуральная…
Успел пострелёнок и на разлапистую берёзу, что у крыльца растет, влезть следом за кошкой. Кошка сама вниз спрыгнула, а сорванца снимать пришлось: забрался на тонюсенькую веточку высоко-высоко, она под его тяжестью согнулась, а он давай орать. И ведь только что рядом стоял!
– Возьми, дедка, мальчонку на деньков несколько, – сказала невестка, и Ефим тут же обмер и за сердце схватился. Побелел сердечный, затрясся, на топчан упал.
Внук перепугался не на шутку:
– Может, скорую?! Или в больницу?!
– Езжайте с Богом, – только и вымолвил старый солдат. – Отлежусь в тишине.
Нет. В няньки не годился бывший старшина, но и мух считать не хотелось. Вовремя появился гонец. Ой, как вовремя!
Ежели Щур зовёт, значит – на дело. Уж лучше воевать, чем с внуками – правнуками сидеть. Ага… Посидишь с ними… как же… В мыле весь будешь от эдакого сидения… И никакой ворог уже не страшен…
Воевода встречал гостя у ворот:
– Иди, обнимемся, старый чёрт, – не изменилось приветствие за долгие годы, не стёрлось, не износилось.
Улыбнулся Ефим во весь рот, радостно. Показал сразу все вставные зубы, красивые, каких и у молодого не было – вкривь и вкось росли свои-то:
– Не берёт тебя время, воевода! Ни морщин, ни седины за столько-то годков не нажил. И зубы все свои. И стать молодецкая при тебе. Небось, молодухи заглядываются?!
– Они б загляделись, да Глафиры боятся, – подмигнул Щур старому товарищу, который при знакомом имени враз стал серьёзным. Честно говоря, и у него при виде миниатюрной супруги воеводы поджилки тряслись. Ещё неизвестно, что страшнее: сиденье с правнуками или недовольный взгляд Глафиры.
– Звал зачем? – перевёл разговор в деловое русло Ефим, входя в ворота и подходя к хозяину почти вплотную. Спросил тихо, чтоб никто, кроме воеводы, вопроса не услышал.
– Что в княжестве делается, небось, в курсе?! – вопросом на вопрос ответил Щур, и Ефим согласно кивнул в ответ. А кто ж не в курсе?! – Ну, тут тебе и ответ.
И опять кивнул молча бывший старшина. О чём тут говорить, когда и так всё ясно и понятно.
– Скоро Веденей подвалит, тогда и побеседуем, чтоб не повторяться, – тихо сообщил гостю хозяин. – Глафира стол в холодке накрыла, подальше от любопытных глаз.
– Да уж, – вздохнул Ефим чуть растерянно и печально, – то, что в нашем княжестве сейчас деется, и в ночных кошмарах видеть не хочется, не то что наяву.
Помолчали, покачивая в раздумье седыми головами.
– И почему всякий следующий правитель хуже предыдущего?! – горестно вопрошал Ефим, глядя на друга. – Ропщет народ, по углам шушукается. Князя шерстит в хвост и в гриву. А явится другой на престол княжеский, и задумаешься: хотели как лучше, а получили дерьма кучу …. взамен вполне приемлемой власти.