Ночные проповеди
Шрифт:
– Как я понимаю, отца Лайама Мэрфи уже проверили по базе данных Оккупационных властей Ватикана? – спросил инспектор.
– Само собой, – ответил Мухтар. – Он прошел сквозь чистки без единого пятна на репутации. Поэтому я предполагаю скорее политические либо сектантские мотивы, но не личные.
– О’кей, – объявил Фергюсон, встал и снова вышел к доске. – Спасибо всем. Думаю, вряд ли нужно повторять, что, если старший инспектор Мухтар прав, нам следует как можно скорее отыскать преступника. Если не прав – тем более. Работайте, пополняйте профиль, сообщайтесь друг с другом, докладывайте мне, и давайте побыстрей прижучим ублюдка.
Он обвел взглядом комнату.
– Деннис,
– Я подумал, может, стоит предложить другим священникам полицейскую охрану? – спросил тот. – Из участковых, я имею в виду.
– Исключено. Во-первых, у нас нет ресурсов, во-вторых, мы же не знаем, кто у нас священники. Вы не забыли? Они находятся «вне официальной юрисдикции».
Карр кивнул. Мухтар лукаво усмехнулся.
– И я не собираюсь из кожи вон лезть, чтобы узнать, кто они и где, – добавил Фергюсон. – А что касается прессы…
Он глянул на Лодыря.
– Наверное, представим так: мы расследуем убийство. Теоретически допускается возможность того, что мотив преступления – борьба с религией. Потому духовенству, и католическому, и любому другому, лучше быть начеку. Остальное как обычно.
– Понял, – отозвался роп.
– А как с другими нашими расследованиями? – спросила сержант Хатчинс. – С Лейф Уотер?
– Нужно расставить приоритеты, – добавил Карр.
– Это обговорим потом, – ответил Фергюсон. – Пока – все.
Он отвернулся и принялся рассматривать доску. Остальные, за исключением Лодыря, покинули комнату.
Фергюсон вернулся к себе в офис вместе с Лодырем примерно в три часа дня. Включив клипфон, он обнаружил восемь голосовых сообщений и еще полтора десятка имейлов на настольном планшете. Половина пришла от начальства, которое все настойчивей требовало раскрыть дело на Истер-роуд как можно скорее. Остальное прислали подчиненные, умоляя срочно решить тот или иной вопрос.
– Мне нужна последняя информация, – приказал инспектор, усаживаясь и с неохотой глядя на блокнот и стопку формуляров. – Что нам придется отодвинуть на задний план, если дело священника станет главным?
Робот отправил данные на планшет. Инспектор слегка в них покопался. Отдел «А» полиции Лотиана и Пограничья расследовал еще два убийства: уличную поножовщину пятидневной давности и вчерашнюю бытовую драку. Кроме этого, обычный набор дорожных происшествий, краж и разбоев. А еще дело, над которым Фергюсон, Хатчинс, Патель и Конноли работали несколько недель: бандитская разборка у Лейф Уотер на почве конфликта между частной охранной компанией «Наемные мускулы» и костоломами «Газпрома». «Газпром» был не слишком доволен качеством услуг «Наемных мускулов» в доках, обвиняя охранников в мелком воровстве и заодно (русские вообще любили такие приемы) в порче уже упакованных аэрокосмических материалов и приборов, принадлежавших «Рособоронэкспорту», при их транспортировке в Турнхаус, откуда ящики должны были отправиться к Атлантическому космическому лифту. Охранники «Газпрома» взялись решать деловую проблему в характерной для русского капитализма манере: монтировками.
Фергюсон позвонил непосредственному начальнику, старшему инспектору Фрэнку Макоули, и повторил вопрос, заданный прежде роботу.
– Все! – отрезал босс.
В пять вечера профессор Грейс Эбаундинг [9] Мазвабо сохранила сделанное за день и, потягиваясь, откинулась на спинку стула. Правда, работа еще не закончилась. Впереди – административные и учебные дела, и недописанная книга ждет своего часа. Но профессору казалось важным блюсти ритуал. Грейс включила стоящий на подоконнике чайник. Пока закипала вода, Мазвабо выглянула наружу. Из окна ее тесного загроможденного офиса на верхнем этаже здания теологического факультета на Маунде открывался один из лучших видов на Эдинбург: вдоль железнодорожных путей на север, на сады Принсес-стрит, на башни Нью-Нью-Тауна и Ферт за ними и на Файф. Неплохой бонус этой работы. Жаль, что единственный.
9
Великая благодать (англ.) (прим. пер.).
Вода закипела. Грейс развела в кружке растворимый кофе и снова уселась за компьютер, открыв страничку «Эдинбург ивнинг ньюс». Затем прочла заголовок и грохнула кружкой об стол, расплескав кипяток.
УБИТ СВЯЩЕННИК-БОМБИСТ
Читая текст, кликая на фотографии и слушая крошечные говорящие головы, профессор еще долго прижимала к губам ладонь – хотя боль от легкого ожога прошла скоро. Грейс негодовала, жалела – но, признаться, не больше, чем при известии о смерти любого другого незнакомца. Гораздо больнее ее укололо чувство вины.
«Боже, началось!» – промелькнуло в ее голове, когда Мазвабо увидела заголовок.
Она чувствовала себя виноватой потому, что знала о возможном развитии событий, но никого не предупредила. Почему?.. В общем, она и себе не могла толком объяснить, не то что другим.
Грейс подняла уже остывшую кружку обеими руками, уперлась локтями в стол, отхлебнула, уставилась в экран и прислушалась к своей совести. Пока нет никакой почвы для ее подозрений. Полиция ничего конкретного не сказала. Никто не взял ответственность за взрыв. Жертва – из самого низа католической иерархии, невинная, безвестная, любимая прихожанами. Для показательного первого убийства – донельзя неподходящая, нелепо выбранная жертва. Конечно, если жертву вообще выбирали…
Взрыв не учитывал косвенного ущерба. Другие жертвы в глазах еще невинней, чем погибший священник. Если злодеяние свершилось по причине, о которой Грейс едва осмеливалась думать всерьез, то его символическое значение было совершенно, даже извращенно противоположно тому, что она ожидала. Возможно, смысл этого преступления заключался как раз в его нарочитой бессмысленности.
Воистину, нет праведного ни одного. [10] Ни одного…
Нет, погодите. Невозможно. Ни в коем случае. Не настолько же они безумны! Не стоит пугаться раньше времени.
10
Послание к Римлянам 3:9—20 (прим. пер.).
Профессор встала и подошла к металлическому шкафу с выдвижными ящиками, достала картонную папку. Пролистала, сунула ее назад и с лязгом задвинула ящик на место.
«О да, – подумала Грейс, – они могут быть настолько безумны».
Но обратиться в полицию так и не решилась. Пока у нее были только мрачные подозрения – а последствия этого дела могут оказаться крайне тяжелыми для церкви. Хуже того, для всех церквей и для всех верующих.
Но и сидеть сложа руки нельзя. Подумав немного, профессор вздохнула, дважды ткнула кончиком пальца за ухом и позвонила епископу Сент-Андруса.