Ночные проповеди
Шрифт:
– И то верно, – согласился Дэйв и, посмотрев на лоли, добавил: – Что касается субкультур, Джесс здесь – эксперт номер один.
– Они – не субкультура, – пояснила та. – Скорее интеллектуальное течение, слегка напоминающее религию. Их не отличить по особой одежде, привычкам, знакам. И свои идеи они не спешат высказывать прямо. Насколько я знаю, они вполне способны уговорить себя на убийство священника. Кое-кто из них, во всяком случае.
– Они что, совсем сдвинутые? – поразился Дэйв.
– Ничто не кажется безумным, если не верить в реальность мира, – сообщила Джессика.
Дэйв наконец понял, о ком
– А-а, вот ты о ком!
– Да, про них.
– Большей частью гики-физики и прочая публика в этом роде.
– Вы о ком? – спросил Алиев.
– Ты слышал когда-нибудь о гностиках? – спросила Джессика, придвинувшись к лоли.
Тот покачал головой.
– Знаешь, древнегреческие гностики верили в то, что мир создан злым демиургом. Некоторые отождествляли его с Богом Ветхого Завета. А Иисус будто бы явился от истинного, доброго Бога, чтобы спасти нас. Конечно, на самом деле оно куда сложнее, но я разжевала, так сказать, суть. Неогностики переделали древние взгляды на свой гиковский лад. Ребята верят, что Вселенная – это всего лишь колоссальная программная модель, запущенная на великом небесном компьютере, а тот, кого верующие считают Богом, – на самом деле этакий сверхчеловеческий программист, который грубо и жестоко забавляется с нами. В общем, о таком обычно треплются студенты-первокурсники на философском факультете, они вечно западают на доказательство симуляции. Но, в отличие от первокурсников, неогностики на самом деле верят в злого программиста. А заодно верят и в то, что все, кто поклоняется традиционным божествам, на самом деле орудия злого демиурга и враги человечества.
– А кто-нибудь из них здесь есть? – спросил Алиев.
– Вроде парочку видела, – сообщила Джессика.
– Так, я составил список в визуальных записях, – сказал Михаил. – Можешь их идентифицировать?
– И что ты будешь с этим делать? – Она колебалась.
– Само собой, подходить к ним я не стану. Расспрошу, поищу данные.
– Хорошо, – отозвалась Джессика.
– Что-то не найду твоего личного пространства, – пожаловался Михаил.
– У меня его нет. Обхожусь без спаек и наращиваний. Грузи на мой айфинк.
Она вынула из сумочки плоский приборчик и положила на стол. Алиев прикусил губу, сосредоточенно уставился на ноготь. Тот через пару секунд дернулся.
– Готово.
Девушка потянулась за приборчиком. Алиев положил на него палец.
– Секундочку. Хочу кое-что показать. Под столом он пару раз сжал руку в кулак.
– Готово.
– Неплохо, – заключила Джессика, глядя на крохотный экранчик.
Затем толкнула гаджет через стол, к Дэйву.
– А ты что думаешь?
Тот посмотрел. На экране было сообщение: «Не реагируйте. Я коп. Продолжим?»
– О да, отличные фото, – сообщил Дэйв. – Простите, мне пора работать.
Он встал и осушил свою бутылку.
– Михаил, приятно было познакомиться. Судя по фото, скоро ты отправишься в магазин за платьем потемнее. И рядом с тобой женщина, которая может тебе помочь определиться с выбором.
Джессика усмехнулась.
– Хорошо. Оставь нас поговорить о своем, о девичьем.
– Ну я все-таки не девочка. Я парень. – Михаил томно пошевелил плечами. – Но заключенный в женском теле.
– А это уже закидон чересчур, – укорил Дэйв, уходя.
Адам Фергюсон откинулся на спинку кресла и уронил себе по паре капель качественного «Оптрекса» в каждый глаз. Затем моргнул несколько раз, поставил на место контактные линзы и поморгал снова. В поле зрения восстановилась база данных расследования. А вот сами глаза болели по-прежнему. Вечер выдался долгий. Да еще эти бесконечно курящиеся благовония инспектора Мухтара. Хоть он и устроился у открытого окна, дымом тянуло все равно. Роп направил струю своего вентилятора против потока воздуха, но и это не слишком помогало.
Этой ночью люди Мухтара без устали рыскали по залитому дождем городу. В Пилтоне Качок Макканн, сидя в моряцком клубе, хлестал водку наперегонки с растатуированным ветераном «Ольстерских волонтеров». В Морнингсайде Очкарик Дилк уныло жевал сухое печенье в гостиной на церемонном чаепитии после встречи эдинбургского отделения БАБАХ, «Боевых атеистов и бескомпромиссных антихристиан». Дилка до смерти замучила респектабельная скука вольнодумства. Двинутый Казах выуживал советы о моде и имена возможных подозреваемых у огненно-рыжей и весьма осведомленной готки в ньюингтонском ночном клубе. В подпольной дешевой пивнушке со стенами из углепластика, расположившейся в Турнхаусе, Черная Энджела вытягивала разоблачительные воспоминания из обиженного жизнью старого соци, пытаясь сбросить его ладонь со своего бедра.
НПИИ переваривала все увеличивающийся поток данных с камер на Истер-роуд и выкидывала слишком много явных уведомлений о фальшивках. В бункере под Хендоном системные программисты весь вечер напролет не покладая рук анализировали слишком уж поспешную и нервную реакцию огромного и нестабильного искусственного интеллекта. В оперативном штабе Хатчинс, Патель и Конноли пытались самостоятельно проверить достоверность роликов, просматривая их и поминутно лазая в «Огл фейс». Наверное, у этой троицы глаза устали не меньше, чем у Фергюсона. Полицейские сержанта Гарра прекратили стучаться в чужие двери и разошлись по своим домам.
Инспектор уже решил последовать их примеру, когда позвонил дежурный сержант из Сент-Андруса.
– Фергюсон слушает!
– Сэр, это констебль Сингх. Полицейское управление Файфа только что получило просьбу о защите от гражданина Дональда Джона Блэка, утверждающего, что он – епископ Сент-Андруса. Сэр, надо думать, он и в самом деле епископ, хотя официально, конечно, мы об этом не знаем. Но, принимая во внимание обстоятельства… Сэр, мы подумали: следует известить вас.
– И это разумно. Сержант, спасибо. Само собой, католические священники встревожены.
– Сэр, он – не католический священник. Он из Шотландской епископальной церкви. Надо думать, и у нее есть епископы.
– Я знаю. Ему угрожали?
– Угроз-то не было. Но его предупредили об опасности. Епископ не хотел говорить кто – но в конце концов выдал, хотя и очень неохотно. Его предупредила профессор церковной истории Нью-Колледжа в Эдинбурге по имени Грейс Мазвабо. Епископ утверждал, что, мол, эта Мазвабо знает, о чем говорит, упоминал каких-то ковенантеров, а потом замолчал наглухо. Очевидно, он несколько часов обдумывал ее слова, взвинтился, испереживался – и решил позвонить нам. Сэр, если уж говорить неофициально – думаю, здешний инспектор был бы очень благодарен за совет.