Ночные рейды советских летчиц. Из летной книжки штурмана У-2. 1941–1945
Шрифт:
– Командир, курс двести пятьдесят.
Я не могла не восхищаться искусством пилотирования Смирновой. Она набрала высоту 700 метров и со скоростью 100 километров в час устремилась на запад. Сначала шли вдоль шоссе, потом подошли к косе Чушка, затем покатился назад Керченский пролив. Я прикинула в уме: «Минута полета – два километра пути» – и стала вглядываться в крымский берег. Слева появилась Жуковка – это на нашем плацдарме. Линия боевого соприкосновения впереди, вот-вот пересечем ее. О времени и об ориентирах я обязана сообщать каждые пять минут. А пять минут я могу любоваться звездами, вспоминать школьный курс астрономии, выискивая над головой знакомые планеты,
На этот раз я стараюсь занять работой свой мозг до предела. Снова и снова проверяю все расчеты в уме. Все у меня получается отлично. Самолет идет точно по заданной линии, будто привязан к ней. «Как по ниточке!» – говорят у нас.
В расчетное время мы подошли к линии фронта. Темная земля перечеркивалась огненными тире и пунктирами. Внизу шла перестрелка, взвивались ракеты, в районе Мамы-Русской полыхал пожар. «Точнехонько идем», – довольно подумала я. Давая летчице курс на НБП – начало боевого пути, я уточнила ветер и сообщила Смирновой. Пока все шло прекрасно! Если бы и дальше так… Но в этом районе в радиусе десятка километров – зона противовоздушной обороны: сотни стволов пушек и пулеметов глядят вверх днем и ночью. Барражируют истребители. Я обдумываю, как поразить цель. Зенитки встретят минуты за три до подхода и столько же минут будут сопровождать после удара. Шесть минут под огнем – это очень много и непросто.
– Командир, зайдем с попутным ветром.
Смирнова в ответ кивает согласно.
До НБП – характерного изгиба небольшого лесочка – дошли без происшествий.
– Разворот! – сказала я и дала курс.
После разворота, убедившись в точности удержания курса, я устанавливаю угол прицеливания. Снова определяю снос самолета. По-2 планирует. Тихо. Выдернув предохранительную чеку, я бросаю за борт светящуюся авиабомбу. Она вспыхнула под самолетом, повисла на своем парашюте, и яркий бело-голубой конус света залил землю. Я заметила артиллерийские позиции противника, ходы сообщения. Момент удачный для бомбометания.
– Командир, правее, еще… Так! – Сбросив бомбы, я увидела внизу вспышку. – Влево!
Пока самолет накренен, я смотрю на все еще освещенную землю, ищу другие орудия, запоминаю их места и стреляю из пулемета – по орудиям, окопам, ходам сообщения. Летчица выводит машину из крена и идет по прямой. Орудие перестало стрелять, значит, огонь его подавлен. К самолету очередями-цепочками потянулись красные огненные шары «эрликонов» – спаренных зенитных установок. Но они нам не страшны, пока САБ ослепляет немцев. Они бьют наугад.
Над позициями появляются другие экипажи. Вижу взрывы бомб. Перестают стрелять и другие орудия, на которые бомбы не падали. В этом и суть задачи: заставить их замолчать, воспретить огонь по нашим войскам.
Летчица берет курс на свою территорию по наикратчайшей. Со снижением, на максимальной скорости. Вот и своя земля. Еле-еле различаем посадочный знак. Он из трех тускло горящих плошек, которые прикрываются металлическими щитками-стенками. По таким огонькам машину сажать сложно.
Механики, подсвечивая фонариками, осматривают самолет снизу и сверху: крылья, фюзеляж, хвостовое оперение – нет ли пробоин. Через три-четыре минуты машина осмотрена, заправлена и мы снова летим… И так один за другим семь боевых полетов, а восьмой – на разведку войск противника. Выбор цели бомбежки свободный.
Маршруты разведки знакомы. Память надежно хранит конфигурацию леса, перелесков, линии дороги, излучины. Малейшее изменение в знакомых картинах должно обратить на себя внимание, насторожить, заставить понять, разгадать. По любым кажущимся мелочам мы должны определить главное – передвижение и дислокацию войск противника. Однако задание очень опасное, трудное. Какова погода на маршруте, какой силы и направления ветер на разных высотах, а в связи с этим – какова будет продолжительность полета, расход горючего, где застанет нас рассвет, ведь ночи уже короткие, а на наших «фанерках» лететь за 80–100 километров от линии фронта очень даже опасно. Короче, какой избрать профиль полета? На этот вопрос можно ответить только в полете. А противовоздушная оборона противника… В общем, многое нас волновало, но идти-то все равно надо.
– Какую высоту изберем, командир?
Смирнова задумалась. Это совсем не просто – предугадать, что выбрать. В боевой обстановке, отправляясь в дальний полет, каждый летчик, чтобы обезопасить себя, старается забраться повыше. Высота может спасти, когда потребуется спланировать. Но с другой стороны, когда летишь низко, тебе не страшны зенитные орудия, которых немало на территории, занятой врагом. Снаряды летят вверх на 1–2 тысячи метров, а ты можешь проскочить невредимой на высоте 300 метров. Правда, тогда могут сбить из малокалиберной пушки, из пулемета и даже из винтовки, но это уже дело случая. Нас прикрывает ночь.
– По обстоятельствам, – отвечает комэск.
Кряхтит и стонет наш фанерный По-2, карабкаясь в небо. Пересекли пролив на высоте 700 метров. Справа остается Керчь. Слева – Эльтиген. С грустью вспоминаю о десантниках, как летали на помощь к ним. Немцы пока удерживают берег. С Ак-Буруна ударила зенитка, Смирнова убрала газ. Прошмыгнули на высоте 500 метров и через высоты, что западнее Эльтигена, выскочили на шоссе. Я сбросила САБ, ничего особенного не увидела. Дала курс на станцию Семь Колодезей. Смирнова повела машину с набором высоты.
Погода сегодня, как говорят авиаторы, звенит. Ясная звездная ночь и луна. Но ни луна, ни яркие звезды нам сегодня ни к чему. Хотя бы слабенькая облачность появилась. Хоть самая маленькая, чтобы при надобности можно было спрятаться. Но, как назло, кажется, до звезд можно дотянуться рукой.
Подлетаем к узловой станции. Там пересечение дорог – железной и шоссейной. Один за другим я сбрасываю два САБ-5 и в свете «люстр» вижу на железнодорожных путях много составов. Докладываю комэску.
– Вот и ударим по станции, – решает она. – Попадешь?
– Постараюсь.
Все вокруг спокойно, тихо, мирно. Мерцают звезды. Но я знаю: внизу наготове прожекторные установки, которые в любую секунду могут ударить по машине слепящим молочно-белым светом. А вслед за светом вспорют небо «эрликоны». «Только бы попасть в состав, – думала я, – только бы попасть и уничтожить. Все остальное не существует…»
– Сколько высоты у меня в запасе?
– Достаточно… Внимание…
Будто услышали меня внизу. Замельтешили лучи. Впереди, по сторонам, сзади. Вот-вот заденут самолет, и тогда обрушится на нас железный смерч. От напряжения ноет спина, с трудом сдерживаю желание отвалить в сторону, свернуть, уйти от гремящего огня, спрятаться.