Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
Шрифт:
Солдат уехал, а Лаблаш тщательно запер за ним дверь, опустил ставни и, хотя в комнате еще было совершенно светло, он зажег лампу.
Усевшись снова в свое широкое соломенное кресло, он глубоко задумался. Эта последняя катастрофа сразила его. Что будет теперь с поселком? Что будет с ним самим? Хоррокса нет, солдаты уехали или остались, во всяком случае, без руководителя. Разве Ретиф не может теперь свободно действовать, пока поселок будет ждать прибытия нового полицейского отряда?
Лаблаш разразился бессильными проклятиями. Он нисколько не заботился о других. Ретиф объявил войну ему и добивается завладеть его богатством:, — богатством, которое он копил и наживал путем ростовщичества и других неблаговидных способов. Деньги были его кумиром, ради них он жил и только им поклонялся. Вспомнив, что он потерял в этот короткий промежуток времени, он заскрежетал зубами в бессильной ярости.
Однако постепенно к нему стало возвращаться некоторое душевное равновесие. Да, он потерял очень много, но он все еще был очень богат. Сотни тысяч долларов лежали у него в ценных и вполне верных бумагах, различных европейских центрах. Подумав об этом, он стал несколько спокойнее.
Приподнявшись, он потянулся к шкафчику и достал оттуда бутылку виски. Он чувствовал потребность в этом возбуждающем напитке и, налив стаканчик, залпом выпил его. Его кресло заскрипело, и он вздрогнул. Испуг выразился на его мертвенно-бледном лице. Он со страхом оглянулся, но вдруг понял, в чем дело, и успокоился. Виски оказывало свое действие. Мысли вихрем кружились у него в голове, вращаясь только около одного пункта: его собственной безопасности. Он должен был во что бы то ни стало оградить свою жизнь и свою собственность, но, пока Ретиф на свободе, для него нет безопасности в Фосс Ривере. Он должен покинуть этот поселок, реализовать свой капитал, заключающийся в закладных на имущество фермеров. Если они разорятся от этого — то что же делать? С какой стати он будет страдать из-за них и жить здесь в вечном страхе! Он поедет в Калфорд и оттуда сделает распоряжение о реализации капитала по закладным и процентам. Пусть продается имущество фермеров…
Эта мысль придала ему бодрость. Он вдруг встал и решил идти к Джону Аллондэлю. С ним тоже надо покончить. И его имущество придется продать, чтобы взыскать по закладным и просроченные проценты. Это составит кругленькую сумму. А векселя? И по ним он должен будет заплатить…
— Да, да, не надо медлить! — сказал он себе, беря шляпу и заглянув в темнеющее окно. — Пожалуй, когда я буду возвращаться, станет уже совсем темно. Надо вооружиться. — И вместо одного он засунул два револьвера в карманы…
Лаблаш, выходя из дома в этот вечер, был уже совсем не тот человек, который в течение стольких лет держал в руках судьбы Фосс Ривера благодаря своему богатству и влиянию. Он точно сразу состарился на несколько лет. Ночь ужаса сделала свое дело…
Джон Аллондэль сидел в одиночестве, когда пришел Лаблаш. Он по обыкновению прибегал к виски, чтобы рассеять печальные мысли, навеянные на него трагической смертью Хоррокса. Он очень обрадовался приходу Лаблаша, с которым у него всегда связывалось представление об игре в покер. Покер и виски, виски и покер — это было все, что наполняло жизнь Джона Аллондэля. Лаблаш заметил, что он был пьян, и это доставило ему некоторое удовольствие. Но и Лаблаш тоже был не совсем трезв, и выпитое виски возбуждало все его темные инстинкты. Джон Аллондэль с трудом поднялся, чтобы приветствовать гостя.
— Бедный Хоррокс, — сказал старый Джон, снова усаживаясь в кресло. — Он погиб жертвой своего долга, мало найдется людей, которые обладают такой твердостью духа.
Лаблаш зло усмехнулся. Он хотел сказать: «это не твердость духа, а глупость», но удержался. У него созрел в голове один план, и он не хотел сердить старого Джона противоречием. Поэтому он постарался выразить сожаление по поводу гибели Хоррокса.
— Я жалею теперь, что совершенно разошелся с ним, когда он явился к нам, — сказал Лаблаш. — Его смерть — это катастрофа для нас. — Джон.
Старый пьяненький Джон готов был заплакать, но Лаблаш постарался перевести разговор на другую тему. В конце концов, он пришел ведь не затем, чтобы выслушивать его сетования о гибели полицейского офицера…
— Кого пришлют сюда на место несчастного Хоррокса, как вы думаете? — спросил Лаблаш.
— Не знаю. Думаю, что пришлют способного человека. Я просил, чтобы прислали сюда побольше людей.
— Прекрасно, прекрасно, Джон, — одобрил Лаблаш. — А что говорит на это Джеки?
Старик зевнул и налил виски себе и своему гостю.
— А ведь я не видал ее с самого завтрака… По-видимому, она очень огорчена.
— Да, Джон, мне ничего другого не остается, как покинуть эту страну, — сказал Лаблаш. — Я не смею здесь оставаться. Я боюсь, что Ретиф скоро покусится на мою жизнь.
Он вздохнул и посмотрел на старого Джона, явно ожидая от него сочувствия. Но у старика мозг был слишком затуманен винными парами, и он плохо соображал. Он не сказал ни слова и только смотрел во все глаза на Лаблаша.
— Да, — повторил Лаблаш, снова вздыхая, — я потому и пришел к вам, Джон, что вы мой старый друг и ни с кем в Фосс Ривере я не жил в таком полном согласии, как с вами. Вам первому я должен был сообщить о своем решении. Притом же вы в этом заинтересованы больше всего.
— Я? — с недоумением спросил Джон.
— Ну да. Конечно, вы наиболее заинтересованы. Я хочу сказать: с денежной стороны. Ведь если я ликвидирую все свои дела, то вам придется платить по всем долговым закладным и просроченные проценты.
— Но… но… — пролепетал Джон, совершенно растерявшийся.
— Видите ли, Джон, ликвидируя свои дела, я не могу поступать, как совершенно свободный человек. Мои дела связаны с делами Калфордского ссудного банка. Срок одной из ваших закладных, самой крупной, давно истек. Он не был возобновлен, и проценты просрочены. Эта закладная была сделана мною совместно с Калфордским банком, и если я удалюсь от дел, она должна быть выкуплена. Я, как ваш друг, не хотел беспокоить вас требованием уплаты, но банк церемониться не будет, затем еще есть долг чести. Вы должны будете все это урегулировать.
— Я не могу! — воскликнул старый Джон с отчаянием в голосе. Он как будто даже отрезвился в эту минуту.
Лаблаш пожал плечами.
— Очень жалею. Но что же делать? — сказал он.
— Но, Лаблаш, ведь вы же не станете теснить меня… Я… я не знаю… Ведь это будет полное разорение, — проговорил хриплым голосом Джон Аллондэль.
— Да, полное разорение для вас, и нищета для вашей племянницы, — подтвердил Лаблаш. — Но я хочу помочь вам. Ваше имущество все равно находится в моих руках. Оно перейдет ко мне, как только Калфордский банк начнет взыскание по векселям и закладным. Я… я могу задержать это, если вы согласитесь на мое предложение. Скажите вашей племяннице, что она должна выйти замуж за меня.
— Джеки! — воскликнул он с негодованием. — Вы с ума сошли, Лаблаш! Ведь вы годитесь ей в отцы.
— Что же из этого? Вместо молодости у меня есть богатство.
— Спросите сами ее согласия, — сказал Джон.
— Она не даст его добровольно. Но она выйдет за меня замуж, если вы ей свяжете.
— Но я не могу сказать ей этого.
— В таком случае нам не о чем говорить, — возразил холодно Лаблаш. — Калфордский банк приступит к делу.
Лаблаш и сам не мог бы объяснить, почему именно теперь у него явилось такое упорное желание получить вместе с имуществом Джона Аллондэля и его племянницу Джеки. Страсть к Джеки давно была его единственной слабостью, которую он тщательно скрывал от других. Он знал, что добровольно он ее не получит. Тут ему могли прийти на помощь только пьянство старика Аллондэля и его несчастная страсть к карточной игре. Между тем, надо, было торопиться и кончить эту сделку как можно скорее, чтобы уехать из Фосс Ривера и спастись от Ретифа. Последняя мысль в особенности не давала ни минуты покоя старому ростовщику.