Ногин
Шрифт:
И на Пресне Ногин принес удачу «Искре».
Варвара Ивановна, мельком повидав сына, за один день переменила адрес, чтобы Виктор смог заходить к ней и чувствовать себя в безопасности. Из дома у Яковлевской церкви она перебралась на другой конец Москвы, к Новинскому бульвару, и сняла маленькую квартиру в доме Лебедева в Прогонном переулке.
Сюда приходил брат Павел, он уже освободился от иллюзии быть счастливым под эгидой Викулы Морозова и жадно ловил каждое слово Виктора. Тут бывали Андрей Сергеевич Бубнов, Елизавета Нестеровна Уварова, Николай Эрнестович Бауман. Бубнов взялся создать два-три очага «Искры» в центральном районе и у Девичьего поля. И они скоро были связаны с другими группами неугомонного Грача.
Павел Ногин согласился устроить новую явку по связи с Грачом в конторе Викула Морозова на Варварской площади.
— Только для мужчин! — Павел заметно волновался. — Дамы к нам не ходят. И в студенческой форме не нужно, это вызовет подозрение.
Явка сложилась так. Посетитель находил Павла и наедине говорил ему:
— Позвольте получить по счету Леопольда.
Для мужчин и для женщин создали еще один явочный пункт, в «Русском страховом обществе от огня», напротив магазина Трынкина, у Мясницких ворот. Там надо было спросить Марью Ивановну Стелецкую и показать ей записку, в которой содержалась просьба дать рекомендацию к Францу Францевичу. Связанный с Павлом Ногиным и Марией Стелецкой, Грач становился доступным для новых групп искровцев, создаваемых Виктором Ногиным и Андреем Бубновым. Но, к сожалению, и эти явки были расшифрованы охранкой, как только она перлюстрировала письмо Крупской к Конкордии Ивановне Захаровой из Мюнхена в Одессу от 1 ноября 1901 года.
Конкордия Захарова по пути в Одессу заезжала на один день в Москву и повидалась с Яблочковым. Она привезла томик стихов Тана от Сергея Цедербаума, с которым недавно обручилась в Вильно.
Виктор слыхал о ней и раньше: она поддерживала связи с товарищами, привлеченными в 1897 году по делу столичного «Союза борьбы», с Виктором Катиным-Ярцевым и с другими. Знаком ей был и лондонец Николай Алексеев — в те годы студент Военно-медицинской академии. Она отбыла два года ссылки в Вятской губернии, и тамошний губернатор дал ей лестную характеристику: «Поведения подозрительного и весьма неблагонадежна в политическом отношении». В Полтаве она жила, когда Виктор сбежал в Цюрих. При ней Мартов получил книгу, из переплета которой извлек первый номер долгожданной «Искры».
Теперь пути Конкордии и Виктора пересеклись. Она уехала в Одессу, чтобы ждать там Ногина. Сверили явки, решили встретиться на квартире у Шемшелевича, который симпатизировал «Искре».
Виктор раскрыл томик Тана. На полях и между строк первых страниц оказалось длиннейшее послание. Почерк принадлежал Крупской, а нотация, — несомненно, Ленину: в выражениях довольно резких он резюмировал позицию редакторов «Искры» о плане «завоевания» Питера.
«Только что получили письмо с планом брата Пахомия, Яблочкова и Брускова. Не можем скрыть, что мы не только не можем согласиться ни с одной частью этого плана (хотя о первой еще можно спорить), но были прямо-таки удивлены им, особенно второй частью; 1) ехать всем в Питер, 2) устроить районный орган русской организации «Искры». Настолько поражены, что наперед извиняемся, если в дальнейшем изложении проскользнет слишком резкое слово.
Это что-то невероятное! После целого года отчаянных усилий удается только-только начать группировать для этой громадной и самой насущной задачи штаб руководителей и организаторов в России (этот штаб еще страшно мал, ибо у нас, кроме упомянутых трех лиц, еще два-три человека, а для общерусского органа требуется не один десяток таких энергичных сотрудников, понимая это слово не только в литературном смысле), и вдруг опять рассыпать храмину и возвращаться к старому кустарничеству! Более самоубийственной тактики для «Искры» я не могу себе и представить! Районный орган подобно существующему «Южному Рабочему» — это значит опять затратить сызнова массу средств и людей на редакцию, технику, экспедицию и проч., и ради чего? Ради пяти номеров в 1/2 года! Да и этого теперь он ни за что не достигнет в 1 1/2 г., ибо «Южный Рабочий» имел то преимущество, что его создавал стоявший в апогее развития, сложившийся уже Комитет, т. е. целая организация. Вас пока только трое. Ради того, чтобы вместо борьбы с той узостью, которая заставляет питерца забывать о Москве, москвича о Питере, киевлянина о всем, кроме Киева, вместо приучения людей (их надо годами приучать к этому, если мы хотим образовать заслуживающую этого названия политическую партию) к ведению общерусского дела, — вместо этого поощрять опять кустарническую работу, местную узость и развитие вместо общерусской — какой-нибудь пошехонской социал-демократии, — это будет ничем иным, как пошехонством, это не может быть ничем иным. По опыту убедились, как у нас мало сил для образования действительно политического органа, как мало сотрудников, репортеров, мало людей с политическими связями, мало практиков техники и экспедиции.
Их мало на всю Россию, а мы еще будем раздроблять их и бросать начатое уже и нуждающееся во всесторонней поддержке общерусское предприятие ради основания нового местного предприятия. В лучшем случае, в случае блестящего успеха этого нового плана, это приведет к принижению типа русской социал-демократии, к принижению ее политического значения, потому что «местной» политической газеты быть не может, так как в местном органе всегда будет страдать общеполитический отдел. Вы пишете: «массовый» орган. Мы совершенно отказываемся понять, что это за зверь. Неужели и брат Пахомия стал уже думать, что нужно спускаться пониже, от передовиков к массе, писать попроще и поближе к жизни?? Неужели наша цель приближаться к «массе», а не поднимать эту уже зашевелившуюся массу до степени организованного политического движения? Неужели нам недостает писем с фабрик и заводов, а не политических обличений, политического знания, политических обобщений? И вот для расширения и углубления наших политических обобщений давайте дробить общее дело на районные дела! И кроме политического принижения они неизбежно технически принизят дело планом районного органа. При соединении всех сил на «Искре», мы можем поставить (это уже теперь доказано после годового опыта) ежемесячную газету, с действительно политическим материалом, а при районном органе нельзя думать сейчас и о 4 номерах в год. А если не бросаться нетерпеливо от одного плана к другому и не смущаться временными неудачами и медленным ростом общерусского предприятия, то вполне возможно было бы добиться через 1/2 —1 год и двухнедельного органа (о чем мы уже настойчиво думаем). Мы предполагаем, конечно, что брат Пахомия, Яблочков и Брусков стоят на прежней дороге, одобряя и направление и организационный план «Искры», — если же они переменили взгляд на эти вопросы, то, конечно, разговор совсем особый. Вообще, мы положительно недоумеваем, отчего эти лица изверились в этом плане и так скоро? (потому, что не могут же они не видеть, что новый план разрушает старый). Из-за транспорта? Но устроить свой путь пытались до сих пор только один раз и эта попытка не привела еще к полному краху, — а мы и после 2–3 неудач не должны бросать дела. Не стали ли эти лица сочувствовать больше изданию в России, а не за границей? Но ведь они же знают, что для первого все сделано и до 1000 рублей затрачено, а результатов пока нет. Должны сказать, что вообще всякий план издания какого бы то ни было районного или местного органа российской организацией «Искры» мы считаем безусловно неправильным и вредным. Организация «Искры» существует для поддержки и развития последней и для объединения этим партии, а не для дробления сил, которого и без этой организации больше чем достаточно».
Виктор перечитал еще раз эту часть письма, доводы Владимира Ильича его убедили. Когда-то — в Полтаве и в Лондоне — мысль о своей газете довлела себе. И желание послужить делу с помощью печатного органа было таким острым, что отодвигало в сторону иные задачи. Но ведь тогда не существовала «Искра». А теперь действительно к чему дробить силы? Да и где сыскать литераторов, которые хотя бы в сотую долю заменяли бы такой триумвират, как Ленин, Плеханов и Мартов?
Конечно, жаль утраченных иллюзий. Но жизнь никогда не поддержит их, коль ощущается такая острая нужда в будничном трудном и благородном деле. И по размышлении он решил, что нет смысла поддерживать ту часть плана Сергея Цедербаума, которая касалась издания районного органа «Искры» в Санкт-Петербурге.
Но как быть со столицей? Или все же ехать в Одессу?
Письмо Ленина прямого запрета не устанавливало; «Относительно поездки всех в Питер скажем только, что у нас таких работников как П., Б. и брат Пахомия совсем мало и их надо беречь. А опасность общего провала при жизни в одном месте в сто раз больше. Если они находят, что одного там мало (это уж им виднее), то пусть присоединят к нему того, кто освобождается осенью (брат Пахомия), а не обоих. И потом, как в целях их безопасности, так и в целях объединительной работы, пусть они не забывают о крайней желательности менять от времени до времени место жительства. Если бы, наконец, удалось бы завоевать Комитет в Питере, то, конечно, надо заставить его обеими руками взяться за «Искру», и за ее учащение, и бороться против всяких новых кустарных предприятий».
Виктор вздохнул с облегчением: значит, ему и Андропову разрешалось ехать в Питер, пока Сергей Цедербаум не закончит свои дела в Вильно.
Но концовка письма задела за живое — ему приписывалось то, чего он еще не сделал: «Кустарничество гораздо более злой враг, чем «экономизм», ибо глубочайшие жизненные корни экономизма по нашему глубочайшему убеждению лежат именно в кустарничестве. И никогда не будет политического (не на словах только, а на деле политического, т. е. прямо влияющего на правительство и подготовляющего общий штурм) движения, пока мы не преодолеем это кустарничество и не подорвем всякий кредит к нему. Если СПБ. закупал 400 экземпляров «Южного Рабочего», то группа «Социалист» бралась распространить 1000 экземпляров «Искры». Пусть устроят распространение такого количества экземпляров, пусть устроят, чтобы в ней был обстоятельный петербургский отдел (в случае надобности он составит особое приложение) и тогда будет достигнута та же задача, которая перед Вами заслонила все прочие задачи завоевания Питера. Считаем нужным напомнить, что все «практики» согласны, что «Южный Рабочий» по доступности для рабочих не имеет преимущества перед «Искрой», так что и этот довод отпадает. Нелепо и преступно дробить силы и средства, — «Искра» сидит без денег, ни один русский агент не доставляет ей ни гроша, а между тем, каждый затевает новое предприятие, требующее новых средств. Все это свидетельствует о недостатке выдержанности. Надо быть терпеливее: посредством нашего плана мы достигнем своего, хотя бы и не скоро, а на что можно рассчитывать при осуществлении предлагаемого плана, видно из плачевной памяти опыта «Рабочего Знамени». Наши знакомые так скоропалительно взялись за свой план, что Яблочков вопреки условию поехал в СПБ., бросив Одессу, пребывание в которой нашего агента необходимо. Мы требуем, чтобы новый план был брошен. Если наши доводы кажутся неубедительными, пусть отложат всякие новые планы до нашего съезда, который мы в случае надобности созовем, когда дело как-нибудь наладится. Что касается популярной литературы, то ведь имеется в виду расширить издание популярных брошюр. Это письмо выражает мнение не только нашей группы, но и группы «Освобождение труда».
Кто-то ввел в заблуждение Владимира Ильича: в Питер заезжал Брусков, а не Яблочков. И тот собирался днями уехать в Бирск, куда Виктор и хотел послать ему копию ленинского письма.
Закончив дела в Москве, Ногин предпринял поездку в Тверь, в Ярославль и под Владимир, где встретился с Богданом и передал ему часть привезенной из Мюнхена литературы.
Ничего утешительного он не обнаружил: отдельные искровцы и маленькие группы новой организации еще не имели серьезного влияния на рабочих.