Номад
Шрифт:
– Хочешь остаться без потомства? – сказала я, злобно зыркнув с высоты своих полутора метров. Да, вышло по-хамски, но я уже потеряла лицо, точнее, сбросила маску достигшей дзена бизнес– леди. Это сработало: консьерж услужливо посторонился и пропустил меня вперед. Пусть я больше не сотрудник корпорации, авторитет, наработанный за пять лет здесь, все еще был при мне.
– Я попала под карантин, – произнесла я, врываясь в кабинет Йена Сэджика.
– Почему ты здесь, Лин? Разве инструкции не велят тебе сидеть дома? – К моему счастью, Сэджик не нажал на кнопку охраны. С нескрываемым удовольствием я рассматривала его припухшее лицо, по которому вчера
– Что с кегури? – спросила я. Разумеется, речь могла идти только об одном геймпаде.
Йен молчал, и это взбесило меня.
– Что с игрушкой, Сэдж?! – повторила я, балансируя на грани нервного срыва.
– Абра прислал антидот, как и обещал. – Сэджик посмотрел мне в глаза. – Сегодня в полдень мы запускаем продажи.
Примерно этого я и ожидала.
– А обо мне вы не подумали? – Вопрос прозвучал унизительно, с позиции жертвы.
– Я ничего не скрывал, когда вызвал тебя вчера, – парировал Сэджик. – Ты знала о рисках, Лин. Просто… тебе не повезло.
Вчера я и сама говорила так, но сегодня... Сегодня я, черт возьми, хотела все вернуть!
– Мне нужен флуоксетанг, – тихо сказала.
– Ты больше не сотрудник. – Голос Сэджика похолодел.
Это было правдой. Я больше не имела права на лекарства, как и права находиться здесь.
Мне хотелось кричать, материться, бить стекло и самого Сэджика, который держался как всегда спокойно и уверенно. Я хотела спросить его лишь об одном: как он посмел поступить так со мной. Но ответ на этот вопрос был известен. Потому что ему все равно. Потому что всем плевать на тебя, Лин. Это мир потребителей, и в нем нет незаменимых людей. Никто не прикипает к коллегам и «друзьям» – все временно, и все имеет цену.
Сегодня моя цена равнялась нулю.
– Ладно, – вместо тысячи лишних слов сказала я. – Охрану вызывать не будешь?
– Нет, – Сэджик отвернулся к окну и погладил лежащего на руках джойкегури.
Постояв еще три секунды, я развернулась и направилась к дверям. Говорить больше было не о чем.
– Лин, – вдруг окликнул меня Сэджик, а затем быстро подошел и опустил что-то в карман пальто.
Уже в коридоре я обнаружила, что это была мятая упаковка флуоксетанга. Последний подарок моего босса оказался унизительным.
***
Я не могла вспомнить, в какой момент моя жизнь начала напоминать затянувшийся кошмар. После разговора с Сэджиком мне хотелось тихо скончаться в каком-нибудь уединенном месте, но Хвон не дал этого сделать. Следующей ночью он завалился ко мне с дюжиной геймпадов и выпивкой.
– Если ты не можешь победить вирус внутри себя, победи его в игре! – с жаром сказал он, и именно под этим лозунгом прошли следующие сорок восемь часов. Я боялась, что друг испугается, но Чангпу отнесся к моему заражению, как к достойной миссии, которой он ждал всю свою жизнь. Мое спасение было если не делом чести, то уж точно увлекательнейшей из игр, и я не хотела портить ему удовольствие.
Мне было все равно. Состояние было стабильным, настроение равномерно паршивым, а часы измерялись дозировкой флуокса в моей крови. Подачку Йена я выбросила в порыве гнева, но тут же посчитала свой поступок опрометчивым, после чего достала упаковку таблеток из измельчителя и спрятала в свой тайник за зеркалом.
«Так делают все наркоманы», – подумала я, глядя в глаза своему отражению.
Ехать к врачам не хотелось, да и без толку было: в электронной инструкции, которую прислали мне на почту, до сих пор горела строчка: «ожидайте дальнейших указаний». А это означало, что лечения попросту нет. Для меня нет. Возможно, Абра Хо блефовал, и златоносный кегури скончается раньше, чем я, но, если честно, все это больше не волновало меня. Я оторвалась от Земли и теперь достигла точки невозврата. Болталась в невесомости, точно говно в проруби. Еще несколько часов, и в моем скафандре закончится кислород, и тогда я, наверное, подниму забрало своего космо-шлема и позволю вселенскому вакууму высосать меня подчистую.
– С чего начнем? – спросил одухотворенный Хвон, аккуратно раскладывая по моей комнате джойкегури.
– Давай по алфавиту, – сказала, пригубив коктейль с диким названием «Кислотная вишня». Состав был не менее ужасающим и больше сгодился бы для чистки туалетов, но, как я уже сказала, мне было все равно. Мой организм отслужил свое.
– По алфавиту… – Хвон задумался, но быстро сообразил, что я шучу. – Очень смешно, Лин. Давай, протестируй вот этот.
От слова «протестируй» меня покоробило, но я сдержалась. Уселась на кровать, сняла майку (Хвон в этот момент отвернулся) и без лишних прелюдий подключилась к предложенной игре.
Гонки. Прекрасно. Выпитые коктейли давали о себе знать, и я рулила как попало. В итоге на первом же повороте меня занесло, и я разбила себе голову. Игрушка продемонстрировала красочную картинку растекшихся мозгов вперемешку с волосами и только потом оповестила меня, что «игра окончена».
– Серьезно? – усмехнулась я. В голове шумело. Игры вроде гонок запрограммированы передавать приближенные к реальным болевые ощущения, причем ключевое слово здесь «приближенные». Во многом то, как мы воспринимаем нативки, зависит от способностей нашего мозга, от нашей внушаемости. Я относилась к группе людей с повышенной восприимчивостью – каждый проходит специальный тест еще в начальной школе. Моего отца предупреждали, что у меня могут быть проблемы с наркотиками и алкоголем, если, конечно, я не стану геймером. И я стала. Осознанно или нет, я избрала для себя наименьшее из зол – быть на игре. Хотя, если разобраться, именно игры стали самым сильным наркотиком нашего века. Нашей валютой. Основой жизни и, как в моем случае, причиной смерти.
Пришлось сосредоточиться, чтобы пройти первый раунд без потерь. Совершая круг почета, я вдруг заметила черную машину, мчащуюся наперерез.
– Что еще за?!... – только и успела вскрикнуть: машина на полной скорости протаранила мой болид, и я вылетела прямо на трассу.
«Игра окончена», – прочитала я, разглядывая месиво из костей и мяса. Тело ныло еще минут пять – до тех пор, пока джойкегури не приказал моему мозгу прекратить пытку. Эндорфиновая волна перекрыла боль, но возвращаться к гонкам я не торопилась. Черная машина не была частью сюжета, она была ошибкой, артефактом, призванным уничтожить меня. Она была вирусом, локализованным внутри игрового поля.
– Ладно, засранец. – Я покрепче ухватилась за штурвал своего болида. – Попробуй догони!
– Отлично сказано, первый! – ухмыльнулся второй пилот. Он уселся рядом и принялся насвистывать себе под нос – так мог вести себя только бот, коим он и был.
Третий раунд закончился, не успев начаться: послав ко всем чертям законы гравитации, черная машина сверзилась на мою голову еще на старте. Рассматривая оставшееся от меня мокрое пятно, я решила, что с меня хватит.
– Вирус локализовался в игре, – сказала я, отсоединяясь от ни в чем не повинного геймпада. – Теперь он тоже заражен.