Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке
Шрифт:
Они выбрали Кларан для постоянного своего пребывания. В эмиграции Морозов хотел основать свой «террористический орган». Не одобрил эту затею Петр Алексеевич Кропоткин, который жил в то время в Кларане. Противник террора и анархист, Петр Алексеевич считал революционным долгом поддерживать «Народную волю». П.Л. Лавров, которого Морозов пригласил сотрудничать в предполагаемом «террористическом органе», признал для себя крайне сомнительным и нежелательным участие в таком издании и отговаривал от этого дела Н.А. Морозова. Даже П.Н. Ткачев, стоявший наиболее близко к идеям Николая Морозова, не осмелился
Единственным человеком, материально подержавшим Морозова, был Г.Г. Романенко. Но его помощи было мало. Поэтому ограничились изданием двух брошюр – «Террористическая борьба» (автором которой был он сам) и «Терроризм и рутина» В. Тарновского (псевдоним Г.Г. Романенко). В связи с выходом морозовской брошюры в Женеве подняли шум и начались нападки на нее «чернопередельцев» – Г.В. Плеханова, Л.Г. Дейча, В.Я. Стефановича, П.Б. Аксельрода, В.И. Засулич.
Позже брошюра была причислена к программным документам «Народной воли» и наряду с ними фигурировала в качестве «вещественных доказательств» на всех крупных политических процессах.
На фоне неудачи дела с «террористическим органом» исполком «Народной воли» восстанавливает отношения с Морозовым и Кравчинским и поручает им повести «серьезную агитацию в Европе в пользу русского движения» [457] . Народовольцы стали регулярно снабжать Николая Александровича информацией, подпольно доставляемой из России. В ней сообщалось о начавшихся судебных преследованиях правительства («Дело 16-ти террористов» в Петербургском военно-окружном суде 25–30 октября 1880 г., исполнение смертного приговора членам исполкома А.А. Квятковскому и А.К. Преснякову, выступление на суде С.Г. Ширяева с оправданием терроризма и др.).
В июне 1880 г. в Женеве стала издаваться книжная серия «Русская социально-революционная библиотека», в которой Н.А. Морозов стал сотрудничать с Л. Гартманом, М. Драгомановым, П. Лавровым, И. Павловским и др. Первым изданием «Библиотеки» стала книга П.Л. Лаврова «18 марта 1871 г.».
Морозову была заказана для «Библиотеки» книга «История социалистического движения в России за 1873–1875 гг.». Работа над книгой оказалась сложной. Не все персоналии можно было указывать по конспиративным причинам. К этому добавилась антипатия Г.В. Плеханова, который заменил в редколлегии «Библиотеки» Л.Н. Гартмана и стал противиться изданию книги, считая, что она будет апологией террора.
Морозов успел подготовить только один раздел книги – «Очерк истории кружка “чайковцев”». Но этого было мало. И он принимает решение ехать к Марксу, чтобы привлечь его к сотрудничеству в «Библиотеке». Эту затею поддержал и Лавров.
Морозов едет в Лондон с рекомендацией Гартмана, часто бывавшего в доме Маркса, и встречается с ним. При первой встрече Николай не удержался от восклицания: «Как Вы похожи на свой портрет!». Беседа получилась интересной. Николай Александрович рассказал ему о деятельности «Народной воли». Маркс поддержал проект издания «Библиотеки» и дал ему не одну, а несколько своих работ, в т.ч. написанных в соавторстве с Энгельсом.
Прощаясь с Морозовым, Маркс сказал: «Царь был провозглашен шефом европейской реакции, а в настоящее время, благодаря деятельности “Народной воли”, он сидит пленником в Царском Селе, а Россия является авангардом революционного движения в Европе».
Из предложенных Марксом работ Морозов выбрал «Манифест коммунистической партии», даже начал его переводить, но письмо Софьи Перовской позвало его в Россию. Свой архив он передал П.Л. Лаврову. Последний передал «Манифест» Плеханову. «Когда Морозов был уже далеко от Женевы, его преемником в деле издания книг для России стал Г.В. Плеханов, который в это время увлекся “Капиталом” и постепенно стал менять свою точку зрения на будущий революционный путь России» [458] .
Н.А. Морозов в Швейцарии параллельно пытался заниматься научно-литературным творчеством. Занимался переводом поэзии с английского и польского. Посещал лекции в Женевском университете по факультету «Sciences et letters» (науки и литературы).
Приобрел новые знакомства в научном мире. Одним из таких знакомых, внесшим крупный вклад в теорию труда с позиций энергетических оснований, был Сергей Андреевич Подолинский, революционер-народник и ученый, такой же почитатель «Капитала» Маркса, как и Морозов. Как и Морозов, он пытался связать общественную теорию с естественно-научной методологией.
Изучив энергетический баланс сельского хозяйства как рода деятельности, через фотосинтез вовлекающей в экономический оборот энергию Солнца, Подолинский написал в 1880 г. свою главную работу «Труд человека и его отношение к распределению энергии». В том же году он послал свою работу Марксу, с которым был лично знаком с 1872 г. (их познакомил в доме Энгельса Лавров), и получил от него благожелательный ответ [459] . Этот труд Подолинского может рассматриваться как одно из оснований становящегося в России ноосферизма.
Подолинский обратил внимание на то, что человечество может обеспечить поток негэнтропии, достаточный для устойчивого развития, но для этого трудовая теория стоимости должна быть дополнена энергетическим балансом. В этом пункте, по Подолинскому, политэкономия соединилась с физикой. По расчетам Подолинского, устойчивым развитием общества следует считать такое, при котором затраты одной калории человеческого труда вовлекают в оборот 20 калорий солнечной энергии [460] .
К сожалению, встреча двух ярчайших представителей Эпохи Русского Возрождения не получила своего развития. Но она символична. Время реализации идей С.А. Подолинского наступает в XXI веке.
В конце второго женевского цикла у О. Любатович рождается дочь. Морозов стал отцом, но к этому он не был готов, поскольку решил посвятить себя всего без остатка революционной борьбе. Ольга как мать пыталась удержать Морозова, и он уже почти согласился, но 28 ноября 1880 г. был арестован Александр Михайлов. Перовская шлет письмо Морозову: «Приезжай как можно скорее! Отсутствие Александра [Михайлова] отзывается здесь страшно тяжело. Как будто выпало центральное звено, соединявшие нас всех воедино…» [461] . Через месяц приходит письмо от Веры Фигнер с аналогичным содержанием.