Норне-Гест
Шрифт:
Понемногу мрак вокруг него рассеялся, и он увидал себя под прохладной сенью лиственных деревьев. Со всех сторон как будто неслись тихие звуки музыки и ночные заклинания лягушек; ночь была светлая, а над его головой сквозь туман мерцали звезды – старая знакомая картина. Он снова был в родной Зеландии – словно и не расставался с нею!..
Он сидел на прохладной траве, наслаждаясь ночной свежестью, и, собрав все свои тяжелые вздохи в один глубокий-глубокий вздох облегчения, смежил веки и уснул на груди Зеландии.
БОГАТАЯ ДОЛИНА
Он проснулся, услыхав, что его назвали по имени, чей-то смеющийся голос спросил: „Это еще что за гость?.."
Открыв глаза, он был ослеплен солнцем, но все же разглядел около себя в зеленом лесу женщину. Он долго-долго смотрел на нее. Да, что он за гость, где он и кто он?
Гест продолжал смотреть на странную женщину, стоя в траве на коленях. Не дух ли это, не лесной ли дух? Она так странно одета – в темно-коричневую затейливо вытканную юбку и кофту не из меха и не из лыка, сшитую в обтяжку, плотно охватывавшую стан и руки. В руке у нее была длинная палка, кривая и косая, – женщины ведь неразборчивы насчет формы. И тут же Гест открыл еще одно чудо: позади нее в лесу паслись коровы какой-то особой породы, которой он не знал; это не были ни самки зубра, ни оленя; по-видимому, они не были дикими, так как спокойно паслись между деревьями поблизости; одна из них все время позванивала какой-то висевшей у нее на шее погремушкой; что это за коровы, ей, что ли, принадлежат? Может быть, и они не простые животные, почему они так мирно гуляют? Она, верно, искусная колдунья, раз умеет привораживать животных, но с виду она ничуть не похожа на норну – совсем не старая и не страшная, а наоборот.
Девушка даже застыдилась, что он ее так разглядывает, засмеялась и хотела уйти, но он быстро ухватил ее за юбку – настоящую юбку из толстой мягкой материи. Девушка остановилась, молча улыбаясь знакомой ему улыбкой, – да это Пиль! Ведь правда, Пиль?
Она покачала головой в ответ на его вопрос, поняла его язык, и он понял ее, когда она заговорила, хотя оба они говорили совсем по-разному. Как ее зовут, и кто она такая?
Зовут ее Скур [5] ; она пастушка и батрачит в лесной усадьбе – она кивнула головой по направлению к лесу.
Note5
Skur – сарай, навес, сторожка (дат.).
Батрачит?.. Усадьба?.. Пастушка?..
Гест не стал больше расспрашивать, чем больше он узнавал, тем больше терялся в догадках. Лучше внимательно присмотреться ко всему, чтобы вопросами не выдать своего невежества.
Беседа прекратилась, но они продолжали разглядывать друг друга и, сами того не сознавая, полюбились друг другу; она казалась ему жительницей нездешнего мира, чудом во плоти, с кроткой улыбкой Пиль, но все же не Пиль. А Скур, в свою очередь, едва могла устоять перед его откровенным восхищением. Они медленно пошли рядом; она, опустив голову, словно обдаваемая теплыми волнами, а он счастливый и обуреваемый страхом потерять ее.
Да, это случилось с ними сразу. Они произвели огромное впечатление друг на друга; он на нее – как чужой, она на него – как загадочное существо; но, даже узнав друг друга ближе, они не разочаровались – он тем, что она обыкновенная смертная, она тем, что чужак такой же парень, как и все прочие.
Они и провели весь этот дивно-прекрасный весенний день вместе в лесу, и Скур научила своего друга пасти коров; он помогал ей, хотя как охотник долго не мог свыкнуться с такой ручной дичью.
Она спокойно командовала своим стадом, собирала его окриками и заставляла идти куда надо, направляя лишь одну корову с колокольчиком – за которой шли и все остальные.
Гест исследовал колоколец и увидел, что он искусно вырезан из дерева и снабжен язычком затейливой работы.
Вечером Скур загнала свое стадо в хлев в лесу – довольно просторное строение из гладко обтесанных бревен, с перегородками из хвороста и с соломенной крышей; очень красивое, просторное и удобное жилье, хотя бы и для людей, – казалось Гесту. А Скур доила здесь коров.
Молча смотрел Гест на ее работу, не выражая удивления, а только внимательно подмечая все, готовый учиться всему. Стало быть, она руками выдавливает молоко из коровьего вымени – почему бы и нет? – ловко направляет струйки в подойник. Гест с жадным любопытством осмотрел подойник: он не из цельного куска дерева, а из нескольких дощечек, обтянутых вокруг ивовым прутом, – необычайно красивая и чистая работа. Коровы охотно дают себя доить, стоят и жуют жвачку, пыхтя и отдуваясь, теплые и пахучие; все помещение погружено в сумрак, напоено запахом молока. Надоив полный подойник, Скур, сидевшая на трехногой скамейке, упершись лбом в брюхо коровы, встала и поднесла подойник к губам Геста, и он стал глотать пенистое живительное питье, смущенный и глубоко тронутый.
Когда все коровы были подоены, Скур слила молоко из всех подойников в неглубокие круглые чашки, которые расставила на полках в хлеву; справив эту работу, она вышла за дверь наружу, где было еще светло, и принялась резать каравай хлеба.
Гест попробовал и стал есть, совсем уже перестав понимать что-либо. Он, впрочем, соображает, что это кушанье из зерен, слепленных вместе, испеченных и сладких. Не успел он еще покончить с этим вкусным угощеньем, как Скур сунула ему в руку новую незнакомую еду. Сыр?.. Гест разглядывал его, нюхал, отведал и одобрительно закивал головой. Но особенно заинтересовал его нож, который резал так тонко своим узким лезвием! Нож был сделан из бронзы. Гест вздохнул – слишком много загадок сразу. Погодите, дайте присмотреться, дайте сообразить. Нужен острый мужской ум, чтобы сразу постигнуть так много разнообразных вещей.
Прошло немало времени, прежде чем Гест вполне освоился с порядком вещей. Он вернулся в свою родную долину, но все там изменилось. Видно, он долго отсутствовал, лет с тысячу, если не больше; он уехал в древний Каменный век, а вернулся в середине Бронзового века. Все те, с кем он странствовал, остались на прежней ступени развития; они двигались, вместо того чтобы развиваться; те, которые остались на месте, успели сделаться совсем другими людьми. Гест долго силился понять, в чем состояла эта перемена, да так и не додумался.
Это был тот же народ, что и прежде; только новое поколение, не помнившее ничего о своем прошлом – общем с Гестом; они сильно прибавились в числе; долина была сплошь заселена, начиная от берега фьорда и вверх по реке. Гест не мог ни с кем сойтись ближе, чем со Скур, которую встретил здесь первую.
Среди прочих новостей, Гест обнаружил еще и то, что Скур была несвободна, то есть принадлежала владельцу одной из усадеб в долине, который мог послать ее на любую работу и вообще вполне распоряжался ее судьбой. Во времена Геста все люди были равны; теперь же они делились на две части – на господ и рабов, и Скур принадлежала к последним.
Она жила одна в лесу, где Гест встретился с нею, пасла коров и все лето готовила сыр из молока; она спала в хлеву вместе со скотиной, и больше от нее никто ничего не требовал. Ее оставляли в покое, потому что пастушки должны жить в одиночестве, как и хранительницы огня; им не поручали больше ничего; хозяева усадьбы, где Скур батрачила, были люди толковые. За дверями у нее стояла дубинка на случай, если бы ночью забрел к ней какой-нибудь охотник или молодой парень. Но она не была мужененавистницей и без особых колебаний отдалась этому пришельцу Гесту, которому так этого хотелось и который так вовремя ей подвернулся. Они коротали вместе белые ночи, и Скур переживала свою весну.