Норвуд
Шрифт:
Жатэнэ оказалась сговорчивее матери и быстро принесла обычную глиняную чашку, которую господин Глен поставил на пол. Туда он начал сыпать порошки, отмеряя их крохотными весами — я видел точно такие же у нашего аптекаря.
За порошками последовала мутная желтоватая жидкость, а после мужчина перемешал всё это небольшой металлической лопаткой.
— Пейте по два больших глотка, — первым чаша досталась мне. — Это снимет усталость и придаст сил.
Я выполнил распоряжение, и горькая тёплая жижа прокатилась по глотке. Думал, что не смогу удержать эту гадость внутри, но нет, спустя мгновение тошнота прошла. Никакого эффекта, правда, почувствовать пока не удалось.
Интерфектор выпил снадобье последним, а затем плеснул в посуду прозрачную жидкость, похожую на самую обычную воду. Возможно, это именно она и была, поскольку господин Глен, поболтав чашку из стороны в сторону, выплеснул её содержимое прямо на пол. По комнате распространился резкий и не очень приятный аромат.
— Нельзя, чтобы снадобья смешивались, — мужчина пояснил свои действия. — Помню, как-то раз мой товарищ чуть не помер, когда случайно смешались...
Но сообразив, что такие истории вряд ли будут по душе госпоже Таусинг, которая и так выпила свою порцию с большим трудом, интерфектор оборвал свой рассказ на полуслове.
Вскоре было готово следующее зелье, которое мы так же употребили под ободряющие слова господина Глена.
— Один глоток, чтоб лучше видеть в темноте.
Это снадобье было практически безвкусным, так что я выпил его без каких-либо проблем.
Затем были приготовлены и испробованы напитки снижающие чувствительность к боли, улучшающие реакцию и увеличивающие скорость движения.
Но хотя уже прошло какое-то время, никаких изменений я в себе до сих пор не почувствовал. То ли интерфектор чего-то напутал, и эти снадобья для обычных людей бесполезны, то ли всё же они еще не успели подействовать. А уже пора бы уходить — зарево пожара пробивалась даже через небольшие щели между ставнями, а значит, огонь скоро доберётся досюда. И пусть дом каменный, это нас не спасёт. Как-то мне довелось быть на пожаре, который случился за стенами города и один из деревенских старичков сказал, что при действительно большом огне, даже воздух может сгореть. И тогда мы просто все задохнёмся.
— Поторапливайся, интерфектор, — похоже, приближение опасности взбудоражило не только меня, поскольку мастер Фонтен тоже заволновался и, вскочив на ноги, принялся ходить взад-вперед.
Господин Глен тем временем приготовит последнее снадобье, но уже не для людей, а для лошади.
Зелья всё никак не начинали действовать, и я принялся нетерпеливо барабанить ногой по полу. Ожидать, пока неторопливая Соль наконец вылакает причитающееся ей, было всё труднее.
— Когда уже твоё пойло даст результат? — грубо спросил мастер Фонтен и в очередной раз перехватил поудобнее копьё.
Хоть я и не был согласен с тем тоном, которым это было произнесено, но и мне представлялось лишним тратить столько времени на оказавшиеся бесполезными зелья.
— Они уже начали действовать, — негромко ответил интерфектор и, торопливо собрав разложенные вещи, вновь закрепил их у седла. — Теперь можно идти.
Я хотел было возразить, что тоже ничего пока не чувствую, как вдруг понял, какая на самом деле лёгкость наступила во всём теле. Хотелось подпрыгнуть до самого потолка. А может и повыше — до самого неба!
Не терпелось поскорее выйти на улицу и пронестись между домами, как я делал, будучи малышом. Чтоб свист в ушах и ветер в лицо!
Дверь, наконец, отворили, и я рванул бы первым, не придержи меня интерфектор за одежду.
— Подожди, Норвуд! — сказал он. — Будь внимательнее. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но избыток сил может навредить не меньше, чем их недостаток. Поэтому возьми себя в руки и подбери арбалет, который ты чуть не забыл!
Я хотел что-нибудь возразить, но вдруг понял, что господин Глен прав. Не останови он меня, и я бы легкомысленно выскочил на улицу без оружия. Да и мертвяки меня теперь совсем не пугали, а скорее вызывали любопытство, но проявлять его к подобным созданиям вряд ли будет разумно.
Несколько раз тряхнув головой, я поднял взведённый арбалет и вышел на улицу, где уже стояли мастер Фонтен и женщины. Последним дом покинул интерфектор, ведущий Соль под уздцы.
Пожар и правду был уже очень близко — ветерок приносил тепло и запах дыма. Мимо пробегала какая-то мелкая живность — от крыс и куриц, до кошек и собак. Они не обращали никакого внимания на людей, пытаясь скрыться от опасности. Только коготки мерзко скрябали по камням. Вдалеке слышался треск огня, звон лопающихся стёкол и уже привычные просьбы о помощи и вопли умирающих.
Я поудобнее перехватил арбалет и направил его в ближайший тёмный проход между домами. Правда, теперь темнота не была такой густой, как раньше и я уверенно различал стоящие в переулке бочки и какие-то доски.
— Не спешим, — скомандовал господин Глен, потому как не мне одному хотелось побежать изо всех сил. Подобные мысли явственно читались и на лицах других. — И держим себя в руках.
И мы пошли.
Огонь крался за нами по пятам, длинные тени ложились на мостовую, а цокот копыт смешивался с нашими быстрыми шагами.
Мы настороженно шли к ближайшим воротам, встречая на своем пути одиноких мертвяков, которых господин Глен потчевал либо копьём, либо топориком. Удивительно, но покойников на улицах оказалось действительно немного — какими бы безмозглыми они ни были, но, видимо, пламя пугало даже их.
Вышло так, что мы находились как разу между огнём и порождениями тьмы, которые от него уходили, и это было очень удачно — если нам удастся добраться таким порядком до самых ворот, то риска в нашем путешествии почти нет.
И в этой удаче мы были не одиноки! Рядом то и дело пробегали какие-то люди — самые обычные и вполне живые. Некоторых я узнавал, некоторых нет, но отчего-то они не спешили присоединяться к нам.
Покрытые сажей лица были напуганы, а в глазах таилось безумие. Они проносились мимо, выкрикивая что-то нечленораздельное, падали, споткнувшись о распластанные на земле тела, но поднимались вновь и продолжали забег.
Поначалу интерфектор пытался останавливать этих людей — сперва словами и призывами, а потом просто хватая за одежду. Однако никто не задерживался, почему-то предпочитая продолжать путь в одиночестве. Думаю, это страх гнал людей вперёд, лишая разума.