Норвуд
Шрифт:
Жатэнэ оказалась сговорчивее матери и быстро принесла обычную глиняную чашку, которую господин Глен поставил на пол. Туда он начал сыпать порошки, отмеряя их крохотными весами — я видел точно такие же у нашего аптекаря.
За порошками последовала мутная желтоватая жидкость, а после мужчина перемешал всё это небольшой металлической лопаткой.
— Пейте по два больших глотка, — первым чаша досталась мне. — Это снимет усталость и придаст сил.
Я выполнил распоряжение, и горькая тёплая жижа прокатилась по глотке. Думал, что не смогу удержать эту гадость внутри, но нет, спустя
Интерфектор выпил снадобье последним, а затем плеснул в посуду прозрачную жидкость, похожую на самую обычную воду. Возможно, это именно она и была, поскольку господин Глен, поболтав чашку из стороны в сторону, выплеснул её содержимое прямо на пол. По комнате распространился резкий и не очень приятный аромат.
— Нельзя, чтобы снадобья смешивались, — мужчина пояснил свои действия. — Помню, как-то раз мой товарищ чуть не помер, когда случайно смешались...
Но сообразив, что такие истории вряд ли будут по душе госпоже Таусинг, которая и так выпила свою порцию с большим трудом, интерфектор оборвал свой рассказ на полуслове.
Вскоре было готово следующее зелье, которое мы так же употребили под ободряющие слова господина Глена.
— Один глоток, чтоб лучше видеть в темноте.
Это снадобье было практически безвкусным, так что я выпил его без каких-либо проблем.
Затем были приготовлены и испробованы напитки снижающие чувствительность к боли, улучшающие реакцию и увеличивающие скорость движения.
Но хотя уже прошло какое-то время, никаких изменений я в себе до сих пор не почувствовал. То ли интерфектор чего-то напутал, и эти снадобья для обычных людей бесполезны, то ли всё же они еще не успели подействовать. А уже пора бы уходить — зарево пожара пробивалась даже через небольшие щели между ставнями, а значит, огонь скоро доберётся досюда. И пусть дом каменный, это нас не спасёт. Как-то мне довелось быть на пожаре, который случился за стенами города и один из деревенских старичков сказал, что при действительно большом огне, даже воздух может сгореть. И тогда мы просто все задохнёмся.
— Поторапливайся, интерфектор, — похоже, приближение опасности взбудоражило не только меня, поскольку мастер Фонтен тоже заволновался и, вскочив на ноги, принялся ходить взад-вперед.
Господин Глен тем временем приготовит последнее снадобье, но уже не для людей, а для лошади.
Зелья всё никак не начинали действовать, и я принялся нетерпеливо барабанить ногой по полу. Ожидать, пока неторопливая Соль наконец вылакает причитающееся ей, было всё труднее.
— Когда уже твоё пойло даст результат? — грубо спросил мастер Фонтен и в очередной раз перехватил поудобнее копьё.
Хоть я и не был согласен с тем тоном, которым это было произнесено, но и мне представлялось лишним тратить столько времени на оказавшиеся бесполезными зелья.
— Они уже начали действовать, — негромко ответил интерфектор и, торопливо собрав разложенные вещи, вновь закрепил их у седла. — Теперь можно идти.
Я хотел было возразить, что тоже ничего пока не чувствую, как вдруг понял, какая на самом деле лёгкость наступила во всём теле. Хотелось подпрыгнуть
Не терпелось поскорее выйти на улицу и пронестись между домами, как я делал, будучи малышом. Чтоб свист в ушах и ветер в лицо!
Дверь, наконец, отворили, и я рванул бы первым, не придержи меня интерфектор за одежду.
— Подожди, Норвуд! — сказал он. — Будь внимательнее. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но избыток сил может навредить не меньше, чем их недостаток. Поэтому возьми себя в руки и подбери арбалет, который ты чуть не забыл!
Я хотел что-нибудь возразить, но вдруг понял, что господин Глен прав. Не останови он меня, и я бы легкомысленно выскочил на улицу без оружия. Да и мертвяки меня теперь совсем не пугали, а скорее вызывали любопытство, но проявлять его к подобным созданиям вряд ли будет разумно.
Несколько раз тряхнув головой, я поднял взведённый арбалет и вышел на улицу, где уже стояли мастер Фонтен и женщины. Последним дом покинул интерфектор, ведущий Соль под уздцы.
Пожар и правду был уже очень близко — ветерок приносил тепло и запах дыма. Мимо пробегала какая-то мелкая живность — от крыс и куриц, до кошек и собак. Они не обращали никакого внимания на людей, пытаясь скрыться от опасности. Только коготки мерзко скрябали по камням. Вдалеке слышался треск огня, звон лопающихся стёкол и уже привычные просьбы о помощи и вопли умирающих.
Я поудобнее перехватил арбалет и направил его в ближайший тёмный проход между домами. Правда, теперь темнота не была такой густой, как раньше и я уверенно различал стоящие в переулке бочки и какие-то доски.
— Не спешим, — скомандовал господин Глен, потому как не мне одному хотелось побежать изо всех сил. Подобные мысли явственно читались и на лицах других. — И держим себя в руках.
И мы пошли.
Огонь крался за нами по пятам, длинные тени ложились на мостовую, а цокот копыт смешивался с нашими быстрыми шагами.
Мы настороженно шли к ближайшим воротам, встречая на своем пути одиноких мертвяков, которых господин Глен потчевал либо копьём, либо топориком. Удивительно, но покойников на улицах оказалось действительно немного — какими бы безмозглыми они ни были, но, видимо, пламя пугало даже их.
Вышло так, что мы находились как разу между огнём и порождениями тьмы, которые от него уходили, и это было очень удачно — если нам удастся добраться таким порядком до самых ворот, то риска в нашем путешествии почти нет.
И в этой удаче мы были не одиноки! Рядом то и дело пробегали какие-то люди — самые обычные и вполне живые. Некоторых я узнавал, некоторых нет, но отчего-то они не спешили присоединяться к нам.
Покрытые сажей лица были напуганы, а в глазах таилось безумие. Они проносились мимо, выкрикивая что-то нечленораздельное, падали, споткнувшись о распластанные на земле тела, но поднимались вновь и продолжали забег.
Поначалу интерфектор пытался останавливать этих людей — сперва словами и призывами, а потом просто хватая за одежду. Однако никто не задерживался, почему-то предпочитая продолжать путь в одиночестве. Думаю, это страх гнал людей вперёд, лишая разума.