Носитель Z-32
Шрифт:
Акцент в его речи угадывался смутно, но ясно было что русский язык для него не родной. То ударение не там поставит, то слово не в том падеже применит, а иногда и вовсе перепутает.
— Он у нас человек заморский, в НАТО вляпался. — Ехидным тоном поделился Горыныч, жадно поглядывая на готовящееся угощение. — От своих отбился. Вот жизнь у человека была. Кроссы на заказ, отпуск в город, медалей по защите собственной страны в чужом государстве, целый иконостас.
— Ты не понимаешь тонкости внешней политики и демократических принципов. — Взвился Томас, однако глумливая усмешка на губах Горыныча мгновенно его остудила.
— Все я понимаю. — Отмахнулся тот. — У нас такое тоже было. Сначала охраняли Амина, а потом его дворец брали. Все честь по чести, поддержка старшего брата, интриги, расследования. Меня лично вообще коробило, когда на камеру, мол, мы защищаем демократию! Будто у вас все гладко было. Сколько голодных бунтов? А? А черные демонстрации, после полицейского произвола? А массовое убийство в Лас-Вегасе? Да где такое видано, чтобы в школу с огнестрелом детвора приходила?
— Дурак ты, Горыныч. — Бросил Томас.
Перепалка эта у них похоже происходила часто, и теперь нарастала с новой силой, в присутствии слушателей.
— Слушай, Томас. — Попытался переключить тему Ваха. — А как ты в наших-то краях оказался? Восемь часов лета, как никак.
— Да очень просто. — Томас поморщился. — Пришли на праздник из нейтральных, на авианосце. Встали рядом с Кронштадтом. Там наша госпожа Клинтон как-то договорилась. Мол дружбу и мир во всем мире. Да и пришли-то на Хейлере. Его конечно морячки любили, да строился он аж в восьмидесятых. Ну и мои два взвода морской пехоты.
— Я слышал, что нет больше Кронштадта.
— Нет, и нашего Хейлера нет. И много кого нет. — Скривился Томас.
— Так как же тебя пронесло? Кронштадт же, это военно-морская база, по ней в первую очередь должны были ударить.
— И ударили. С землей сравняли, с береговой линией. Мы тогда на охоте были с местным командованием. Я, и еще трое офицеров. Пригласили нас тогда в баню, ну мы и напряглись. У нас-то мужики в баню какие ходят, заднепроходные в основном, а по-простому, геи. Ну, решили, что свои задницы защитим, и на международный конфликт не нарвемся. Поехали. Оказалось, все более чем гетеросексуально. Выпили, закусили, попарились. Потом адмирал предложил на охоту слетать. Дескать, вертолет у него в ангаре простаивает, керосин портится. Полетели, сели где-то на пьяную голову, пилот ушел нужду справить и заблудился. Хотели взлететь, да не смогли, да и не бросать же пилота. Оказалось, серьезно залетели, горючки, чтобы назад вернуться, не хватит.
Три дня по лесам бродили, орали, рацию терзали. Потом узнали, что произошло. Теперь даже не знаю, что у меня дома делается. Не добраться туда. Я сначала в Москву вашу хотел податься, думал смогу улететь. Не вышло. Вернулся назад, тут тоже проблема. Думаю, вот теперь, накоплю хабара, обменяю на катер, что наплаву, запасусь снаряжением, продовольствием, питьевой водой, да отчалю. Дома всяко лучше.
— И долго тебе еще копить? — Поинтересовался Гном, раскладывая кашу по мискам.
— Да годик еще. — Прикинул в уме Томас. — Я уже и катер нашел, и с хозяином договорился. Все чин по чину.
— А если самолет взять?
— Да ты шутишь. — Томас покачал головой. — Самолет-то в воздух поднимешь, а дальше что? А если мотор откажет, горючка закончиться, да мало ли что. Нет, дружище, это опасно и глупо. Навигации никакой, должного опыта дальних перелетов нет. Только самоубийца решится на самолете сейчас океан пересечь. Я конечно домой хочу, но не в мертвом же состоянии.
— А будто на катере проще? — Удивился Ваха.
— Проще. Я морскому делу обучен. — Томас вдруг загрустил. — С отцом на лодке ходил, рыбу ловить. У него свое дело было, рыбку добывали и по ресторанам развозили, по побережью. Старший брат с ним остался, а я подался на службу, как мой дед.
Ночью было неспокойно. То тут, то там слышалась автоматная пальба. Было это далеко, но тревога все же не покидала. Освобожденный от ночного караула Ваха, долго не мог устроиться на ночлег, прежде всего потому, что не было у него ни спальника, ни пенки. Пришлось врать, что потерял недавно в кутерьме. Ребята оказались душевные, помогли кто чем.
Вскоре стал понятен расклад сил. Основная группа охранения стояла на караване, и были там свои порядки и неполадки, а вот авангард формировали из новичков — фрилансеров. Что с ними знакомиться, если они всегда разные. Так что Вахе с какой-то стороны даже повезло. Все тут были новые. Тройка арьергарда правда шла от самого старта, так что успели и познакомиться, и притереться, и пострелять вдоволь. Однако обстановка была самая благостная. У каждого что-то такое в прошлом произошло, о чем он рассказывать не хотел, так что когда Ваха уходил от ответа о своей биографии, это воспринималось более чем лояльно.
Наутро третьего дня караван встал, и в основном лагере послышались крики и брань. В какой-то момент даже в воздух постреливать начали, из-за чего четверка авангарда немного поволновалась. Оказалось, что тракт перегорожен, и не просто так. Часть участка отвоевали себе бравые парни в пикселах, выставив на все четыре ветра парочку Т-14 Армата. Техника годная была, юркая, скорострельная. В мирное время в игрищах по телевизору участвовала, и была плодом вожделения своих и вражеских танкистов, как по комфорту, так и по тактико-техническим характеристикам.
Самое удивительное, что техника была в полной исправности и на ходу, а если так, то и камеры, и радары и режим невидимки тоже имели место быть. Так же играло роль и бронирование четвертого уровня «Малахит», сводящее на нет все попытки лупануть по недругу из гранатомета, а комплекс активной защиты «Афганит» не оставлял ни малейшего шанса на удачный штурм.
Караван стоял, люди напрягались, тиская в руках оружие, и с удивлением и неприязнью смотрели на застывшие в отдалении боевые машины. Начальник каравана и два дюжих молодца в полной выкладке выдвинулись на переговоры, не позабыв прихватить белую тряпицу. О чем уж они там беседовали с танкистами, история умолчала, но добры молодцы вернулись, взяли одну из плащ-палаток, нагрузили ее продовольствием и медикаментами, так что швы трещали, пока парни волокли ее по земле, и только после этого колонна вновь двинулась в путь.
Ближе к полудню Ваха увидел первый мертвый город. Стоял он в низине, пустой и брошенный, и был не таким как логово Зураба. Просто пара десятков панельных пятиэтажек, пара точек, застывшие на вечном приколе автомобили, и горы мусора, да культурный центр пяточком, где-то в глубине этого некрополя. Тракт шел мимо, круто огибая городок, а на единственной дороге, ведущей к нему, обнаружился заброшенный блокпост. Сразу за ним видны были несколько палаток, покрытые пылью красные кресты в белом круге, едва выглядывали из-под слоев грязи.