Ностальгия по чужбине. Книга вторая
Шрифт:
— А, кстати, почему?
— С детства страшилки ненавижу…
— Есть многое на свете, друг Горацио! — печально вздохнул Воронцов, разглядывая на свет пузатую бутылку коньяка. Потом со стуком поставил ее на стол и окинул Мишина недобрым взглядом. — Короче: твои условия неприемлемы, Виктор…
— Значит, не договорились, — вздохнул Мишин и всей пятерней почесал затылок. — Тогда разрешите откланяться, гражданин генерал-полковник? А то меня там сержант Кузин заждался…
—
— Нет, Юлий Александрович, даже не думаю! — спокойно ответил Мишин. — Я очень люблю свою жену и своего будущего ребенка. Ради них я готов сделать все. Вы же лишаете меня этой мотивации, а я вам не верю! В упор не верю, Юлий Александрович! Ну и рассудите: какая мне разница, когда именно вы убьете Ингрид — до моей смерти или после нее?..
В комнате наступило молчание. Воронцов, уставившийся на Витяню тяжелым, чуть мутноватым взглядом, словно испытывал его на прочность. Мишин молчал, вдруг с радостью ощутив, что впервые за все эти тяжкие, полные неопределенности недели инициатива перешла на его сторону.
— Ну, хорошо, — выдохнул наконец Воронцов. — Будь по-твоему, Виктор.
— Как я узнаю, что она свободна? — быстро спросил Мишин.
— Лично понаблюдаешь за тем, как твоя жена будет садиться в Шереметьево на рейсовый самолет SAS до Копенгагена.
— Который на самом деле полетит в Караганду, — пробормотал Мишин.
— Что тебе еще надо?
— Видеозапись?
— Какая именно?
— Видеозапись того, как Ингрид входит в здание центрального подразделения криминальной полиции в Копенгагене. Причем вплоть до того момента, пока за ней не закроется дверь…
— Не будь же идиотом, Мишин! — потеряв терпение, рявкнул шеф Первого Главного управления КГБ СССР. — Ты что, и вправду не понимаешь, что из-за твоей жены вся наша резидентура в Дании в любом случае ляжет на грунт как минимум на полгода! На хрена нам, спрашивается, дополнительные приключения на задницу?! Сказал ведь русским языком — я выпущу твою жену!..
— И, все-таки, сделайте для меня это одолжение с видеозаписью, — примирительно попросил Витяня. — В конце концов, особых усилий оно не потребует. А мне будет спокойно…
— Это все?
— Вы принимаете мои условия?
— Принимаю.
— Тогда все, товарищ генерал-полковник! — по уставному гаркнул Мишин.
— Ишь как раздухарился! — покачал головой Воронцов. — Словно не на смерть идешь, а на отдых в Цхалтубо собираешься…
— Знаете, я сейчас больше думаю о другом.
— О чем же, если не секрет?
— А что, собственно, изменилось, Юлий Александрович, с той нашей первой встречи,
— Ты же сам ответил — время поджимает.
— И все?
— В моей ситуации — это больше, чем все, — мрачно отрезал Воронцов. — И хватит об этом!
— Ладно, — кивнул Мишин и деловито придвинул стул к Воронцову. — Тогда давайте поговорим о деталях моей смерти. Все-таки, интересно…
— Ты и в самом деле монстр, Виктор! — вздохнул генерал.
— Только не надо меня оскорблять, Юлий Александрович! — глаза Мишина недобро, по-волчьи блеснули. — Монстром я не родился, между прочим. Монстром меня сделали вы…
— Ну, ладно, только без пафоса! — Воронцов резко отодвинул от себя бутылку. — К делу, Мишин. С момента, когда ты получишь обговоренные подтверждения о том, что твоя супруга свободна, и до момента самой акции пройдет не больше пяти дней. Устраивает?
— Страхуетесь, Юлий Александрович?
— А ты как думаешь?
— То есть, не позднее чем через пять дней после ее освобождения, мне нужно будет что-то сделать…
— Не что-то, а НЕЧТО! — поправил Воронцов.
— Меня это устраивает! — Мишин равнодушно пожал плечами. — Какая, собственно, разница — пять дней или десять?
— На выполнение задания тебе отводится максимум десять секунд.
— А чего спешка такая!
— Уж не обессудь!
— Оружие?
— «Ремингтон» с оптическим прицелом.
— Прямо как в Кеннеди, — криво усмехнулся Витяня.
— Да ему до Кеннеди, как мне до… — Чуть слышно пробормотал Воронцов и осекся.
— Что вы сказали, Юлий Александрович?
— Ничего! — разозлившись на несдержанность, отрезал Воронцов. — Так вот, винтовка будет заранее тобой пристреляна. Приступаешь с завтрашнего дня. Именно это оружие, полностью готовое к бою, ты найдешь на месте акции. С момента, когда ты возьмешь «Ремингтон» в руки, Виктор, твоя голова будет находиться под прицелом трех снайперов. Так что, без фокусов, друг мой, никаких шансов выбраться живым из этого капкана у тебя нет. Даже теоретических. В твоем «Ремингтоне» будет пять патронов со смещенным центром…
— Нарушаете Женевскую конвенцию, Юлий Александрович! — Мишин неодобрительно поджал губы. — Нехорошо…
— Нарушаю, — устало кивнул Воронцов. — И не только ее…
— А хватит пяти патронов?
— Это тебе не биатлон, дополнительных не будет! — отрезал Воронцов. — Все пять в автоматическом режиме должны быть выпущены в одну цель. Расстояние до цели — примерно 45 метров, угол обстрела — 30 градусов…
— Помещение открытое?