Нова. Да, и Гоморра

Samuel R. Delany

NOVA

Copyright © 1968 by Samuel R. Delany

AYE, AND GOMORRAH, AND OTHER STORIES

Copyright © 1969, 1971, 1981, 1988, 1991 by Samuel R. Delany

All rights reserved

Серия «Звезды мировой фантастики»

Перевод с английского Татьяны Боровиковой, Николая Караева, Марины Клеветенко, Геннадия Корчагина, Владимира Кучерявкина, Светланы Силаковой

Серийное оформление Сергея Шикина

Оформление обложки Татьяны Павловой

Иллюстрация на обложке Стефана Мартиньера

Издательство

Автор благодарен Хелен Адам и Расселу Фицджеральду за бесценную помощь в части проблем с легендами о Граале и картами Таро. Без помощи этих людей «Нова» светила бы куда тусклее.

– А ну, Мыш! Сыграй-ка нам чего-нибудь! – крикнул механик от стойки.

– С кораблями непруха, не берут? – подначил другой. – Хребетный разъем заржавится. Давай изобрази нам.

Мыш перестал водить пальцем по ободку стакана. Хотел сказать «нет», почти сказал «да». И нахмурился.

Механики нахмурились тоже.

Он был старик.

Он был силач.

Мыш потянулся к краю стола, а отщепенец качнулся вперед. Бедро протаранило стойку. Длинные пальцы ног врезались в ножку стула; тот заплясал на плитняке.

Старик. Силач. Третье, что видел Мыш: слепец.

Он колыхался перед столиком Мыша. Взвилась рука; желтые ногти полоснули Мыша по щеке. (Паучьи лапы?)

– Эй, парень…

Мыш уставился на жемчужины за шершавыми моргающими веками.

– Эй, парень. Знаешь, каково это?

Наверняка слепец, думал Мыш. Движется как слепец. Шея изогнута, голова выдается. И глаза…

Дедок размахнулся, поймал стул, дернул на себя. Не без скрипа уселся.

– Ты хоть знаешь, каково было это видеть, слышать, чуять… знаешь?

Мыш покачал головой; пальцы прошлись по его челюсти.

– Когда мы выдвигались, парень, триста Плеяд блестели, что лужа жемчужного молока, по левому борту, а по правому было темнехонько. Корабль был мной; я был кораблем. Через эти разъемы… – он стукнул запястными вставками о стол: клац, – я вштырился в крыль-проектор. Вдруг… – (щетина на лице дыбилась и опадала в такт словам), – по самому центру тьмы – сплошной свет! Вдарил, зацапал наши глаза, пока мы лежали по проекторным, и не отпускает. Вселенную как разодрали, и в дырку ворвался белый день. От сенсор-потока не уйти. Не отвернуться. Ночь пятнали все цвета мира. Под конец – взрывные волны: стены пели! Магнитная индукция трясла корабль, нас едва не разнесло в щепу. А потом – поздняк метаться. Ослеп. – Он плюхнулся на стул. – Я, парень, слеп. Только это смешная слепота: я тебя вижу. Я глух. Но заговори со мной, и я пойму почти все, что ты скажешь. Обонятельные нервы в основном закоротило в мозгу. То же с сосочками на языке. – (Ладонь распрямилась на щеке Мыша.) – Не чувствую твоей кожи. И тактильные нервные окончания убиты, мало что осталось. Гладкое у тебя лицо или колется да мозолится, как мое? – Он ощерил желтые зубы в ярко-красных деснах. – Старый Дан так смешно ослеп. – (Рука скользнула по жилету Мыша, прощупала шнуровку.) – Смешно, да. Чаще слепнут до черноты. В моих глазах – огонь. Вся лопнувшая звезда здесь, в голове. Свет хлестанул по палочкам-колбочкам сетчатки так, что те опомниться не могут, закупорил радужку, набил глазницы до отказа. Вот что я сейчас вижу. И вдруг ты – здесь очерчен, там подсвечен, солнечный призрак по ту сторону ада. Ты кто такой?

– Понтичос, – отозвался Мыш. Его голос – трение шерсти о песок. – Понтичос Провечи.

Лицо Дана исказилось.

– Тебя зовут… Что ты говоришь? В голове кавардак. В ушах засел хор, орет мне в череп двадцать шесть часов в сутки. Мозговые синапсы сочатся белым шумом, предсмертным хрипом – звезда все никак не загнется. Сквозь этот гвалт я едва слышу твой голос, как эхо, когда кто-то кричит за сотню ярдов. – Дан кашлянул, резко выпрямился. – Ты откуда? – Стер пену с губ.

– Отсюда, из Дракона, – сказал Мыш. – С Земли.

– С Земли? Откуда именно? Америка? Из белого домика на улочке, засаженной деревьями, с великом в гараже?

Ну да, подумал Мыш. Слепой и еще глухой. Мыш говорил хорошо, но даже не пытался избавиться от акцента.

– Я-то. Из Австралии. Из белого домика. Жил под Мельбурном. Деревья. И велик. Но это было прорву лет назад. Прорву, чуешь, парень? Слыхал об Австралии, на Земле?

– Бывал. – Мыш съежился на стуле: как бы выскользнуть?

– Ну да. Вот так-то. Но да куда тебе, парень! Куда тебе понять, каково шкандыбать по жизни, сколько ее там осталось, с окопавшейся в башке новой, и помнить Мельбурн, помнить этот велик. Как, ты сказал, тебя звать?

Мыш стрельнул глазами: слева окно, справа дверь.

– Забыл. Гвалт звезды глушит все.

Механики, устав прислушиваться, отвернулись к стойке.

– Не запоминаю ни хрена!

За соседним столиком брюнетка возобновила карточную партию со спутником-блондином.

– Меня и к эскулапам водили! Те грят, если вырезать нервы, зрительный и слуховой, выскрести из мозгов по кусочку, рев, свет – могут перестать! Могут? – Дан поднес руки к лицу. – И тени мира, приходящие ко мне, – их тоже не будет. Имя! Как тебя зовут?

Слова толклись наготове во рту Мыша: «Простите, э? Мне пора».

Но Дан, кашлянув, зажал уши.

– Ааах! Свинский полет, псу под хвост, мухам в дышло! Корабль «Птица Рух», я служил киберштырем у капитана Лорка фон Рэя. Он провел нас, – Дан навалился на столешницу, – близехонько, – (большой палец трется об указательный), – к самому пеклу. И вернул домой. Хоть его кляни, хоть чертов иллирий, парень, кто б ты ни был. Откуда б ты ни был! – Дан гакнул, откинул голову; ладони подпрыгнули на столике.

Краткий взгляд бармена. Кто-то дозаказал выпивку. Бармен поджал губы, но, качая головой, отвернулся.

– Боль, – Дан клюнул подбородком, – когда живешь с ней долго, уже и не боль. Что-то еще. Лорк фон Рэй сошел с ума! Проволок нас по краешку могилы. И бросил меня, труп на девять десятых, здесь, на задах Солнечной. И куда-то делся… – Дан еле дышал. Что-то клокотало в его легких. – Куда деваться слепцу Дану? – Он вдруг схватился за края столика. – Куда деваться Дану!..

Стакан Мыша подскочил, кокнулся о плитку.