Нова
Шрифт:
— Но... — Мышонок взглянул на Алекса. Усмешка на лице раненого перешла в гримасу боли.
— Выдай номер, Мышонок!
Ему не хотелось играть.
— Хорошо.
Он неохотно достал сиринкс из футляра и просунул голову в ремень.
— Док, по-видимому, будет здесь как раз к середине, — буркнул он.
— Надеюсь, что он скоро придет, — пробормотал Алекс. — Я знаю, что у меня, по крайней мере, сломана рука. Нога ничего не чувствует, а внутри какая-то кровавая каша, — он снова сплюнул кровью. — Я должен выйти на охоту через два часа.
— Он склеит тебя, — вмешался один из райдеров. — Они не позволят, чтобы полис был нарушен. Помолчи, и пусть парень играет... — он остановился, потому что Мышонок уже начал.
Свет падал на стекло и превращал его в медь. Тысячи тысяч круглых стекол образовывали вогнутый фасад Алкэйна.
Катин брел по тропинке над речкой, огибающей сад музея. Река — те же самые тяжелые туманы, что покрывают полярные области Ворписа — слегка курилась у берегов. Ниже по течению она скрывалась под аркой в сверкающей стене.
Капитан шел впереди Катина, и их тени, падающие на гладкие камни, двигались на одном уровне. Расположенный среди фонтанов подъемник возносил наверх платформу за платформой, по несколько сот гостей на каждой. Но за считанные секунды все они разбредались по множеству тропинок, опоясывающих сверкающие кварцем горы. На бронзовом постаменте, в фокусе блистающих стекол, в нескольких сотнях ярдов перед музеем возвышалась Венера Милосская.
Линчес жмурил свои розовые, глаза, отвернув лицо от сияния. Позади него Айдас глазел то по сторонам, то назад, то вперед.
Тай, рука в руке Себастьяна, шла позади него. Волосы ее развевались с каждым движением зверя на его плече.
«Теперь свет стал голубым, — подумал Катин, когда они прошли под аркой в имеющий форму линзы вестибюль. — Что правда, то правда — ни одна луна не имеет естественной атмосферы, достаточной, чтобы создать такую декоративную диффракцию. Однако, я упустил из виду лунное одиночество. Эта холодная конструкция из пластика, металла и камня — одно из крупнейших творений человечества. Как далеко мы ушли от семнадцатого века! Найдется ли во всей Галактике хотя бы дюжина зданий крупнее, чем это? Странное для академии положение: столкновение между традициями, воплощенными здесь, и нелепостью современной архитектуры. Циана Морган свила себе гнездо в этом могильнике истории человечества. Вот на что это похоже: стервятник, сидящий на костях.»
С потолка свисал восьмиугольный экран для публичных объявлений. Сейчас на нем переливалась красками очередная световая фантазия.
— Соедините меня с 739-Е-б, — обратился капитан фон Рей к девушке за информационным пультом.
Она повернула руку ладонью вверх и нажала кнопки на миниатюрной панели, вживленной в запястье.
— Пожалуйста.
— Алло, Банни, — сказал Лок.
— Лок фон Рей! — воскликнула девушка за пультом явно не своим
— Именно так, Банни. Если она не слишком занята, я бы поднялся и поговорил с ней.
— Минутку, я сейчас узнаю.
Банни, где бы она там ни находилась в этом улье, несколько ослабила контроль, и девушка-диспетчер удивленно подняла брови.
— Так вы к Циане Морган? — спросила она теперь уже собственным голосом.
— Вот именно, — улыбнулся Лок.
В этот момент Банни снова включилась в разговор.
— Все в порядке, Лок. Она встретится с тобой на Юго-Западной, двадцать. Там не так многолюдно.
Лок повернулся к экипажу.
— Почему бы вам пока не побродить вокруг музея? Я получу то, что мне нужно, в течение часа.
— Можно ли ему брать эту, — девушка смотрела на Себастьяна, — эту вещь с собой в музей? У нас нет специального места для животных.
Банни ответила:
— Это ведь человек из твоего экипажа, Лок? Животное выглядит вполне домашним, — она повернулась к Себастьяну. — Оно смирное?
— Конечно, оно будет вести себя тихо.
— Можете взять его с собой, — разрешила Банни через девушку. — Циана уже вышла к месту встречи.
Лок обернулся к Катину.
— Почему бы тебе не пойти со мной?
Катин постарался не высказать своего удивления.
— Конечно, капитан.
— Юго-Западная, двадцать, — повторила девушка. — Вы можете подняться на этом лифте на один этаж. Больше никого?
— Никого, — Лок повернулся к экипажу. — Пока.
Катин последовал за ним.
Рядом со спиральным лифтом, на постаменте из мраморных блоков, высилась голова дракона. Катин задрал голову, разглядывая гребни вокруг каменной пасти.
— Мой отец подарил ее музею, — сказал, Лок, когда они вошли в лифт.
— Да?
— Она с Новой Бразилии, — они начали подъем вокруг центрального столба, и оскал пасти исчез за поворотом. — Когда я был ребенком, я играл внутри ее сородичей.
Внизу толпились туристы, казавшиеся отсюда крохотными. Золотая кровля накрыла их.
Они вышли из лифта.
Картины, развешанные на галерее тут и там, освещались особым образом. Многолинзовая лампа бросала на каждую висящую здесь раму свет — согласно предположениям нескольких ученых Алкэйна — наиболее близкий к тому, под которым была написана каждая картина: искусственный или естественный, свет красного солнца или белого солнца, желтого или голубого.
— Она будет здесь только через несколько минут, — сказал капитан. — Она только что вышла.
Катин прочитал название выставки: «Лица моего народа».
Вверху находился экран объявлений, меньший, чем в вестибюле. Сейчас на нем светилась надпись, сообщавшая, что все представленные здесь картины и фотографии созданы за последние триста лет и показывают мужчин и женщин разных миров за работой или развлечениями. Взглянув на перечень авторов. Катин вынужден был признать, что ему известны лишь два имени.