Новая эпоха
Шрифт:
Открыв дверь, дьякон обернулась, посмотрела на стену в дальнем углу и подумала: «Жаль, что пришлось отправить их восвояси».
— Надеюсь, ты найдёшь себе новый дом, хромоножка.
Что-то живое, шустрое и мерзкое пробежало по руке. Софья не отреагировала — после возмущённого писка живого ковра из крыс девушку в этом туннеле уже ничего не могло напугать.
— Ваша богатырша хоть бы фонарь закинула в рюкзак. Скряга. — В голосе Вячеслава шутливые нотки пропали давно, после того, как им пришлось на ощупь
В туннеле господствовала тьма. Не та, которой взрослые пугали детей в Роднике Веры, а обыкновенная. Но и она была живой. Темнота шуршала крысиными лапками, дышала затхлым воздухом, стонала гулким эхом шагов Славы и Сони.
Передвигаться приходилось наощупь. Коваль шёл впереди, на плече у него сидела птица. Соня одной рукой держалась за пояс мужчины, а второй — за стену, чтобы хоть как-то ориентироваться. Да и пропустить какой-нибудь поворот, за которым может поджидать выход, не хотелось.
— Сонец, сколько мы уже идём?
Девушка подтянула рукав. В кромешной тьме зеленоватый циферблат часов показался ярким фонарём.
— Уже больше часа.
— Интересно, сколько нам ещё топать. Ты знаешь, сколько лет назад построили вашу церковь?
Хромушка пожала плечами и продублировала ответ вслух:
— Знаю только, что ещё до революции.
— Значит, тоннель не должен быть слишком длинным — неведомым копателям не нужно было рыть под кварталами, построенными в советское время. К подружкам, в монастырь… У вас как, монастырь был здесь какой-нибудь? Нет? Тогда к кому-нибудь, кто мог спрятать от врагов. Или за черту города, чтобы можно было спастись в случае чего. Как думаешь, куда он ведёт?
Соня с сожалением вновь прикрыла часы — света они давали ровно столько, сколько нужно было, чтобы ещё больше сгустить тьму, и нехотя ответила:
— Может, в старый музей. В нём раньше чья-то усадьба была. Это километра три. А может, к озеру в парке, оно ближе. Я там жила рядом, раньше. Наш район только лет двадцать назад застраивать начали. До этого там ничего не было.
— Понятно. Выведет нас дорожка где-то прямо в городе. Ещё до Вырая добраться надо будет как-то.
— Почему ты уверен, что мы выйдем? Вдруг дверь завалило, или её давно нашли и забетонировали, чтобы не шастали всякие? Может, нам лучше остановиться и подумать, как быть в таком случае? Или вовсе вернуться.
— Я ни в чём не уверен, — серьёзно ответила темнота голосом Коваля, — вот только фантазировать, как оно будет — хорошо или плохо, продумывать варианты, не двигаясь с места, просчитывать риски, стелить соломку — бред сивой кобылы. Знаю одно. Лишь действие даёт возможность человеку двигаться вперёд. Неважно, куда это тебя приведёт — к улучшению или ухудшению ситуации. Конечная точка маршрута всегда начальная точка нового пути, который может оказаться именно тем, что тебе нужно.
Хромушка вдруг поняла, что держаться Славы — не самая хорошая идея. Если этот страстный монолог — кредо его жизни, то непонятно, как он дожил до своего возраста.
— Ты не прав. Иногда дорога может привести в никуда.
Ответа не последовало. Коваль почему-то остановился.
— Что там такое? — Прошептала девушка.
— Тупик. Мы пришли в никуда, как ты метко выразилась.
На Софью обрушилось отчаяние. Робкая надежда, что удастся выбраться из церкви, растаяла, как дым.
— Неудивительно. Глупо было рассчитывать, что ход, выкопанный под землёй пару веков назад, выведет нас на поверхность!
— Подожди, не истери. Я что-то нащупал. Как же фонаря не хватает!
Кривицкой вдруг подумалось, что можно провести эксперимент. Хуже уже всё равно не будет. Она отпустила ремень Коваля и положила руку мужчине на затылок.
— Ты что делаешь, Сонец?
— Стой, не шевелись. Я хочу, как это правильно сказать… поколдовать, наверное. Вдруг получится глаза твои улучшить, чтобы ты в темноте мог видеть.
— Не получится. У тебя сил осталось с гулькин нос.
Соня решила всё же попробовать. Сосредоточившись, она попыталась просмотреть голову Коваля.
Ничего не вышло.
Зато глаза Хромушки, как обычно, засветились. Этого зеленоватого свечения хватило, чтобы рассмотреть металлическую дверь впереди. Скорее всего, она была поставлена здесь гораздо позже революции, возможно, когда церковь исполняла роль столовой для советских граждан.
— Не знаю, что ты планировала сделать, дорогуша, но и так неплохо. — Славка схватился за засов. — Теперь остынь, а то в обморок брякнешься. Мы уже и методом тыка справимся.
Дверью давно не пользовались. Тяжёлый засов проржавел и не хотел поддаваться. Лишь через десять минут его удалось сдвинуть с места.
За дверью имелся небольшой, метра два в диаметре, пятачок, заросший невысокой травкой, а дальше плотной стеной топорщились кусты шиповника. Солнце уже поднялось над горизонтом, и после кромешной тьмы подземного хода освещение показалось Софье очень ярким.
— А ты говоришь, никуда. — Улыбнулся Коваль и сделал шаг наружу.
— Наш договор с Ксенией прекрасно работает уже десять лет. Я никогда не нарушаю условия сделки. Могу лишь предложить тебе личный контракт, но расторгнуть чужой? Деточка, ты не к тому пришла.
Помещение не имело конца и края — стены, если они здесь были, терялись в полумраке задымленной пещеры. Гигантские сковородки и кастрюли, в которых стонали и плакали души, приводили Дарью в ужас. Мелкие рогатые и хвостатые бесы внимательно следили за «кухонной утварью» и безжалостно сталкивали грешников, которые пытались выбраться, назад в кипяток или масло.
Сатана не обращал внимания на обстановку. Он сидел на каменном троне. С правой стороны стоял невысокий столик, созданный из человеческих костей, на нём лежали всевозможные свитки. По левую руку от трона высилась золотая ваза, наполненная кровью. Дьявол зачерпнул из неё серебряным кубком, сделал глоток и удовлетворённо крякнул.