Новая фантастика 2024. Антология № 8
Шрифт:
…Всего раз в жизни Анна встречала такой взгляд: когда в детстве сдуру увязалась за соседскими мальчишками… думала, что в балаган, а оказалось – на казнь. И потом много ночей просыпалась с криком, видя перед собой в темноте глаза человека, приговорённого к колесованию.
– А вчера? – У неё тоже что-то сделалось с голосом, он стал высоким и жалобным, точно дребезг перетянутой струны. Значит, вчера на самом деле было…
– Год назад. Прошлым летом.
Она отшатнулась, вырываясь из его рук. Обвела взглядом знакомые стены, печь, окно. Бросилась
Половинка испечённого накануне пирога была ещё мягкой. Корочка слегка размокла, пропитавшись малиновым сиропом.
– Неправда! – Она обернулась к нему с пятнами красного сока на пальцах, точно обвинитель над окровавленным телом жертвы. – Он ещё свежий! Видишь, даже не зачерствел!..
– Я волшебник, Анна.
У неё опустились руки.
– Каждый год я накладываю чары на это место. Каждый год – ровно на год. Твой хлеб не плесневеет, грядки не зарастают сорняками, цыплята не оперяются, а кот не стареет. Всё в этом доме и вокруг него живёт только вместе с тобой, а без тебя – замирает.
– А… ты? – Анна смотрела на волосы мужа. В светло-пшеничной гриве не блестело ни одной ниточки седины.
Его рот дёрнулся в кривой усмешке.
– Эликсир бессмертия. Я знал, что мне понадобится время. Много, очень много времени.
– Триста шестьдесят пять дней. – Ей казалось, что слова ворочаются во рту тяжелыми булыжниками. – Триста шестьдесят пять… лет?
– Больше. – Он всё не отводил глаз, и в них снова стыло то самое выражение – взгляд приговорённого в ожидании дробящего кости удара. – Я ведь говорил, у меня не сразу получилось.
Анна отшатнулась. Как слепая, касаясь руками стены, прошла мимо замершего Альбина и захлопнула за собой дверь спальни. С лязгом задвинула засов.
И только потом привалилась к запертой двери и сползла по ней на пол, кусая пальцы, чтобы не завыть от безнадёжного ужаса.
…На смену слезам пришло странное оцепенение. Сидя на полу, она следила, как движется по полу краешек солнечного пятна. Слышала, как во дворе шумят куры, – но мысли о домашних делах гасли, едва пробудившись. Открывшаяся правда перевернула всё с ног на голову – и то, что ещё вчера казалось таким важным и необходимым, в одночасье утратило смысл.
Вчера? Нет, год назад. Целый год и ещё один день назад.
Этот год вдруг представился ей грудой монет – рыжая медь утренних и вечерних зорь, лунное серебро ночей, золото тёплых полдней; все накоплено тщательно, до последнего грошика, до драгоценной крупицы. А потом – растрачено, прогуляно, пущено прахом за один шальной день. Месяц за два часа. Полновесные сутки – за четыре минутки.
Напряженно шевеля губами, она пыталась осмыслить своё безумное расточительство. Один неторопливый глоток вина вмещал в себя весь долгий пожар заката. Расплетая косу, она тратила, быть может, целую ночь любви. Домашним хлопотам было отдано буйное цветение весны и щедрое солнце лета, за вечерними разговорами она сорила осенними дождями и листопадами; засыпая,
За дверью раздался приглушенный бой часов, и Анна поймала себя на том, что считает удары – как будто от этого могло зависеть что-то важное.
Одиннадцать часов. Почти половина дня прошла впустую. Нет – половина минувшего года истрачена зря.
Она замычала сквозь стиснутые зубы и уткнулась лбом в колени.
А что будет через тринадцать часов? В полночь? Успеет ли она почувствовать, как смертный холод охватывает тело? Или просто закроет глаза, устав бороться со сном, – и очнется следующим летом, чтобы прожить еще один клочок жизни?
По ту сторону двери скрипнула половица.
– Анна…
Она вздрогнула и задержала дыхание, услышав приглушенный голос мужа.
– Я понимаю, тебе тяжело сейчас. Я мог сделать так, чтобы ты заснула там, на холме, а проснувшись, не вспомнила ничего из увиденного. Но это было бы еще худшим обманом. До сих пор я никогда не касался твоей памяти – и не хочу делать это против твоей воли. Но если эта правда слишком тяжела для тебя, я могу забрать её. Только скажи.
«Да», – шепнула она. Шёпот получился не громче вздоха.
Альбин помолчал снаружи. Потом продолжал мягко, без нажима:
– Но, Анна, этот мир… ты не представляешь, каким он стал за прошедшие века. Уже никого не жгут за стремление постичь тайны мироздания. А то, что прежде сочли бы магией и чернокнижием, – теперь привычные всем мелочи. Стоит только пожелать, и можно увидеть то, что происходит за много дней пути от тебя, или послать свой голос другу, живущему далеко-далеко… Можно говорить на сотне языков, любоваться картинами, что прекраснее самой правды, слушать самые чудесные песни и читать самые удивительные истории…
Она молчала, прижавшись щекой к гладким доскам двери. Дерево казалось прохладным на горячей коже.
– Анна… Тебя напугал железный дракон, но это только с непривычки. Мы можем вдвоём оседлать его и отправиться куда угодно. Можем посетить множество удивительных мест, объехать половину мира. Помнишь книги твоего отца? Ты увидишь такие чудеса, о которых он не мог и мечтать… Анна, сердце моё, дай мне хоть несколько дней. Я покажу тебе, что этот мир стоит того, чтобы жить в нём.
Анна прикусила губы.
– Несколько дней? – переспросила она, надеясь, что её голос из-за двери звучит не так жалобно, как ей кажется самой. – Неделю. Всего неделю.
– Семь лет! – беззвучно прошептала она. И добавила громче, пряча дрожь за притворной насмешкой: – И как ты собираешься со мной путешествовать? Повезёшь с собой гроб? Или мешок костей?
Только короткое молчание выдало, что удар попал в цель, и пока оно длилось, Анна успела несколько раз проклясть свой несдержанный язык.
– Не думай об этом, – проговорил наконец Альбин. – Кое-что не изменилось за эти века. Для денег по-прежнему нет преград, а денег у меня предостаточно. Так ты согласна?