Новая фантастика 2024. Антология № 8
Шрифт:
– Да, – сказала она, и на этот раз он её услышал.
– Тебе понравится, – сказал Альбин.
Анна не ответила. С колотящимся сердцем и пересохшим до рези горлом, цепляясь за локоть мужа, она едва держалась на ногах. Звон и смех, крики и музыка переполняли её слух, обилие красок слепило глаза. Она и не подозревала, насколько отвыкла от людей.
Площадь перед ними кипела пёстрым праздничным варевом. Толпы людей в странных ярких одеждах толкались у лотков и прилавков, вливались в разноцветные шатры, со смехом и гомоном качались на качелях. Среди цветущих деревьев и фонтанов важно проплывала кавалькада разноцветных зверей – большая карусель несла на себе
Колесо вращалось, вознося к небесам и опуская лёгкие люльки, в которых бесстрашно улыбались и болтали нарядные пары.
Белая лодочка-полумесяц приблизилась к ним – ладонь великана, готовая схватить добычу и поднять в небеса. Анна зажмурилась, когда Альбин взял её на руки и усадил в хрупкий челнок.
– Тебе понравится, – убежденно повторил он.
Лунная лодка медленно поднималась над землёй, уплывал вниз чудо-сад, полный людей, цветов и музыки, и тёмным свитком разворачивался город – исполинский улей, тысячи рамок с серыми каменными сотами, иглы невообразимо высоких зданий, густая паутина мостов и арок.
Платье заплескалось серебряной волной вокруг колен, и Анна крепче стиснула руку мужа – показалось, что ветер сейчас сорвет её с непрочной опоры и понесёт над городом, как семечко одуванчика.
– Ничего, – ласково сказал Альбин, сжимая её пальцы. Привыкнешь. Нам некуда спешить.
…На второй день они гуляли по городу – по ущельям длинных улиц, в лабиринте серых стен, среди каскадов цветного негреющего огня. Мириадами золотых и алых глаз горели окна домов и фонари повозок, из освещённых стеклянных коробов смотрели, улыбаясь, восковые красавицы, а незнакомые лица, нарисованные летучим пламенем на громадных мерцающих зеркалах, смеялись и плакали, как живые. На площади с колоннами путешественников проглотил железный дракон, и в его нутре, отделанном бархатом и сталью, в ласковом сиянии ламп, они понеслись сквозь расцвеченные фейерверками сумерки.
Третий день они провели на безлюдном берегу моря плескались на отмели, как дети, обдавая друг друга фонтанами солёной воды и смеха, разглядывали пёстрых рыбок, снующих в зарослях подводных цветов, охотились за прыткими крабами, убегающими вслед за отливом. Жар южного солнца туманил голову; на шёлковых покрывалах, раскинутых в перистой тени пальм, они предавались любви так безоглядно, словно были первыми и последними людьми на земле.
На четвёртый день они бродили вдвоём по склонам лесистых холмов, поднимались по замшелым каменным ступеням на вершины, где из сени деревянных святилищ на них смотрели идолы с печатью неземного покоя на резных лицах. Алые и белые цветы опадали с ветвей и лежали на ковре сухой листвы, сияя, словно драгоценности. Серые темноглазые косули без страха подходили к Анне и толкались теплыми носами ей в ладони, требуя угощения.
Пятый день пролетел, как один вздох, в кружении музыки. Они внимали свинцово-сумрачному хору органных труб в гулких недрах собора, любовались фонтанами под звонкую медь уличных оркестров, обедали под уютное мурлыкание двух гитар в старом кабачке. А вечером слушали ликующий плач скрипок в огромной золотой чаше театра, где в скрещённых лучах света танцевали и пели создания в сверкающих одеждах, больше похожие на духов, чем на людей из плоти и крови.
Шестой день был глотком зимы среди вечного праздника лета. Закутавшись в меховые куртки, они летели на салазках по заснеженному склону и гуляли в подземном ледяном дворце, населенном прозрачными статуями и блуждающими цветными огнями; а потом на застеклённой террасе, у камина, пили горячее вино с пряностями, глядя, как заходящее солнце заливает кровью седые вершины гор.
В седьмой день они снова лежали на тёплом песке у моря. Мерно вздыхал прибой, в безоблачном небе кружили чайки. Анна следила за ними, прикрываясь ладонью от яркого солнца. Она не пошевелилась, когда Альбин взял ее за руку. Не ответила на прикосновение к обнажённому плечу.
Чайки кричали над водой, ссорясь из-за мелкой рыбёшки. Люди на берегу молчали. Солнце медленно катилось по небу – стрелка вселенских часов, навеки прикованная к своему циферблату.
Когда тени от пальм побледнели и удлинились, дотянувшись до кромки воды, Анна разомкнула сухие губы.
– Альбин. Давай вернемся домой.
– Ты был прав.
Она мерила шагами тесную кухню – пять шагов от печки до стены, четыре поперёк. Кружила на невидимой привязи вокруг стола, за которым сидел Альбин – неподвижный центр её беспокойного колеса.
– Ты был прав, это прекрасный, волшебный мир. Но мне не прижиться в нём. Пока я буду привыкать к нему, для тебя уже наступит другое время, полное новых чудес. Что будет там? Может быть, когда я научусь жить на этой новой земле, люди уже будут гулять между звездами, как между деревьями в лесу? – Анна невесело усмехнулась. – Я не смогу так. Жить, пытаясь поравняться с тобой… и каждую минуту наблюдать, как расширяется пропасть между нами… Милый мой, это будет пыткой для нас обоих.
Она обошла стол и села напротив мужа. Взглянула прямо в застывшее лицо.
– Зачаруй меня, Альбин. Позволь мне забыть то, что я узнала. Твой мир чересчур велик и грозен для меня; оставь меня в моём неведении. Пусть всё станет как прежде – ты, я и наш дом.
Он не переменился в лице – только в глазах что-то сдвинулось, погасло.
– Ты уверена?
– Да. – Она выдержала его взгляд. – Прости, Альбин. Твои железные драконы мчатся слишком быстро. Мне никогда не догнать их.
– Хорошо. – Он говорил, почти не разжимая губ, словно на морозе. – Пусть все будет, как ты хочешь. Но мне нужно время, чтобы приготовить напиток забвения.
– Сколько?
– Двадцать дней.
– Двадцать лет? – ужаснулась Анна.
Альбин улыбнулся – скованно и невесело.
– Обычных дней, сердце моё. Для тебя все будет готово завтра.
– Хорошо. – Она кивнула своим мыслям. – Так даже лучше. Пусть у нас будет ещё один день.
Подойдя вплотную, она закинула руки ему на плечи. Вгляделась в родное лицо с так и не разгладившейся морщинкой между бровей, в усталые глаза цвета пасмурного неба.
– Расскажи мне обо всём, – потребовала она. – Сегодня, пока я ещё помню – расскажи, как ты прожил эти годы. Как нашёл свой эликсир, как построил наш дом. Расскажи об этом сейчас, пока я знаю и понимаю, на что ты пошёл ради любви ко мне.
Она вычистила остывшую печь от старых углей и наполнила ее звонкими сосновыми поленьями. Вымела дом, без жалости изгнав двух пауков, выбросила заплесневелые объедки пирога и завела свежую опару. Заварила в котелке травяной настой из душистых листьев, сушёных ягод и мёда.
Альбин говорил – сначала медленно, словно преодолевая внутреннее сопротивление. Так мельничное колесо, вмёрзшее в пруд зимой, скрипит и заедает, дробя ледяной панцирь, пока не раскрутится и не перемелет препятствие. А может быть, ему просто не хотелось вспоминать те самые трудные годы – первые годы его вдовства. Потом его речь стала ровнее, дыхание успокоилось, и голос обрел прежнюю теплоту, когда он начал рассказывать о том, как Анна в первый раз открыла глаза, как заговорила с ним, как шаг за шагом он увеличивал отпущенный ей срок… Как терзался сомнениями, не зная, стоит ли открывать ей правду. Как решился молчать, не смея омрачить ее счастье.