Новая философская энциклопедия. Том третий Н—С
Шрифт:
ПНИН Иван Петрович [1773, Москва - 17(29) сентября 1805, Петербург] — русский философ, просветитель. Получил образование в Благородном пансионе при Московском университете и в Артиллерийском кадетском корпусе в Петербурге, затем служил в армии. Выйдя в 1797 в отставку, издавал «Санкт—Петербургский журнал». В 1801 знакомится с А. Н. Радищевым, испытывает сильное влияние его взглядов. В 1802 избирается действительным членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, в 1805 становится его президентом. Автор произведений «Вопль невинности, отвергаемой законом» (1802), по стилю и антикрепостническим мотивам напоминающий «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «Опыт о просвещении относительно к России» (1804) и др. Оды «Бог», «Человек» проникнуты просветительским пафосом. Как проповедник возвышенных идеалов гражданства, Пнин оказал влияние на декабристов. Наилучшим видом общественного устройства считал конституционную монархию, подкрепленную
252
ПОВЕДЕНИЕ законами, охраняющими неприкосновенность частной собственности. Его этические воззрения во многом напоминают утилитаризм И. Бентама. Соч.: Соч. М., 1934. Лет.: КизеветтерА. А. Из истории русского либерализма. Иван Петрович Пнин; Он же. Исторические очерки. М, 1912. А. В. Панибратцев
ПОБЕДОНОСЦЕВ Константин Петрович [21 мая (2 июня) 1827, Москва — 10(23) марта 1907, Петербург] — русский государственный деятель, публицист, правовед, социолог. В 1846 окончил Московское училище правоведения и поступил на службу в Московские департаменты Сената. В I860—65 преподавал в Московском университете на кафедре гражданского права, с 1865 член консультации министерства юстиции, с 1872 член Государственного совета. В 1880—1905 обер- прокурор Св. Синода. Автор манифеста от 29 апреля 1881 об укреплении самодержавия. Основная проблематика социально-философского творчества Победоносцева связана с традиционалистской, почвеннической ориентацией: «В глубине старых учреждений часто лежит идея, глубоко верная, прямо истекающая из основ народного духа... Масса ^ваивает себе идею только непосредственным чувством, которое воспитывается и утверждается
ПОВЕДЕНИЕ — система внутренне взаимосвязанных действий, осуществляемых сложным (обладающим организацией) объектом; эта система подчиняется определенной логике и направлена на реализацию той или иной функции, присущей данному объекту и требующей его взаимодействия с окружающей средой. В широком смысле термин «поведение» употребляется применительно к объектам любого уровня организации (в этом смысле говорят о поведении электрона в магнитном поле, о поведении той или иной самоорганизующейся системы), причем имеют в виду поведение как отдельного индивида, так и группы индивидов (биологического вида, социальной группы и т. п.). Нередко термином «поведение» характеризуют систему поступков человека, представляющих собой реализацию нравственных установок. Однако чаще всего под поведением понимают систему действий по поддержанию своего существования, осуществляемых биологическим индивидом любого уровня организации. В этом понимании поведение исследуется гл. о. физиологией и психологией, которые рассматривают его как целостную характеристику психической деятельности. Развернутые представления о поведении сложились в науке по существу лишь в 20 в., прежде всего в концепции бихевиоризма, который провозгласил поведение главным предметом анализа и рассматривал систему «стимул—реакция» как основную единицу поведения. Однако уже в нач. 30-х гг. обнаружилась явная недостаточность подобной схемы. Ее слабость состояла в том, что она оставляла в стороне те звенья системы поведения, которые лежат между стимулом и реакцией и формируют поведение. В физиологии исследование поведения велось гл. о. по линии усовершенствования и развития теории рефлекса. В результате, этих исследований (в частности, работ Н. А. Бернштейна и П. К. Анохина) схема рефлекторной дуги была переработана в более эффективную схему рефлекторного кольца, которая позволила привлечь к нейрофизиологическим исследованиям аппарат кибернетики. Согласно современным физиологическим представлениям, поведение есть сложная иерархическая структура, складывающаяся и реализующаяся одновременно на ряде уровней (напр., поведение как последовательность мышечных сокращений, как последовательность движений конечностей, как последовательность целенаправленных действий и т. д.). Однако до настоящего времени нет единой общепринятой иерархии структурных уровней поведения. Развитие исследований поведения в последние десятилетия привело к широкому взаимопроникновению физиологических и психологических методов анализа. Специфика же поведения как особым образом организованной психической деятельности составляет предмет психологии, которая рассматривает высшие формы поведения животных и человека. При этом центральное место в психологии занимает исследование поведения человека. Что же касается поведения животных, то одним из наиболее развитых направлений его исследования является в настоящее время этология. При рассмотрении поведения с психологической точки зрения в нем выделяют два основных аспекта — аффективный (эмогивный) и когнитивный (интеллектуальный). Проблема соотношения этих аспектов является дискуссионной. Но обычно аффективной стороне поведения приписывают роль источника энергии и — в той или иной степени — роль ценностного регулятора. П. Жане различал «первичное действие» — отношение между субъектом и объектом (интеллект) и «вторичное действие» — реакцию субъекта на свое собственное действие, которая образует элементарные чувства и выполняет функции регуляции первичных действий, обеспечивая выход избыточной внутренней энергии. Одну из интересных концепций поведения предложила гештальт-психология, в частности К. Левин, который представил его в виде, целостного «поля», охватывающего субъект и объект; динамику этого поля образуют чувства (которые выступают как факторы, регулирующие у субъекта обмен энергией с внешней средой; в этой связи они выполняют функцию реальных или фиктивных «ценностей», а структурируется это поле при помощи восприятия, моторной функции и интеллекта. Дальнейшее развитие системный подход к поведению нашел в концепции Ж. Пиаже, который дополнил его принципом генетизма, т. е. положением, согласно которому
253
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ чувства и когнитивные формы зависят не только от актуально существующего «поля», но и от предшествующей истории действующего субъекта. Заслуга выявления специфики человеческого поведения и его форм, вытекающих из социальной природы человека и его деятельности, принадлежит отечественным психологам. Наиболее значительный вклад в анализ поведения внесла психологическая школа Л. С. Выготского, выдвинувшего идею о важной роли знаков и знаковых систем как структурных компонентов поведения. В последние десятилетия развернуты социологические и семиотические исследования поведения, направленные на анализ тех его аспектов, которые значимы в рамках социальных групп того или иного уровня, в реализации ценностных ориентации личности в той или иной культуре. Лит.: УотсонД. Б. Психология как наука о поведении. М,—Л., 1926; Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959; Миллер Дж., Талантер Е., Прибрам К. Планы и структура поведения. М, 1965. Э. Г. Юдин
ПОВСЕДНЕВНОСТЬ — целостный социокультурный жизненный мир, предстающий в функционировании общества как «естественное», самоочевидное условие человеческой жизнедеятельности. Повседневность может рассматриваться как онтология, как граничное условие человеческой деятельности. Исследования повседневности подразумевают подход к миру человека и самой его жизни как к ценности. Повседневность — значимая тема в культуре 20 в. Следует различать саму повседневность и теоретический дискурс о повседневности. В настоящее время повседневность как специфическая область социальной реальности выступает в качестве объекта междисциплинарных исследований (история, социальная и культурная антропология, социология, культурология). В рамках классических подходов (представленных, в частности, марксизмом, фрейдизмом, структурным функционализмом) повседневность полагали низшей реальностью и пре- небрежимой величиной. Она представлялась поверхностью, за которой мыслилась некая глубина, завесой фетишистских форм, за которой лежала подлинная реальность («Оно» — во фрейдизме, экономические связи и отношения — в марксизме, устойчивые структуры, определяющие человеческое поведение и мировосприятие, — в структурном функционализме). Исследователь повседневности выступал в качестве абсолютного наблюдателя, для которого живой опыт выступал лишь в качестве симптома этой реальности. По отношению к повседневной жизни культивировалась «герменевтика подозрения». Повседневное и неповседневное представлялись разными онтологическими структурами, а сама повседневность проверялась на истинность. В рамках классических методологий повседневность могла выступать в качестве объекта проектирования и рационализации. Традиция эта достаточно устойчива (А. Лефевр, А. Геллер). Герменевтические и феноменологические школы в социальной философии и социологии выступили в качестве альтернативы классической парадигме социального знания. Толчок к новому пониманию повседневности был дан Э. Гуссерлем в его трактовке жизненного мира. В социальной феноменологии А. Шюца был осуществлен синтез этих идей и социологических установок А/. Вебера. Шюц сформулировал задачу исследования повседневности вконтексте поиска предельных оснований социальной реальности как таковой. Различные варинты такого подхода представлены в современной социологии знания (П. Бергер, Т. Лукман), с несколько иных методологических позиций в символическом интеракционизме, этнометодологии и т. п. Эволюция исследований повседневности сопряжена со сменой парадигм социального знания. В наших представлениях повседневное и неповседневное уже не выступают в качестве различных и не соизмеримых по своему значению онтологических структур. Это — разные реальности лишь постольку, поскольку представляют разные типы опыта. Соответственно теоретические модели не противопоставляются конструктам повседневной менталъности и повседневного сознания. Напротив, критерием обоснования и ва- лидности социального знания становится преемственность и соответствие понятий науки и конструктам обыденного сознания, и другим вненаучным формам знания. Центральным вопросом социального познания становится вопрос о соотнесении социального знания с повседневными значениями (конструктами первого порядка). Проблема объективности знания здесь не снимается, но сами формы повседневной жизни и мышления уже не проверяются на истинность. Неотделимо от осмысления проблематики повседневности складывание «постклассической парадигмы» социального знания. Исследования повседневности из отрасли, занимающейся специфическим предметом, превращается в новую дефиницию «социологического глаза». Природаисследовательскогообъек- та — повседневной жизни людей — меняет отношение к самой идее познания социального мира. Ряд совершенно различных исследователей (Я. Фейерабенд и Ю. Хабермас, Бергер и Лукман, Э. Гидденс и М. Маффесоли,
254
ПОДТВЕРЖДЕНИЕ «считывания мира». В рамках этих подходов «истина» и «эмансипация» из непреложных законов превращаются в ценностные регулятивы. Лит.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.. 1995; Вальденфелъс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности.
– В кн.: СОЦИО-ЛОГОС. М., 1991; ИонинЛ. Г. Социология культуры. М., 1996; Шюц А. формирование понятий и теории в общественных науках. — В кн.: Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994; ShulzA. On Phenomenology and Social Relations. Chi., 1970; Goffman E. The Presentation of Self in Everyday Life. N.Y.-L., 1959; LefebweA. La vie quotidienne dans le monde modern. P., 1974; Maffesoli M. La conquete du present. Pour une sociologie de la vie quotidienne. P., 1979; Heller A. Everyday Life. Cambr., 1984; De Certeau M. The Practice of Everyday Life. Berkeley;
ПОГОДИН Михаил Петрович [11(23) ноября 1800, Москва — 8(20) декабря 1875, там же] — русский историк, писатель, издатель, общественный деятель. Внук крепостного, Погодин поднялся до уровня действительного члена Академии наук (1841) и непременного члена многих научных обществ. Историософские взгляды Погодина сформировались под влиянием трудов Шлецера и приложения к русской истории шеллингианских идей. В истории видел органическое развитие особых «начал», воплощенных в каждом народе по Промыслу Божьему. Погодин одним из первых в русской историософии сформулировал мысль о принадлежности России и стран Западной Европы к единой цивилизации и в то же время о различии их исторических путей, обусловленных саморазвитием заложенных в них «начал». В этой связи большое внимание уделял истокам исторического процесса, которые во многом предопределяют последующее развитие. Если Европа является наследницей Западной Римской империи, то Россия — наследницей Византии. Идеалом первой является республика, т. е. власть всех, идеалом России — самодержавие, опирающееся на доверие народа. При всем их различии они дополняют друг друга. В интерпретации российской истории склонялся к «норманнской теории», усматривая в летописном свидетельстве о добровольном призвании варяжских князей начало самодержавия, которое является важнейшим субъектом истории России. Погодин вошел в историю русской общественной мысли как сторонник идеологии официальной народности, представленной триединой формулой «православие—самодержавие—народность», что не умаляет его заслуг как одного из основоположников исторической науки. Соч.: Исторические афоризмы. М., 1836; Историко-критические отрывки. М., 1846; Исследования, замечания и лекции о русской истории,* 1-7. М., 1846-57. Лит.: Барсуков Н. Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. 1—22. СПб., 1888—1910; Милюков П. Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913. Л. И. Новикова, И. Н. Сиземская
ПОДОБИЕ — 1) в обычном словоупотреблении — тоже, что сходство, аналогия, родственность и т. п. ; 2) в науке — понятие, характеризующее одинаковость формы объектов, независимо от их размеров. Подобны, напр., фотоотпечатки одного негатива, сделанные в разных увеличениях. Отношение подобия рефлексивно, симметрично и транзитивно, т. е. является отношением типа равенства. Частным случаем подобия объектов является их полное совпадение — тождество. Преобразование какого-либо объекта в объект, ему подобный, наз. преобразованием подобия. Напр., построение модели воображаемого (проектируемого) объекта и переход от этой модели к промышленной реализации замысла (к реальному объекту) является серией преобразований подобия. Обобщение элементарных представлений о подобии дает теория подобия — учение об условиях подобия (явлений) и о методах их математического описания. В этой теории понятие подобия обобщается и на объекты без жесткой формы (напр., жидкости и газы) и связывается с разысканием на основе сравнения изучаемых явлений переходных масштабов, отражающих существенные для данной абстракции подобия параметры сравниваемых явлений, и условий обоснованного перехода от модели к реальности и наоборот. Идея подобия лежит в основе моделирования. M. M. Новосёлов 3) Термин платонически ориентированной философии и теологии (греч. оцокооц), означающий сообразность низшего высшему, причастность форме высшего. В этой системе понятий подобие соотносится с единым, а «неподобное» — с иным; подобие — это принятие своего места в иерархии и единение через связь с верховным первоначалом иерархии, а «неподобное» — узурпация чужого места, выпадение из гармонии. Подобие отождествляется для вещи с благом, отсутствие подобия — со злом, несовершенством. На этом фоне рассматривался и библейский текст, согласно которому Бог сотворил человека по своему образу и подобию (Быт. 1, 2 в). Христианская теология, начиная с Оригена, различает образ божий как неотъемлемое, хотя и ежечасно оскверняемое достояние, и подобие божие, которое утрачено человеком в состоянии греха и поставлено перед ним как идеал и цель его усилий: низшая природа человека должна до конца принять форму, налагаемую на нее «умом» человека, а «ум» — форму, налагаемую Богом. С. С. Аверинцев
ПОДТВЕРЖДЕНИЕ — результат проверки эмпирическими данными (наблюдениями, измерениями, экспериментами) общих утверждений (в частности, логических следствий из гипотез). Подтверждение общих суждений (научных законов) не может быть окончательным, поскольку конечная совокупность опытных данных не может быть сопоставлена с бесконечным множеством логических следствий из таких суждений. Поэтому подтверждение рассматривается в связи с установлением степени вероятности научных суждений, теорий и гипотез. Р. Карнап предложил схему формализма индуктивной логики, в которой определена логическая «функция подтверждения» (c-function) как количественное понятие степени подтверждения, имеющего формальные характеристики вероятности. Статистические теории вероятности (Г. Рейхенбах) трактуют вероятность гипотезы как предел относительной частоты подтверждающих ее примеров. Согласно критерию Ж. Нико, гипотеза вида Vx[P{x)z)Q(x)] подтверждается утверждением S, что объект а является одновременно Р и Q и опровергается утверждением S', что а является Р, но не является Q. Напр., наблюдение черного (Q) ворона (Р) подтверждает гипотезу «Все вороны черные». Однако, как показано К. Гемпелем, такое понимание ведет к «парадоксу подтверждения: если высказывание S подтверждает высказывание Т, то оно подтверждает и любое высказывание Т', логически эквивалентное Т, и наоборот. Тогда, если Т = Vx[P(x)z)Q(x)], а Т'= Vx[~o(jc)z)~P(x)], то Т' подтверждается наблюдением любого нечерного предмета (напр., белого ботинка). Пара-
255
ПОЗИТИВИЗМ доке подтверждения не является ни семантическим, ни синтаксическим; формально-логического противоречия в том, что гипотеза о черноте всех воронов подтверждается наблюдением белого ботинка, нет. Но подтверждение, основанное на фактах, не имеющих никакого отношения к первоначальной гипотезе не может иметь познавательной ценности. При некоторой модификации «парадокс подтверждения» можно сформулировать в еще более «противоестественной» форме: гипотеза подтверждается наблюдением любого предмета универсума, что лишает ценности всякую гипотезу. К. Гемпель сформулировал логические условия, которым должно удовлетворять любое адекватное определение подтверждения: 1) любое высказывание, следующее из описания наблюдения, подтверждается этим описанием; 2) если описание наблюдения подтверждает гипотезу Н, то оно подтверждает любое следствие из H и любую гипотезу Н,, логически эквивалентную Н; 3) всякое непротиворечивое описание наблюдения логически совместимо с классом всех гипотез, которые оно подтверждает. Выполнение этих условий необходимо, но недостаточно: определение подтверждения «должно обеспечивать рациональное приближение к тому понятию подтверждения, которое имплицитно присутствует в научной практике и методологических дискуссиях» (Гемпель К. Логика объяснения. М., 1998, с. 73). Для достаточно простых по своей логической структуре языков научных теорий может быть сформулировано точное определение подтверждения, использующее критерий выполнимости: гипотеза подтверждается некоторым описанием наблюдения, если она выполняется для конечного класса объектов, о которых идет речь в описании наблюдения. Это определение применимо к любой гипотезе, которую можно сформулировать в терминах «языка наблюдения» с помощью стандартной логики с кванторами. Однако его применение к теоретическим высказываниям ограничено из-за практической несводимости «теоретический терминов» к «терминам наблюдения». В современных исследованиях по индуктивной логике намечены пути повышения познавательной ценности отношения подтверждения. Для этого пришлось отказаться от идеи построения индуктивной логики как аналитической теории, «верной во всех возможных мирах», и перейти к определенным ограничениям, благодаря которым логический вывод в индуктивной логике попадает в зависимость от эмпирического фактора, т. е. от конкретных свойств «данного мира» (Р. Карнап, Я. Хинтикка) и даже от целевых установок исследователя. Лжг.: Пятницын Б. Н. Философские проблемы вероятностных и статистических методов. М., 1976; Reichenbach H, Experience and prediction. Chi.—L., 1961; Carnap R. The continuum of Inductive Methods. Chi., 1952; Idem. Introduction to Semantics. Cambr. (Mass.), 1962; Nicod J. Foundations of Geometry and Induction. L., 1930; Hempel C. Confirmation, Qualitative Aspects. — The Encyclopedia of Philosophy,