Новая инквизиция
Шрифт:
Арик сразу узнал посетителя, отошедшего от стойки с кофейной чашкой в руках и севшего за соседний столик.
– Вай, дорогой, хорошо, что пришёл! Подумал – и решил машину продать, да? Подсаживайся, кофе попьём, о цене поговорим, то, сё…
Гость не стал капризничать – легко пересел со стула на стул. Но заговорил вовсе не о машине и её цене. Поднёс чашку к губам, вдохнул аромат – и поставил на стол, не отпив. Сказал:
– Лучший кофе я пил когда-то в Новом Афоне. Там, помнится, хозяйничал один армянин, этим кофейня и была известна. Не кофе, а эталон. Произведение
Арик прекрасно понял, о чем речь, и возразил, задетый за живое:
– Какая, допустим, цена, такой и вкус… И наоборот.
– Я понимаю, понимаю… – незнакомец скорбно покивал. – Искусство и коммерция две вещи несовместные.
Этого хозяин уже не выдержал.
– Сусанна! – на все кафе гаркнул Хачатрян. Из внутреннего помещения вышла молодая женщина – та самая беременная красавица.
– Сделай, как положено! И сама!!! – в голосе толстяка звучал металл, рука указывала на кофейную чашку. Сусанна исчезла. Арик добавил, обращаясь уже к гостю:
– Жена моя. Сейчас все сделает… Для клиентов – один кофе, для друзей – другой. Настоящих знатоков здесь, допустим, не так уж много. И все – мои друзья. Я – Арарат. Ты зови меня Арик.
Хозяин привстал и протянул руку, высоко задрав пухлый локоть. Торжественное рукопожатие состоялось. Гость спросил:
– Арарат – в честь горы?
– В честь деда.
– А я – Саша. В честь Пушкина.
– Вай, – сказал Арик. – Попробуй лучше вот это… извиняюсь, Саша-джан, сразу не предложил…
Не только кофе пил Хачатрян в редкие минуты отдыха: перед ним стояла бутылка без этикетки, из которой он подливал себе в крохотную рюмочку.
– «Эривань», пятьдесят лет выдержки, и не с завода, из частных подвалов… – отрекомендовал он с гордостью. – Ещё Сталин был жив, когда виноград этот зрел, да? Попробуй, не пожалеешь…
Лесник отлично знал, с чего начать разговор. Если с англичанами говорят о погоде, с немцами – о соседях, то с армянами, разумеется, о кофе.
Толстяка уже было не остановить, речь его журчала весенним ручейком. Арик говорил, что лучший кофе отнюдь не в Новом Афоне, а в Ереване, на Ваграма Папазяна, и содержит ту кофейню его родной брат, и приготовляется тот напиток богов в просеянном морском песке, на родниковой водичке, и…
Лесник изучал его – очень внимательно.
Арарат Суренович Хачатрян, бизнесмен-солнцепоклонник, был в Царском Селе личностью известной. Можно сказать, одиозной. По крайней мере, в «Листке» неоднократно писали о нем и его идее-фикс: основать в Царском Селе храм бога солнца Ара-Мазды.
Публикации были в основном скандального характера.
Однажды Арик-джан заявился на приём к заместителю главы администрации с предложением отдать под пресловутый храм один из пустующих и разваливающихся павильонов Александровского дворца. Да ещё наивно пытался при этом вручить чиновнику (при свидетелях!) охапку бутылок с коньяком «Эривань»…
В другой раз поводом для бурной газетной дискуссии послужило праздничное публичное богослужение, совершённое Араратом для всех своих царскосельских единоверцев (набралось таких аж семнадцать человек!). Особую тревогу журналистов и общественности вызвала судьба чёрного петуха, погибшего под жертвенным ножом на этой церемонии. За петуха вступились не только защитники животных, но и православная церковь, намекая на дьяволопо-клонство наплодившихся сект. Арарат Суренович отбивался на газетных страницах, доказывая, что привезённому из Армении петуху так или иначе суждено было погибнуть, и какая разница, на сковородке или жертвенном камне, а культ Ара-Мазды на десяток веков старше христианского, и неизвестно ещё, кто тут наплодился…
Были и серьёзные скандалы.
Умудрившись официально зарегистрировать местный филиал секты как общественную организацию, Арарат получил гранты от германского Института Вагнера и международной Ассоциации свободных религий. Деньги солнцепоклоннику перевели небольшие – но эмиссары упомянутых организаций весьма удивились, обнаружив вместо обещанного действующего храма – недостроенную пекарню, где предприимчивый жрец собирался выпекать лаваш (вай, пальчики оближешь! настоящий армянский, никто тут его готовить не умеет, только у меня попробуешь!).
Короче говоря, Хачатрян сделал из своей религии источник скандальной рекламы и даже беспроцентного кредитования для собственного бизнеса. Если и остальные персонажи списка Синявской схожи с Арик-джаном – понятно, почему Крокодил не спешил их отрабатывать…
Но тест провести необходимо. Разные бывают маски, и разных встречал Лесник тенятников. И есть ещё небольшая странность: зачем Хачатряну «нива»? Неужели не хватает на импортный внедорожник? Хотя, судя по обшарпанной «мазде», дела у жреца не блестящи. Не иначе как заграничные благотворители отсудили назад свои денежки…
Коньяк оказался великолепным, по крайней мере на вкус Лесника.
И удовольствие от поглощения напитка стимулировал не только его полувековой возраст, но и тот факт, что Лесник следил за руками нового знакомого – подсыпать что-либо в рюмку пьющий из той же бутылки Арарат не пытался…
Подошла Сусанна с двумя чашечками кофе на подносе. Лесник выбрал одну, внимательно посмотрев на Хачатряна – тот без сомнений и колебаний взял другую… Версию о том, что посетителей здесь травят и зарывают на заднем дворе, стоило отбросить.
(Окажись Арик-джан искомым врагом, мог бы отравить гостя легко и просто – выпив яд вместе с ним. Мог, если бы знал, что дозы ядов, смертельные для людей, тенятникам не опасны. Но вероятность подобной информированности была ничтожна, никто не станет проверять свою устойчивость к отраве приёмом внутрь мышьяка или цианида. Такие способности организма выясняются редко и случайно – как в случае с Распутиным. Лесник рисковал оправданно…) Сусанна удалилась, вновь оставив мужчин одних. На неё Лесник почти не обратил внимания. Встречаются среди тенятников женщины – но только не беременные. Репродуктивная функция тенятниц нарушается, и Т-ген передаётся лишь по мужской линии. Единственным известным исключением стала знаменитая княгиня Ольга, но это дело давнее и тёмное…