Новая любовь Розамунды
Шрифт:
— Почему ты позволила мне так долго спать? — с трудом сдерживая досаду, спросила у няньки Розамунда. Первым делом она поспешила к постели больного, опустилась на колени и пощупала лоб. Он был прохладным. Никаких признаков лихорадки. — Теперь я буду сидеть возле него, — решительно заявила Розамунда.
— Нет, Розамунда Болтон. Теперь ты примешь ванну и приведешь себя в порядок. Никогда в жизни от тебя не разило потом так, как сейчас. Неужели тебе самой не противно? И волосы вымыть не забудь. А когда ты вымоешься и переоденешься в свежее платье, то сядешь за стол
Розамунда готова была накричать на Мейбл, но передумала. Какой смысл доказывать, кто из них главный? Тем более что никакой спешки нет. Патрик ни в чем не нуждается. У него нет лихорадки, и его ничто не беспокоит. Целые сутки он обходился без ее присутствия, и не случилось ничего непоправимого. Еще один час ситуацию не изменит.
— Да, Мейбл, — послушно произнесла Розамунда. Мейбл тихонько рассмеялась.
— Ну-ну, я рада, что ты еще не забыла, что значит слушаться старших! — шутя поддразнила она свою воспитанницу.
Розамунда вернулась в свою комнату и с помощью Люси избавилась наконец от платья, в котором проходила почти десять дней. И только теперь осознала, что никогда в жизни не относилась с таким пренебрежением к своей внешности. Она даже удивилась, как это Тому хватило терпения промолчать. Ведь он был в этом смысле чрезвычайно щепетильным джентльменом. Розамунда забралась в дубовую ванну, и теплая ароматная вода ласково обняла ее тело, изгоняя из него усталость, которую прежде Розамунда даже не замечала. Она блаженно вздохнула.
— Люси, согрей полотенце перед огнем, — приказала Розамунда служанке, прежде чем начала намыливать свои пышные золотисто-каштановые волосы душистым мылом.
Она сделала это несколько раз, и каждый раз Люси хорошенько промывала ее волосы чистой водой, а потом замотала их в полотенце и закрепила этот тюрбан на самой макушке. Теперь Розамунда могла вымыться сама. Она была неприятно удивлена, обнаружив, какая она грязная. Но ведь с самого приезда у нее не было свободной минуты, чтобы отряхнуть хотя бы дорожную пыль. Наконец, закончив мытье, Розамунда вылезла из ванны, и Люси тут же закутала ее в теплое полотенце.
— Дай мне щетку для волос, Люси, — приказала леди Фрайарсгейт, усаживаясь поближе к огню.
— Вот она, миледи. — Люси подала хозяйке густую щетку. Розамунда распустила волосы, старательно расчесала их и высушила у огня. Затем она надела свежее платье и со стыдом подумала про себя: а вдруг Патрик пришел бы в себя и увидел свою Розамунду грязной и нечесаной, ничуть не лучше какой-нибудь уличной потаскухи? Розамунда старательно разгладила золотисто-рыжий бархат своего нового платья. Собрав волосы в тяжелый узел на затылке, она закрепила их красивым золотым гребнем, а потом расправила на талии широкий кушак с золотым шитьем.
— Госпожа Мейбл велели вам покушать, миледи, — напомнила Люси. — Я уже сбегала на кухню и предупредила, что вы проснулись. Теперь мне стоит дернуть вот за этот шнурок, чтобы зазвенел колокольчик, и вам подадут обед. — И она сильно дернула за
— Да, очень удобное, Люси, — согласилась Роза-мунда. — Пожалуй, нам стоит поломать голову над тем, нельзя ли провести такие шнурки у нас во Фрайарсгейте. Может, тогда ты не будешь часами торчать на кухне с поварихами?
— Ох, миледи! — Люси зарделась от смущения.
Лакей постучал в дверь и внес поднос с обедом. Передал поднос Люси, отодвинул ванну от очага и поставил на ее место небольшой столик, до сих пор остававшийся возле стены. Когда стол оказался перед креслом Розамунды, лакей забрал у Люси поднос и опустил на стол. Коротко поклонился и вышел из комнаты.
Розамунда принялась за еду. Она удивилась своему аппетиту, ведь за все время ее пребывания в Эдинбурге ей ни разу не захотелось поесть как следует. Повар приготовил для нее четыре крупные креветки, вываренные в белом вине. Она с удовольствием съела их, пока они были горячие. Затем пришла очередь сочного ростбифа и румяного пирога с крольчатиной. На соседнем блюде лежали грудка жареного каплуна, кусок окорока, артишоки и молодой горошек. Розамунда съела все до последнего кусочка, аккуратно подбирая хлебом соус с тарелки. Под конец она доела и хлеб, щедро намазав его маслом. Люси круглыми от удивления глазами следила за тем, как хозяйка поглощает все это обилие пищи, а когда Розамунда освободила все тарелки, убрала поднос в буфет и добавила в ее кубок сладкого вина.
Розамунда позволила себе еще несколько минут посидеть в кресле у огня, а потом решительно встала.
— Теперь мне пора к графу, — сказала она и пересекла комнату, направляясь к двери.
— Ага, вот теперь ты похожа на приличную даму, чистая и свежая, — довольным тоном произнесла Мейбл, заметив входящую в спальню Розамунду. — Сегодня граф все время ворочается, но это оттого, что у него прибавилось сил. — Нянька встала. — Пора и мне отдохнуть. Годы уже не те, дитя мое.
Розамунда крепко обняла Мейбл и сказала:
— Спасибо тебе!
— Это еще за что? — добродушно заворчала Мейбл. — Ты моя хозяйка, мое дитя. Ты позвала меня, и я пришла. Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе, Розамунда.
— Но я знаю, что ты терпеть не можешь переезды — так же, как когда-то не любила их я.
— Что верно, то верно, милая, — усмехнулась Мейбл. — Но эта поездка оказалась не такой утомительной, как путь до Лондона. И к тому же я давно хотела посмотреть на Эдинбург. — Старушка ласково похлопала свою воспитанницу по плечу.
Розамунда вернулась к постели графа и ощупала его лоб. Лихорадки не было. Она ласково провела рукой по темным волосам Патрика, он шевельнулся и вдруг резко открыл глаза. Его рука взметнулась и схватила Розамунду за запястье. Она не удержалась и вскрикнула от удивления.
— Мейбл! — позвала она няньку. — Пошли за Адамом Лесли! Граф приходит в себя!
Мейбл опрометью бросилась из спальни больного в коридор, на ходу призывая Адама:
— Милорд! Милорд! Ваш отец приходит в себя! Идите скорее!