Новая родня
Шрифт:
— Она-то не заплошает. Там и послабей есть и понесчастней.
И Мика рассказал про девочку, которая лежит с подвешенными руками и совсем без лица. И пожалел, что рассказал.
Мать так плакала, так страдала, что Мика забоялся, не разорвалось бы у неё сердце от горя.
Зато уж не пожалел он чернил, когда сел писать отцу на фронт. Такие казни на головы гитлеровцев призывал, что бумага корчилась и стальное перо не выдерживало. Три штуки сломал, пока одно письмо написал.
Марфа тоже горе не таила, рассказала
Наслушавшись их рассказов, к Мике забежала Светлана «А я знаю».
— Правда это?
— Правда.
Она только губы поджала: а почему я не знаю? И сейчас же подала сигнал своим девчонкам: «Все на сбор!».
О чём они говорили, неизвестно. Девчонки собрались одни, без мальчишек. И вдруг после этого сбора появились у них на щеках, на лбах, на подбородках какие-то значки-квадратики, ромбики, треугольники. И все пять Светлан, четыре Людмилы и три Тамары расхаживали по деревне с этими значками таинственно грустные.
Как у них мамы и бабушки ни допытывались, что это значит, отмалчивались.
Ребята поинтересовались, в чём дело, но ни одна из Светлан, Людмил и Тамар не проговорилась.
Поскольку имена у них были одинаковые, в школе для отличия девочкам быстро дали прозвища: «А я знаю», Птичка, Булка, а одну Светлану прозвали Луной — уж очень она была щекаста да круглолица.
И вот Светлана-Луна расхаживала какая-то особенно важная. Но почему важничала, она тоже не проговорилась.
— Ладно, — обиделись ребята, — когда-нибудь мы вам зачем-нибудь понадобимся, так сами скажете.
И, конечно, понадобились. Светлана «А я знаю» попросила взять её с собой, когда повезут в госпиталь молоко.
— Скажешь всю правду — возьмём.
— Не могу, мы клятву дали.
— Какую? Зачем?
— А затем, что мы не хотим наших матерей заранее расстраивать. Вот когда дело будет сделано, тогда уж пусть…
Ничего не понятно. Эта Светка была чересчур хитрая. Она потому и вызвалась почту разносить на своих длинных ногах, чтобы первой узнавать все новости. Она не только доставляла газеты и письма, а старалась и почитать их вслух получателям. И всё, что делается на фронте, и как там воюют курмышцы, — она знала во всех подробностях. И охотно делилась с ребятами. А здесь на вот тебе — не желает сказать, что это девчонки задумали.
Обиделись мальчишки и заявили:
— Раз ты нам не доверяешь, мы тебя с собой не возьмём.
— Ах, не возьмёте, ну и сами не поедете! — пригрозила Светлана.
Ребята не придали этому значения и пошли просить деда Акима съездить с ними вместе поговорить с мальчишкой, отвернувшимся к стене. Но старик сказал, что возить сейчас в госпиталь нечего. Коровы почти перестали доиться, в кладовке всего одна фляга молока. А мальчишке ничего не сделается: належится, наскучается, надоест — сам встанет!
Ребята доказывали, что мальчишке совсем плохо, а дед — своё:
— Обойдётся, молодо-зелено… Я тоже глуп был. Не хотел без ноги в родную деревню возвращаться. Невесте на глаза стыдно было показаться… А вишь теперь, как ловко на одной ноге поворачиваюсь! — В конце концов старик всё-таки согласился и сказал — Ну ладно, прокачусь до госпиталя, если Евсей подводу даст.
Ребята помчались к дяде Евсею. А тот мрачно сказал:
— Вы что, газет не читаете? — и показал статью в районной «Заре» о том, что в Курмышах медлят с вывозом сена из лугов, а весна и разлив не за горами…
Заметка была обведена красным карандашом. И ребята сразу заподозрили руку Светланы. Вот вредная девчонка, не могла вручить газету на день позже… когда они были бы уже далеко!
— И правильно нас критикуют, — ворчал дядя Евсей, — не будет сена — не будет и молока. Вот заиграет река и унесёт наши стога, пока мы кто в лес, кто по-дрова! Всё кончено, с сегодня мобилизован весь транспорт!
— Но, дядя Евсей, в кладовке есть одна фляга молока, которую нужно отвезти в госпиталь, давайте мы её доставим на моём рогатом Коне! — взмолился Мика.
— Такую малость можно доставить и на козе! — усмехнулся дядя Евсей и не дал запрячь быка.
Все планы у наших ребят рушились. Они ведь задумали сразу много дел сделать: отвезти дедушку Акима для беседы с безногим мальчиком, а самим встать на лыжи да уйти напрямик от госпиталя к полустанку. И лыжи в сани положили, и харчи. И вот на тебе!
Очень расстроился Мика. Недавно он дяде Ев-сею жизнь спас, а тот подводой не может выручить… Конечно, если бы он знал, как она нужна ребятам… Ну да ведь взрослым всего не объяснишь.
— Вот насмешник, вспомнил о моей козе!..
При этих словах друга Юка стукнул себя по бокам и рассмеялся.
— Ты чего это?
— Да я вспомнил о твоём лохматом скакуне!
Мика так и подскочил. И, обрадованные неожиданной догадкой, друзья принялись бороться и валяться в снегу.
А через некоторое время коварная Светлана, пробегая мимо кладовки с сумкой, полной газет и писем, невольно задержалась. Что-то весёлое творилось здесь, судя по смеху, раздававшемуся из толпы мальчишек. Вся улица собралась.
Вначале Светлане показалось, что идёт обычная забава — мальчишки запрягают в салазки Кудлая. Но вдруг она разглядела флягу молока, которую тщательно увязывал сам дедушка Аким. «Вот любит потакать ребячьим выдумкам», — подумала Светлана и поняла — поездка в госпиталь явно состоится и без неё…
Заметив Светлану, Мика и Юка, налаживая упряжку, заголосили изо всех сил:
— Скачи, наш конёк, через каждый пенёк. Ходу поддавай да погромче лай! Пусть зайцы разбегаются, волки пугаются, а у злой бабы-яги прокисают пироги!