Новеллы горной тайги
Шрифт:
– Я уже понял, с ограниченными возможностями.
– Культурный, значит, деликатный.
– Что ж мне, матом изъясняться?
– Да, пожалуй, не стоит… – мелодично, но с жесткими нотками проговорила женщина.
– Посоветуйте, как к вам обращаться.
– Олимпиада Ивановна. Липа я, короче.
– Вы – директор?
– Директора нет давно, все никак не назначат. А я – завхоз. – Липа сложила очки. – Заодно исполняю директора.
Она пропустила слово «обязанности».
«Интересно, шутит
– Вот, привез гостинцы Вениамину. Ну и для детского дома кое-что.
– У посторонних продукты брать не положено.
– Ну так я ж свой, со мной в разведку можно.
– Ладно, свой, заходи. – Она распахнула скрипучую дверь.
Пилот переступил порог и тут же встал, оглядывая стеллажи книг.
– Чего замер? Не признал? Это библиотека.
– Библиотека?
– Причуды социализма. В интернате – даже для умственно отсталых детей – полагается иметь библиотеку. Книги по разнарядке регулярно поступают. По штатному расписанию и должность библиотекаря имеется. И попала я сюда по распределению на эту должность. Но за ненадобностью перевели меня в завхозы. Вот такая загогулина.
Пилот оглядел стройные ряды качественно изданных классиков марксизма-ленинизма. И не менее стройные ряды просто классиков. Книг было много… Но самое яркое впечатление произвела Большая Советская Энциклопедия. Ее внушительные темно-карминовые тома с золотым тиснением возвышались двумя симметричными монументами по краям рабочего стола завхоза Липы. Один том – раскрытый – лежал посредине перед оригинальным, явно самодельным стулом в форме лютни.
«Неужели энциклопедию как книгу читает?»
– Вот, всё читано-перечитано. Сейчас читаю БСЭ. Как говорится, от корки до корки.
– И на чем остановились? – полюбопытствовал Пилот.
– Обскурантизм. Противная статейка.
Пилот, не желая затевать дискуссию о литературе с библиотекарем, переменил тему:
– Почему так тихо?
– Потому что тихий час.
Липа обошла стол и села на лютню. Положила закладку и закрыла том.
– Присядь.
Она указала на шаткий стул с намалеванным инвентарным номером.
И в этот миг тишину разорвал оглушительный дребезжащий звон. Еще миг – и с ним слились голоса орущих детей.
– Вот и поговорили!.. – прокричала Липа. – Сейчас они на полдник пойдут! Потише станет. А после – Веню позову.
– Не обижают его? – спросил Пилот.
Липа помолчала, ответила:
– Их трудно обидеть.
– Разве?
– Как тебе объяснить… – Она задумалась. – Расстроить легко – это да, а обидеть – трудно.
Пилот так и стоял, забыв присесть. Липа вывела его из задумчивости:
– Ты все же сядь, не маячь. Я чаю сделаю.
– Да… спасибо. – Он осторожно опустился на стул. – У него родители есть?
– Что, запал он тебе? Интересный мальчик, необычный. – Липа поставила кружки и сахарницу. – А родители есть у всех, если ты не в курсе.
– Вы, похоже, пошутить любите?
– Брось, какие шутки! Это – закон природы. Так что если кто и шутит, так это она.
Липа подошла с чайником. Склонила голову, коротко стриженные светлые волосы чуть вздыбились, как у рассерженного кабанчика; бледно-зеленые глаза без тени улыбки уставились на Пилота.
– Хотя и я пошутить могу, но мои шутки почему-то людям не нравятся.
– Так он – сирота?
– Не знаю. – Она наполнила кружку. – По личному делу он – отказной. Всю свою недолгую жизнь мыкается по детдомам. А здесь уже два года. Он хорошо читает, но не может пересказать, что прочитал. Даже последнюю строчку.
– Тогда почему вы решили, что он хорошо читает?
– Он, когда читает, вполголоса проговаривает текст, да так быстро, как скороговоркой. А спросишь – молчит. Говорю – забыл? Он головой кивает.
– Может, говорить не хочет.
– Может, и не хочет.
В дверь постучали. Заглянула женская голова, сказала:
– Ой, извините, – и собралась исчезнуть.
Но Липа почти выкрикнула:
– Ты, Тася, приведи мне Веню! Да одень на улицу.
И Пилоту:
– Там, в садике на лавочке сядете, поговорите. Если, конечно, Венька с тобой пойдет.
Венька пошел. В синем школьном костюмчике. Рубашка в клетку. Черные тупоносые ботинки с неглажеными шнурками. Голова коротко пострижена, один глаз чуть косит. Идеальный детдомовский облик.
Сели на скамейку под тонкими березами. День был теплый, воздух напитывала свежесть молодой листвы. И, наверное, поэтому давешняя пронзительность ушла из Венькиного взора. Он глядел на Пилота спокойно, почти ласково. А Пилот не мог придумать, о чем спросить. Он даже не сразу понял, что Веня заговорил. Тихим ровным голосом мальчик сообщил:
– Ко мне мама приходила.
– Кто приходил? – Пилот в замешательстве подумал: «Что ж мне ваша Липа ничего не сказала!»
– Дядь, ты чё, плохо слышишь?
– Бывало и лучше. Я, знаешь ли, дайвер. Под воду ныряю с аквалангом. Со временем от этого слух портится.
Пилот оттянул ухо и с шутливо-виноватой миной наклонился к Вене.
– А про маму ты меня удивил, вот я и переспросил. Ты зови меня… – и Пилот шепнул мальчику на ушко свое имя. – Ладно?
– Ладно.
– А про маму расскажешь?
– Она красивая и… страшная.
Пилот еле сдержался, чтобы не переспросить: какая? Но понял, что еще один прокол, и Венька с глухим дядькой говорить не станет.