Новеллы горной тайги
Шрифт:
– Не найдут… – эхом повторил Пилот.
– А кем я стану, у меня объяснить не получится.
– А я попробую… – Пилот с минуту подумал: – Ты сам станешь чем-то вроде шаровой молнии. Золотая Баба превратит тебя в энергетическое существо, и ты сможешь быть одновременно в разных местах. Так они устроены, эти Золотые люди.
– Я всё себе представляю, но у меня нет слов, чтобы рассказать.
– А у меня есть слова, но нет полного понимания, как это все происходит.
Пилот потянулся приобнять парнишку, но спохватился и продолжил:
– Существует такая наука – квантовая физика. Она пытается
– Те ученые дядьки почему-то называют его темной материей. А он не светлый и не темный, он – ясный.
– Он – сквозная материя, прозрачная, как пустота… между молекулами воды.
– Прозрачный, как сквозняк.
– Знаешь, частицы, которые будут составлять тебя как индивидуальное существо, связаны кодом-символом. Мне один медведь рассказывал…
– Медведь? Вот смех-то!
– Угу, не простой такой медведь…
– Что, тоже золотой?
«Глядите-ка, еще ехидничает», – подумал Пилот и ответил:
– Если вдуматься, то да, изначально был золотой…
– Не хотел тебя обрывать. Что-то про код ты сказал.
– Завитки энергии, которые принято называть квантовыми частицами, будут связаны единым кодом, воплощенном в твоем персональном символе. Символ этот – он как душа у человека. Если частицы, составляющие тебя, будут разделять космические расстояния, они не утратят постоянную неразрывную связь между собой. Ты будешь оставаться единым существом. Пусть даже твои части разбредутся по разным уголкам Вселенной. А захочешь – и в один миг соберешься в кучку в одном месте. Будешь выглядеть как сияющая золотая сфера. Или не золотая… Как я понял, свой внешний вид определяет сама сфера.
– Здорово… Я так себе и представляю, а у тебя объяснять получается.
– Слов у меня в запасе больше, чем знаний… – Пилот усмехнулся. – Зато у меня есть для тебя вот это.
Пилот достал из кармана крестик.
– Раз уж тебе уготовано быть золотым мальчиком, то и крестик надо золотой. Цепочки нет, я его не носил. Хранил в столе.
Венька хмыкнул.
– Чисто крестоносец буду!
– Знаешь, есть такой Храм Яслей [6] в Вифлееме. А в окрестностях храма – лавки с освященными в нем атрибутами веры.
6
Храм Яслей – Храм (Базилика) Рождества Христова, город Вифлеем, Палестина; построен над пещерой Рождества, где, согласно каноническим Евангелиям, появился младенец Христос.
– Крестик, который ты с себя снял, другой был.
– Верно, тот был православный. А этот – крест рыцарей-странников, тамплиеров. Вот, возьми.
Мальчик протянул руку. Крестик в его ладони засиял.
– Ты не огорчайся, но он не очень-то золотой. Но я буду его держать в руке, и часть его станет мной. И тогда часть тебя тоже станет мной, потому что ты с ним что-то делал и присутствуешь в нем.
– Я медитировал, чтобы передать ему свою энергию.
– Буду вспоминать тебя… – Светлые глаза пацана заглянули в глаза Пилота, и он невольно весь подобрался, подтянулся, как струна; с бешеной скоростью в его сознании закружились, понеслись картинки, они закручивались, как стружки от сверла, и разлетались по сторонам.
– Не бойся. Я теперь так вижу. – Веня отвел взгляд.
Пилот выдохнул, медленно расслабляясь. Сила, которая его вздернула, отпустила…
– Ты увидишь Будду. – Пилот нервно улыбнулся. – Шутка…
– Не увижу, – серьезно ответил Веня.
– Поверь, вполне возможно, ведь в шутке присутствует…
Веня отмахнулся:
– Это он меня увидит.
– Правда? – Пилот широко распахнул глаза – он иногда поражался своей наивности. – Вот бы и мне…
– Шутка! – перебил его Веня и засмеялся.
Пилот, глядя на него, порадовался: ведь до сих пор он и улыбки Венькиной не видел. Слушая подхрюкивающий пацанский смех, Пилот понял, что мальчик счастлив…
…На лицо Пилота упали холодные капли. Он снова увидел небо. Теперь по нему ползла тучка, нехотя стряхивая с себя остатки влаги.
– Какая по счету была реальность? – Пилот прикрыл глаза, возвращаясь на скамейку. – Для меня. И как вообще их считать… Откуда начинать…
Она сидела там же, где вот только одну реальность назад он разговаривал с Венькой. Пилот ощущал ее, но не видел. Он каким-то уровнем сознания представлял ясно, будто видел воочию: она занимает вот такой объем вот такой формы… И отвечает ему:
– При чем же тут счет? На твоей планете вариантов немного – или ноль, или один. Особо выбирать не из чего.
Ее присутствие усилилось, как бы захватило и вобрало в себя Пилота, словно пульсирующая паутина. Он еле выдохнул:
– Ха-ха. Как тонко.
И тут же наступила холодная пустота, словно его вытолкнули из теплой комнаты на улицу, в промозглый осенний вечер…
…Дождевая вода полилась по лицу струйками, затекая под воротник на шею, прокрадываясь далее на спину и грудь. Пилот рывком поднялся на ноги, коснулся навигатора – посмотреть время. Уже двадцать минут он ждет товарищей. Оглянулся на крутой спуск – он обозначал древний берег реки. Когда-то в незапамятные времена таяли ледники, и дикие неуемные воды, ниспадавшие с тогда еще не Уральских, а совершенно безымянных гор, пробили глубокое и широкое – почти километровое – русло.
Пилот завел квадрик, развернулся на кромке болота и поднялся по уклону древнего берега. Осмотрелся. У края матерой горной тайги – свободный пятачок полянки. Останки развалившейся избушки. Несколько полуистлевших ящиков с кернами. Когда-то, в 60-70-х годах прошлого века, здесь стояла геологическая партия. Да и трек, по которому команда Пилота вышла к подножию горы Эквачахл, не что иное, как старая заросшая колея, пробитая сквозь тайгу советскими геологами: кое-где еще можно заметить шурфы… И, чтобы пройти трек на квадриках, пришлось не один день усердно работать бензопилой и топорами.