Новеллы
Шрифт:
— Дочка, дочка, чего ты захотела! — возразил коммерции советник. — Молодые художники — все гордецы и зазнайки и заламывают за весьма посредственные картины невесть какую цену, им подавай блестящие фридрихсдоры, а от серебра, даже если это новенькие талеры, они нос воротят!
Альбертина стала уверять, что Лезен дорого не запросит, так как занимается живописью больше из любви к искусству, а не ради наживы, и она до тех пор убеждала отца, пока тот не согласился пойти к Лезену и поговорить с ним о портрете.
Легко себе представить, с какой радостью выразил
— Боже мой, что я слышу, добрейший господин Лезен, вы не возьмете ничего? — воскликнул пораженный коммерции советник. — За все ваши труды ни единого фридрихсдора или хотя бы нескольких талеров за потраченные краски и холст?
Эдмунд с улыбкой возразил, что трата эта не так уж велика и посему не стоит об этом и разговаривать.
— Но, может быть, вы не поняли, — робко начал коммерции советник, — я хотел бы портрет до колен и в натуральную величину.
— Это не имеет никакого значения, — уверил его Лезен.
Тогда коммерции советник со слезами умиления на глазах бурно прижал Эдмунда к груди и воскликнул:
— Боже праведный, есть же еще на нашей погрязшей во зле и нечестии земле такие возвышенные, бескорыстные люди! В тот раз сигары, а теперь портрет! Вы превосходный человек, вернее, превосходный молодой человек, добрейший господин Лезен! Вы воплощение истинно немецкой добродетели и честности, о расцвете которой в наше время пишут много приятного. Поверьте мне, хоть я и коммерции советник и одеваюсь по французской моде, все же я питаю те же чувства и вполне могу оценить ваше благородство, да и сам я тоже человек бескорыстный и хлебосол…
Догадливая Альбертина предвидела, как будет принято Эдмундом предложение коммерции советника. Ее затея удалась. Отец рассыпался в похвалах превосходному юноше, которому чуждо гнусное стяжательство, и, дабы расквитаться с Лезеном, в заключение предложил Альбертине связать Эдмунду кошелек и даже, если ей это не неприятно, вплести туда локон ее прекрасных каштановых волос: ему-де доподлинно известно, что молодым людям, а художникам в особенности — ведь они все романтики и мечтатели, — очень милы увядшие цветы и ленточки, которые украшали платье красивой девушки, а уж какое-нибудь рукоделие, вышедшее из прелестных ручек, и совсем сводит их с ума. Он разрешает и настоятельно рекомендует это Альбертине, а в глазах правителя канцелярии Тусмана он уж как-нибудь сумеет оправдать ее поступок.
Альбертина, которая все еще ничего не знала о намерениях и планах отца, не поняла, при чем тут Тусман, но расспрашивать не стала.
Эдмунд в тот же вечер отправил на дом к Фосвинкелю
Он попросил коммерции советника мысленно перенестись в какую-нибудь из наиболее радостных и счастливых минут его жизни, ну хотя бы вспомнить первое признание в любви к нему его покойницы жены, или рождение Альбертины, или, скажем, неожиданную встречу с другом, которого он давно считал погибшим…
— Постойте, постойте, господин Лезен, — перебил его коммерции советник, — около трех месяцев тому назад я получил уведомление из Гамбурга, что на мой билет пал значительный выигрыш тамошней лотереи. С распечтанным письмом в руке побежал я к дочери! Более радостного мгновения я ни разу в жизни не переживал; вот на этом мы и остановимся, и, чтобы и мне и вам живее это представить, я сейчас принесу вышеупомянутое уведомление и, как и тогда, буду держать его в руке.
Эдмунду так и пришлось изобразить коммерции советника, а на листке четко, чтобы всякий мог прочесть, вывести содержание письма:
«Милостивый государь, честь имею уведомить» и т. д…
Рядом на столике (согласно высказанному коммерции советником желанию) Эдмунд должен был изобразить вскрытый конверт, точно скопировав его с натуры, так, чтобы можно было без труда прочитать адрес: «Его высокоблагородию господину коммерции советнику, члену магистрата и брандмайору Мельхиору Фосвинкелю. Берлин» и штемпель: «Гамбург». В общем Эдмунд написал очень красивого, приветливого, нарядно одетого мужчину, у которого действительно было отдаленное сходство с коммерции советником, так что ни у кого, кто прочитает адрес, не должно было оставаться сомнений насчет того, чья это особа изображена на портрете.
Господин Фосвинкель был в восторге. Пусть полюбуются, как искусный художник умеет передать симпатичную внешность красивого человека, даже если он уже в летах, только теперь ему, коммерции советнику, стало ясно, что имел в виду профессор, который как-то, выступая в обществе любителей гуманитарных наук, утверждал, будто хороший портрет в то же время должен быть и подлинной исторической картиной. И теперь всякий раз, как он, коммерции советник, взглянет на свой портрет, ему припоминается приятная история с выигравшим лотерейным билетом, и поэтому привлекательная улыбка собственной его персоны сразу становится ему понятной и сейчас же отражается на его лице.
Альбертина не успела еще приступить к выполнению своих дальнейших планов, а коммерции советник уже предупредил ее желание, попросив Эдмунда написать также портрет его дочери.
Эдмунд тотчас же приступил к работе. Однако с портретом Альбертины дело не шло так легко и быстро, как с портретом ее папаши.
Эдмунд делал набросок, стирал, опять набрасывал, принимался за краски, бросал, начинал все сызнова, переходил на другое место; то ему казалось, что в комнате слишком светло, то — что слишком темно, и в конце концов он довел дело до того, что у коммерции советника пропала всякая охота присутствовать на сеансах.