Новичкам - везёт...
Шрифт:
– Ксюш, ты наверняка заметила, что окружающий мир, мягко скажем, отличается от привычного?
– Ну не дура, вижу.
Атеист отвернулся к двери, лязгнул задвижкой, потом медленно снял с плеча автомат и отставил в угол. Ксения опустилась на диван, держалась настороженно, Атеист чуть помедлив, сел рядом. Он постарался рассказать всё, что знал сам об этом мире, девушка слушала недоверчиво, косилась на Ворона, что тихонько дремал у парня на плече, словно тот мог подтвердить слова Атеиста. Огарок почти истаял, когда парень закончил.
– И что... это... это навсегда?
–
– Фу, что это?
– Пей, говорю, это лекарство. Голова перестанет болеть.
– А откуда ты знаешь, что у меня болит голова?
Ворон, до этого вроде бы дремавший, хмыкнул иронично:
– Да у вас у всех, как дело к ночи, так сразу голова болит...
Ксения сделала осторожный глоток, скривилась, как от лимона, косясь на Атеиста, выпила ещё чуть-чуть.
– Бяяяя, ну и гадость! Меня сейчас вырвет!
– Потерпи, сейчас станет лучше.
Ворон перелетел к окну, попросил Атеиста отодвинуть куртку. Стёкла нет, пернатый без труда юркнул сквозь решетку, уже с улицы донеслось хриплое карканье:
– Погляжу, как там обстановка, не боись, до утра заглядывать не буду.
– Хмыкнул весело, - Времени-то не теряй зря, я ж вижу, как глаза горят!
– Что он там прокаркал?
Атеист смущенно пробормотал:
– Полетать решил перед сном, чтоб спалось лучше. На улице будет спать, он же птица вольная.
Фитилек свечи затрещал, пламя задрожало, длинные острые тени заколыхались радостно, вот-вот огонёк погаснет. В последний раз пыхнуло и свеча потухла, в комнате ещё сильнее запахло расплавленным парафином. Девушка ойкнула, Атеист тоже вздрогнул, когда по глазам ударила темнота. Просидев несколько секунд в тишине, предложил:
– Утром договорим, я уже с ног валюсь, если честно. Я на полу лягу, не бойся, приставать не буду.
Ксения молчала, Атеист поднялся уйти, и тут на запястье ощутил тёплые и немного дрожащие пальцы.
– Не будешь приставать, говоришь? Жаль...
Уснули уже под утро, вдвоём на полу...
Снилась погоня. Атеист мчится по заросшему высокой путанной травой логу, с трудом выдирая ноги из зелёных сетей. В груди клокочет, он задыхается, но упрямо продолжает бежать. Потому как за спиной, оглашая окрестности хриплым урчанием мчится целая свора зараженных. С десяток бегунов, если не больше, несутся, как сайгаки по степи, Атеист рвется из последних сил, но чувствует, что настигают. Над головой хрипло закаркало воронье, и вдруг одна из тварей прыгнула на спину, Атеист полетел кубарем, тварь навалилась сверху, острые зубы вцепились в плечо, парень заорал от боли... и открыл глаза. Мгновение ещё соображал, спит он или это наяву, но хриплое урчание стало громче, а боль в плече реальной и жгучей. Карканье сложилось в слова, но он уже и сам понял, что произошло. Отпихнул от себя урчащую Ксению, где-то в глубине души ещё тлела надежда, что это сон... Вскочил на ноги, Ксения, вернее, уже не она, а кровожадная тварь, медленно поднялась. Автомат сам прыгнул в руки, сухо щелкнул предохранитель.
– Прости, Ксюша...
В тесной каморке громыхнуло так, что вылетели остатки стекол в раме, а настенные часы
– Ворон, зачем все это?
– Что?
– Ну все это, весь этот чертов Стикс? Все эти твари, иммунные, вся эта бесконечная мерзость... кровь... зачем?
– голос сорвался, глаза покраснели, и Атеист отвернулся, дабы не показать предательских слез. После затянувшегося молчания Ворон хрипло откашлившись, произнёс:
– Знаешь, у меня есть своё предположение, но... это всего лишь предположение...
– Говори!
– Когда-то давно мне попала в руки одна книга.
– Ворон задумчиво потер кончиками перьев крыла клюв.
– Не помню точно, как звали автора, вот никогда не запоминаю... не запоминал названий и авторов. А книги... книги любил ужасно... Так вот, там речь шла о мире-полигоне, где сверхраса какой-то космохрени выводила новую породу людей. Дескать, погрязли людишки в дерьме, надобно их породу очистить, пусть выживут самые сильные и шустрые. Естественный отбор в ускоренном режиме. И тот, кто уцелеет, вернется в родной мир после апокалипсиса, чтобы начать новую цивилизацию. Как знать, может и с нами делают что-то подобное. Научились же внешники сознание переселять, вот как мне, может и в родной мир также как-нибудь можно будет вернуться... Вообщем, чтобы не случилось, парень, иди до конца! А сдохнуть мы всегда успеем...
– Надо Молчуна найти, а там уже решим, что да как дальше...
Атеист достал фляжку, пальцы сжали прохладный металл, сосредоточился, стараясь не думать о Ксении. Сознание медленно потускнело, перед глазами заколыхалось, словно мираж из пустыни возник знакомый силуэт. Молчун медленно брел по дороге, с трудом волоча непослушные ноги. Атеист покрутил взглядом вокруг, слева какая-то канава, полная зазеленевшей воды, дальше за ней до самого горизонта тянутся ровные ряды засохших кустов, справа же несколько покосившихся домов, не больше десятка, кое-где от ветхости провалена крыша. Атеист снова перевёл взгляд на Молчуна, лицо в потемневших разводах, лоб перечеркнула огромная ссадина, правое плечо покрыто засохшей коркой крови, рука безвольно повисла, как веревка. Лицо смертельно бледное, Молчун не смотрит по сторонам, просто шагает вперёд.
– Чёрт, не пойму где он, неужели разминулись?!
– Что видел?
– Какую-то канаву с зелёной водой, и засохшие деревья, вернее кусты, они рядами были посажены. А через дорогу поселок - домов десять, древних, как дерьмо мамонта.
– Сейчас гляну!
– Ворон сорвался, как крылатая торпеда, вмиг ушёл в небеса, превратившись в маленькую чёрную точку. Атеист побрел к стене завода, неуклюже взобрался, тело словно налилось свинцом, уселся свесив ноги. Думать ни о чем не хотелось, безразличие ко всему навалилось на плечи, заставляя горбиться, если б не Молчун, друзей бросать нельзя, Атеист скорее всего пустил бы себе пулю в лоб. Смерть, которую до этого боялся, сейчас казалась избавлением, желанной наградой. Мутило от голода, да и от пользования даром силы тоже тают, как снег на солнце, Атеист только сейчас осознал, что его, даже сидящего, качает. Так недолго и грохнуться, Атеист выпрямился, расправил плечи и как раз вовремя - на правое, тяжело отдуваясь, шмякнулся пернатый.