Новочеркасск: Книга первая и вторая

Семенихин Геннадий Александрович

Затем она неторопливо намазывала на каждый испеченный корж слой крема. Это было похоже на то, как мастер живописи наносит самые последние штрихи на картину, близкую к завершению. На лице у нее в этот миг было столько искренней радости, света и вдохновения, что оно попросту лучилось. А когда изящным движением она срезала излишек коржей, чтобы придать торту идеально круглую форму, ребята и вовсе сидели, затаив дыхание.

Едва ли не окаменев, они дожидались той минуты, когда мать начнет делить меж ними обломки пахнущих кремом коржей. Они их считали

самой вкусной частью домашнего торта. Усмехаясь тому, как быстро исчезает лакомство в измазанных ртах Веньки и Григория, она выносила торт на холод, и через положенное время он был готов для подачи на стол.

В этот вечер «Наполеон» получился на славу. К ужину Надежда Яковлевна приготовила великолепный маринад и сковородку жареного картофеля с кусочками телятины. Все это уже стояло на столе, когда раздался звонок. Александр Сергеевич, проверявший студенческие работы, осипшим от кашля голосом закричал:

— Наденька, отопри, пожалуйста.

Ребята первыми бросились выполнять просьбу отца, столкнулись друг с другом в коридоре, хохоча вскочили и снова бросились к окованной железом двери парадного. Через минуту отец услышал их восторженные голоса:

— Дядя Паша, вот как здорово, что ты пришел! А у нас сегодня мама сюрприз всем приготовила! А мы ворота откроем и твоего Зяблика к сараю приведем!

Александр Сергеевич, несмотря на недавний приступ, после которого отчаянно курил астматол, тоже заспешил в коридор, но, перешагнув порог, вновь закашлялся и схватился за грудь.

— Ну вот еще, — осуждающе произнес Павел. — Зачем ты, Саша, мы бы с хлопцами и сами обошлись.

— Да как же! — воскликнул Александр Сергеевич, продолжая бороться с кашлем. — Надо же поскорее на городничего нашего новочеркасского поглядеть.

— Мне сегодня повезло, — загрохотал басовито Павел, тиская в объятиях вялое тело брата, источенное болезнью, — второй раз такой комплимент слышу.

— Кто же меня опередил? — весело спросил Александр Сергеевич.

— Да Тимофей Поликарпович, первый секретарь горкома партии. Мэром меня назвал.

— Мэром? — переспросил младший брат. — Э нет, к черту! Мы русские люди, и слово «мэр» нам не пристало. Ты городничий, Павел. По всем статьям городничий. Остается только Хлестакова для тебя поискать.

Прибежал запыхавшийся Гришатка и весело доложил:

— Ворота открыты, дядя Паша, можно вашего Зяблика во двор заводить.

Павел потер огромные шершавые ладони и, довольный, рассмеялся, оглядев все, что было на столе:

— Вот это ужин! Надежда, вы вселяете надежду, что и рюмка к нему предвидится.

— Смотри-ка, Наденька, — усмехнулся Александр Сергеевич, — а наш «городничий» делает явные успехи. Это уже не кавалерийская острота!

— А как же, — быстро отозвался Павел, — городничий обязан острить изысканно.

Надежда Яковлевна поставила на стол небольшой графинчик с водкой, который теперь всегда держали в семье на случай приезда старшего брата. Павел попросил заменить маленькую рюмку на граненый стакан и налил себе половину.

— А вот в этом ты остался по-прежнему кавалеристом, — съязвил младший брат. — Разве городничему положено пить из граненого стакана? Представь себе, приедет когда-нибудь в Новочеркасск Чемберлен или Пуанкаре, им в миниатюрные рюмочки спиртное нальют, а ты граненый стакан потребуешь. Конфуз.

— Чемберлена мы в Новочеркасск не пустим, — усмехнулся Павел, — ну а уж если и придется пустить, то я и его из граненого стакана пить научу. На то мы и казаки донские.

Однако выпил на этот раз Павел мало и попросил Надежду Яковлевну убрать графин. В этот вечер брат показался Александру Сергеевичу каким-то необычно возбужденным. Движения и жесты у него были неестественно резкими, голос излишне громким. «От радости, наверное, — добродушно подумал Александр Сергеевич. — Еще бы! Такое повышение не каждому выпадает! Ему теперь совершенно не обязательно законы небесной механики Кеплера изучать. При такой огромной власти обойдется и без них».

Тем временем раскрасневшаяся Надежда Яковлевна внесла на подносе посыпанный орехами торт и торжественно поставила его на стол. Аккуратные бока «Наполеона» были похожи на срезы карьера, обнажающие красоту горных пород. Веня и Гриша первыми радостно закричали «ура». Павел с опозданием примкнул к ним. Расправившись со внушительным куском, он воскликнул:

— Бог ты мой! А ведь мы позавчера на сессии горсовета долго ломали головы над тем, кого можно назначить заведующим горпищеторгом. Так и не нашли подходящей кандидатуры. Надежда Яковлевна, да ведь лучшего завгорпищеторгом у нас и быть не может!

— Саша не отпустит, — засмеялась она, — я из-за него давно уже все свои общественные таланты загубила. Остались, как у немецкой фрау, лишь два: кухен и киндер. Да еще вот этот великовозрастный ребенок, — кивнула она на мужа, уплетавшего торт.

— Надюша, — не без труда проговорил Александр Сергеевич, — у немецкой фрау не два, а три «к», определяющих ее сущность: киндер, кухен и кирхен.

— Кирхен я отбрасываю, — упрямо возразила Надежда Яковлевна. — Терпеть не могу ничего церковного. Религия и поповщина — это умное мракобесие, и не больше. Мне и должности после Бестужевских курсов не дали за то, что откровенно высказывала свои взгляды. Вот и Венечку в церковь после рождения не носили. Так без креста и пошел по жизни. Его за это вся Аксайская улица анчибулой дразнит.

— Они разок даже вздули меня, — добродушно признался мальчик.

— Ладно, не хвастай, — сказала мать, шутливо взъерошив ему волосы. — Взрослые речи ведут, а ты слушай, да не вмешивайся. Вытри лучше щеки, крем пристал. Да не рукой, а салфеткой! И ты, Гриша, об этом позаботься, соколик. Павел Сергеевич, еще кусочек подложить?

— А что же, я не против, — согласился Павел, — давайте расправимся с узурпатором. По каким-то легендам, это он изобрел сие великолепное блюдо на острове Святой Елены.