Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.
Шрифт:
На первом заседании Следственного комитета 17 декабря было отдано распоряжение об аресте Барыкова, о чем сообщалось в докладной записке императору. Последовала резолюция Николая I: «Оставить под присмотром». На заседании Комитета 18 декабря, согласно его «журналу», военный генерал-губернатор Петербурга П. В. Голенищев-Кутузов взял на себя распоряжения о надзоре за Барыковым [100] . Поступавшие сведения заставили следователей снова обратить внимание на Барыкова как участника тайного общества. Новое решение об его аресте Комитет принял после того, как в его распоряжении к 23 декабря оказались записи первых допросов Вадковского и Свистунова. Сохранилась докладная записка о заседании Комитета 24 декабря 1825 г., включающая фамилию Барыкова в число лиц, которых нужно арестовать. Однако эта фамилия была отмечена Николаем I крестиком на полях. Помета А. И. Татищева гласила: «Высочайше повелено исполнить, кроме означенных крестиком рукою императора… 24 декабря» [101] .
100
ВД. Т. XVI. С. 27, 28, 30, 224.
101
Там же. С. 309.
102
Междуцарствие. С. 92.
Случай Семена Николаевича Жеребцова осложнялся подозрением в его участии в событиях 14 декабря на стороне восставших. Офицер Гренадерского полка, он знал о заговоре от своих однополчан А. Н. Сутгофа, Н. А. Панова, А. Л. Кожевникова, знал он и об их намерениях поднять полк. Об этом стало известно из первого допроса Сутгофа, записанного вечером 14 декабря Левашевым, а через несколько дней К. Ф. Рылеев показал, что Жеребцова наряду с другими офицерами-гренадерами принял в тайное общество П. Г. Каховский [103] . Это, очевидно, стало основанием для ареста Жеребцова и привлечения к следствию.
103
ВД. Т. I. С. 153; Т. II. С. 123.
При допросе, записанном Левашевым, Жеребцов сообщил о том, «что Сутгоф открыл ему все намерения, но он, не входя в его виды, отвечал ему, что во всех полках присягнули, и что пустое затевает». Речь шла, таким образом, только о «намерениях» отказаться от присяги и участвовать в выступлении; вопрос об участии в тайном обществе был обойден. Следствие не располагало данными об участии Жеребцова в самом мятеже (неизвестно, собирались ли данные о поведении этого офицера 14 декабря, как это делалось в отношении других заговорщиков-гренадер, не выведенных за пределы следствия). В итоге Жеребцов «после предварительного допроса по высочайшему повелению освобожден», дальнейшее расследование было прекращено. Как отмечает справка «Алфавита», «при производстве следствия никто не сделал на него никакого показания» [104] . В действительности дело обстояло не так: другой офицер Гренадерского полка, А. Л. Кожевников, в своих показаниях от 28 января 1826 г. назвал Жеребцова членом тайного общества, сообщив, что он познакомился с ним в качестве заговорщика еще в дни междуцарствия – 28 ноября 1825 г. Тогда же, в январе 1826 г., Оболенский показал о присутствии Жеребцова на собрании заговорщиков-офицеров Гренадерского полка у Каховского 10 декабря 1825 г. Наконец, 14 мая 1826 г. Каховский сообщил следствию о том, что он лично принял в тайное общество Жеребцова и Кожевникова [105] . Однако справка «Алфавита» о Жеребцове предельно лаконична, налицо стремление не акцентировать внимание на обвиняющих его показаниях о вступлении в тайное общество.
104
Алфавит. С. 256. Ср.: ГАРФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 214. Л. 2–2 об.
105
Алфавит. С. 256. Ср.: ВД. Т. I. С. 246, 373; Т. XVIII. С. 49.
На листе допроса Жеребцова Левашевым, состоявшегося в первые дни после 14 декабря (не позднее 21 декабря), имеется помета К. Ф. Толя: «По прочтении сих допросных пунктов государю его величество изволил простить Жеребцова». Здесь же другая помета: «Спросить, принадлежал ли и с какого времени к обществу и кем был принят», которая, видимо, не имела никаких последствий [106] . Таким образом, акт «высочайшего» прощения оказал определяющее влияние на то, что Жеребцов более не привлекался к следствию. Кроме того, прощение стало причиной неполного учета обвинительного материала в итоговых документах следствия.
106
См.: ВД. Т. XVI. С. 311.
Офицеры гвардейской Конной артиллерии А. Г. Вилламов, А. И. Гагарин, К. Д. Лукин, И. П. Коновницын и А. В. Малиновский приняли непосредственное участие в событиях 14 декабря 1825 г.: ранним утром этого дня они осуществили первую попытку сорвать присягу в гвардейской части. Попытка лишь частично увенчалась успехом: присяга была сорвана, однако присоединить конно-артиллерийскую роту к мятежным частям заговорщикам не удалось. Все офицеры, участвовавшие в сопротивлении присяге в Конной артиллерии, были арестованы при возвращении в свои казармы и содержались в последующие дни в казармах 1-й артиллерийской бригады [107] . Для следствия наиболее важным являлся вопрос о степени их причастности к заговору: участвовали ли они в тайном обществе, располагали ли сведениями о цели готовящегося выступления? Выяснение этого вопроса должно было составить главный предмет расследования. Однако в этот момент в распоряжении следователей еще не было данных о связях конноартиллеристов с руководителями заговора. Тем не менее, спустя два дня, 16 декабря, артиллерийские офицеры были прощены Николаем I [108] . В тексте справок «Алфавита» были отражены слова императора, сказанные, очевидно, при решении их участи: «что не желает знать и имен сих шалунов» [109] . Только один офицер-конноартиллерист был допрошен Левашевым, после чего также получил «высочайшее прощение»: более всех виновный в «беспорядках» Иван Коновницын, младший брат преданного суду П. П. Коновницына. По словам Г. И. Вилламова, отца одного из прощенных офицеров, И. Коновницын получил прощение только «ради заслуг покойного отца», героя 1812 г. [110]
107
См. воспоминания И. О. Сухозанета и дневник Г. И. Вилламова: 14 декабря 1825 года. Воспоминания очевидцев. СПб., 1999. С. 85, 225
108
14 декабря 1825 года. Воспоминания очевидцев. С. 226.
109
Алфавит. С. 237, 242.
110
14 декабря 1825 года. Воспоминания очевидцев. С. 223–226.
Связи конноартиллеристов с заговорщиками открылись при дальнейшем расследовании. Следствие располагало показаниями о том, что конноартиллеристы соглашались принять участие в заговоре и военном выступлении. Эти обещания были даны И. Коновницыным и А. Малиновским Оболенскому и И. Пущину. Из показаний В. И. Штейнгейля выяснилось также, что днем 14 декабря, после организованных беспорядков, Лукин и Гагарин приезжали к И. Пущину и спрашивали о дальнейших действиях [111] .
111
Алфавит. С. 267, 279, 282.
Акт прощения конноартиллеристов отмечен одной особенностью: на поздней стадии следствия И. Коновницын и А. Малиновский вновь были привлечены к ответственности и получили административное наказание [112] . Это тот редкий случай, когда прощение императора фактически оказалось отменено – правда, последовавшее наказание не отличалось строгостью. В числе первоначально прощенных были и те, кто позднее вновь привлекался к следствию, в итоге получил то или иное наказание или даже был предан суду (Ф. Н. Глинка, П. Х. Граббе, М. А. Назимов, Д. И. Завалишин) [113] . Данный факт говорит о том, что прощение, в случае открытия новых серьезно обвиняющих обстоятельств, теряло свою силу.
112
ВД. Т. XVI. С. 312. Ср.: Декабристы. С. 267, 282.
113
См.: ВД. Т. XVI. С. 42, 45, 62.
Прочие офицеры-участники событий 14 декабря – Артемий Григорьевич Вилламов, Александр Иванович Гагарин и Константин Дмитриевич Лукин к следствию больше не привлекались. В своих объяснениях причиной своего «проступка» они выставили желание получить у начальства обоснованные доказательства новой присяги [114] . Участие конноартиллеристов в беспорядках 14 декабря оказалось «снятым» «высочайшим прощением»; других обвиняющих показаний следствие не получило.
114
14 декабря 1825 года. Воспоминания очевидцев. С. 225.
Немаловажным в этой связи представляется то обстоятельство, что прощенные офицеры принадлежали к влиятельным семействам, близким к императору, входившим в его окружение. Так, И. Коновницын был сыном недавно умершего военного министра П. П. Коновницына, А. И. Гагарин – обер-шталмейстера сенатора И. А. Гагарина, близкого к новой императрице Александре Федоровне, А. Г. Вилламов – секретаря императрицы-матери Марии Федоровны Г. И. Вилламова, занявшего вскоре должность управляющего IV Отделением Собственной канцелярии.
Отметим главное: значительная часть лиц, освобожденных от наказания в первые дни расследования, была прощена самим императором, в присутствии которого проходили допросы. Таким образом, роль императора в первые дни следствия была весьма значительной. Следует констатировать отсутствие каких-либо разысканий в отношении подавляющего большинства прощенных «по высочайшему повелению» в самом начале формального расследования.