Чтение онлайн

на главную

Жанры

Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.
Шрифт:

М. И. Пущин, согласно его воспоминаниям, вооружился перед первым допросом «всевозможными отрицаниями»; причиной послужило то обстоятельство, что он не знал, арестован ли его старший брат, вовлекший его в заговор; по собственному признанию мемуариста, на первом допросе он скрыл свою осведомленность о заговоре [361] . Степень его откровенности на первом допросе в силу этого была крайне незначительной. Разумеется, М. Пущин не был одинок в стремлении предельно ограничить сообщаемую информацию, в особенности по вопросу о составе участников раскрытого правительством тайного общества и заговора. Характерны в этом смысле показания И. Пущина, который, по собственному утверждению, не мог назвать участников Практического союза, поскольку, по его мнению, обстоятельства, связанные с этим обществом, не входили в круг расследуемых вопросов. Еще более показательна позиция, занятая И. Д. Якушкиным, который первоначально строго держался правила: назвать никого не могу, так как

связан честным словом. Нередко подследственные называли в качестве активных заговорщиков уже умерших товарищей и даже вводили следователей в заблуждение, называя никогда не существовавших лиц, как это сделал тот же И. Пущин, который, не желая назвать фамилию действительно принявшего его в Союз спасения Бурцова, показал о неком капитане Беляеве [362] . Следует признать, что в большинстве случаев тактика отрицания (полного или частичного) наиболее отчетливо прослеживается в первых по времени показаниях.

361

Пущин М. И. Из «Записок» // Пущин И. И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1989. С. 408, 409.

362

ВД. Т. II. С. 206, 210, 229. Ср.: Якушкин И. Д. Записки // Якушкш И. Д. Мемуары. Статьи. Документы. Иркутск, 1993. С. 134.

Наконец, выделим еще один вопрос, важный для изучения недоказанной вины на следственном процессе. Комитет был незаинтересован в полноценном и последовательном расследовании некоторых обстоятельств дела: за этим стояли интересы высшей власти. По-видимому, современные исследователи декабристского процесса правы: император решил провести дознание по отдельным остро интересовавшим его вопросам в рамках секретного следствия, в значительной степени не относящегося к сфере занятий Следственного комитета [363] . Так, обнаружение связей ряда высших лиц государства с вскрытой антиправительственной деятельностью мятежников и заговорщиков подрывало авторитет власти, превращало дело в нежелательный для интересов правительства масштабный заговор антидинастического (отчасти – внутридинастического) характера. Известно, что по этой причине было свернуто расследование причастности высших государственных лиц (М. М. Сперанского, Н. С. Мордвинова, П. Д. Киселева, А. П. Ермолова и др.) [364] . Из этого вытекает, что следствие не было заинтересовано в обнаружении причастности к тайному обществу и к заговору не только самих высших лиц, но также тех фигурантов из числа привлеченных к следствию, кто непосредственно контактировал с этими государственными лицами. На активность при расследовании могли оказывать влияние и другие посторонние для следствия факторы. Настойчивость следователей, интерес к тем или иным лицам и вопросам имели достаточно широкий диапазон: от предельного внимания к каждой детали до игнорирования обвиняющих показаний, поступавших к чиновникам Комитета. Несомненное влияние оказывали руководящие указания со стороны внимательно следившего за ходом следствия императора Николая I, которому принадлежала главная роль при вынесении решений о привлечении или непривлечении вновь обнаруженного лица, причастного к действиям тайных обществ. Эти указания опирались чаще всего на информацию, извлеченную теми же чиновниками следствия из полученных показаний.

363

Семенова А. В. Временное революционное правительство в планах декабристов. М., 1982. С. 53, 54, 172; Федоров В. А. «Своей судьбой гордимся мы…». С. 145.

364

См. об этом: Семенова А. В. Временное революционное правительство в планах декабристов. С. 53–54, 98, 133, 172–173.

Между тем, недостаточная активность расследования влекла за собой и недостаточную «базу» для обвинения. Если подследственный отрицал обвинение, а само следствие не предпринимало активных усилий по сбору уличающих его показаний, возникали благоприятные возможности для того, чтобы оценить обвинительные показания как недостаточные для вынесения решения о «вине» этого подследственного и предания его ответственности – судебной или несудебной.

Особенно благоприятные возможности избежать наказания возникали у тех, кто, будучи вовлечен в ряды тайного общества, контактировал с 1–2 лицами и, таким образом, находился на окраине его деятельности. В этом случае вероятность серьезного обвинения и даже признания такого лица участником тайного общества резко снижалась. Подследственные, осведомленные о том, что принадлежность к «злоумышленному» тайному обществу является одним из важных пунктов обвинения, не могли быть полностью откровенными в раскрытии всех участников конспирации и заговора 1825 г. Более того, нередко на следствии, чтобы не вовлекать новых лиц в расследование и не подвергать себя дополнительной ответственности, уже уличенные обвиняемые предпочитали умалчивать о наиболее опасных обстоятельствах и фактах.

Итак, какой предстает общая картина поведения привлеченных к следствию, повлиявшая на содержание полученных следственных показаний, а значит – на представления о составе конспиративных обществ?

В начале следствия сразу же выделилась группа безнадежно скомпрометированных участников, фактических лидеров тайного общества и военных выступлений 1825–1826 гг. Следствие получило благоприятную возможность оказывать на них серьезное воздействие: как виновные в самых тяжелых государственных преступлениях они заслуживали смертной казни [365] . Эту группу составили К. Ф. Рылеев, Е. П. Оболенский, С. П. Трубецкой, братья Бестужевы, П. Г. Каховский, И. И. Пущин, С. и М. Муравьевы-Апостолы, М. П. Бестужев-Рюмин и некоторые другие. Следователи могли ссылаться на «силу закона», в то же время обещая смягчение наказания или даже помилование в обмен на предоставление подробной, сравнительно с имеющимися против них уликами, менее «важной» и менее «криминальной» информации: о тайном обществе, его целях и планах. Так были открыты возможности для разнообразных средств давления: шантажа, манипуляций, обещаний прощения и т. д. Большинство подследственных поддалось на это. Об эффективности этих средств красноречиво говорит то обстоятельство, что многие арестованные сразу же стали давать подробные показания, вступив тем самым в своеобразное сотрудничество со следствием. Обещания даровать жизнь, назначить особый вид наказания в виде службы на пользу страны и т. п. ощутимо проглядывают сквозь тексты показаний и писем главных обвиняемых, которых в действительности почти ничто не могло уже спасти. Заключенные надеялись на избавление от самых тяжелых наказаний, очевидно, обнадеженные следователями и лично императором [366] .

365

См. об этом: Боленко К. Г., Самовер Н. В. Верховный уголовный суд 1826 года… С. 165.

366

Об этом прямо говорят письма, написанные в крепости главными обвиняемыми (Пестель, Рылеев, С. Муравьев-Апостол и др.). Так, С. Муравьев-Апостол писал в своем Николаю I о своем стремлении употребить свои способности на пользу отечеству: «…я бы осмелился ходатайствовать перед Вашим величеством об отправлении меня в одну из тех отдаленных и рискованных экспедиций, для которых ваша обширная империя представляет столько возможностей…» (ВД. Т. IV. С. 262). Следует согласиться с Н. Я. Эйдельманом, который полагал, что Муравьеву-Апостолу была дана «определенная надежда» на допросе с участием императора («обещание») (Эйдельман Н. Я. К биографии С.И. Муравьева-Апостола // Эйдельман Н. Я. Удивительное поколение. Декабристы: лица и судьбы. СПб., 2001. С. 141).

В то же время ситуация для многих подследственных была еще более драматичной: из задаваемых вопросов и существа показаний, предмета очных ставок подследственные видели, что следствие интересуют вопросы, входящие в состав основных государственных преступлений, шансы на отказ от формального преследования сводились к нулю. Поэтому они понимали, что открывать в таких условиях все обстоятельства заговора, говорить полную правду о контактах конспиративного характера, в частности, с еще не вовлеченными в процесс лицами, множить обвинения не имеет смысла, так как это еще более будет служить обвинению. Тем не менее, вынуждаемые надеждой на смягчение приговора и даже помилование, многие из них значительно расширяли круг обвиняющей информации, вовлекая в процесс новые лица.

К безнадежно скомпрометированным и уличенным сразу после начала следствия примкнула группа, против которой были получены неопровержимые улики, содержащиеся в доносах, поступивших в распоряжение следствия в самом начале процесса, и в первых показаниях: Ф. Ф. Вадковский (собственноручно написавший письмо к Пестелю и отдавший его в руки доносчику И. В. Шервуду), сам П. И. Пестель, А. П. Юшневский, А. П. Барятинский, Н. И. Лорер, В. Л. Давыдов и др. При обращении к показаниям этой группы лиц складывается впечатление, что эта многочисленная часть подследственных признавала лишь некоторые уличающие факты, стремясь всячески снизить степень собственной вовлеченности в дела тайного общества и заговора. Но показания лиц этой группы, подтверждавшие некоторую часть обвинения, также были важны: тем самым следствие получало в свое распоряжение подтвержденные свидетельства о деятельности тайного общества, его планах, целях, намерениях, активности тех или иных членов. Уличающие показания от представителей основной группы подследственных и от «нестойких» представителей других групп стали поступать одно за другим.

Наконец, существовала т. н. «периферия» конспирации, или лица, связанные с одним-двумя участниками тайного общества; они пытались отрицать сам факт своей причастности, либо представить дело таким образом, чтобы к ним нельзя было предъявить обвинение в деятельности в рамках тайного общества.

Конец ознакомительного фрагмента.

Поделиться:
Популярные книги

Идущий в тени 5

Амврелий Марк
5. Идущий в тени
Фантастика:
фэнтези
рпг
5.50
рейтинг книги
Идущий в тени 5

Кодекс Охотника. Книга VIII

Винокуров Юрий
8. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга VIII

Я тебя верну

Вечная Ольга
2. Сага о подсолнухах
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.50
рейтинг книги
Я тебя верну

Сумеречный Стрелок 2

Карелин Сергей Витальевич
2. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный Стрелок 2

Кровь на клинке

Трофимов Ерофей
3. Шатун
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
альтернативная история
6.40
рейтинг книги
Кровь на клинке

Последний попаданец 5

Зубов Константин
5. Последний попаданец
Фантастика:
юмористическая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последний попаданец 5

Приручитель женщин-монстров. Том 1

Дорничев Дмитрий
1. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 1

Кодекс Охотника. Книга XXV

Винокуров Юрий
25. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.25
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XXV

Мимик нового Мира 8

Северный Лис
7. Мимик!
Фантастика:
юмористическая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 8

Младший сын князя

Ткачев Андрей Сергеевич
1. Аналитик
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Младший сын князя

Возвращение

Жгулёв Пётр Николаевич
5. Real-Rpg
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
альтернативная история
6.80
рейтинг книги
Возвращение

Эйгор. В потёмках

Кронос Александр
1. Эйгор
Фантастика:
боевая фантастика
7.00
рейтинг книги
Эйгор. В потёмках

На границе империй. Том 4

INDIGO
4. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
6.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 4

На границе империй. Том 7. Часть 3

INDIGO
9. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.40
рейтинг книги
На границе империй. Том 7. Часть 3