Новогодний роман
Шрифт:
Хлопнули газетные крылья. Иван Никифорович брезгливо поморщился. Альберт прирос к стулу.
– Ворюга!. Подифор Савельевич Дудилов, полнокровный седовласый мужчина с изможденным лицом отставного военного навис над Альбертом. Альберт умоляюще посмотрел на Ивана Никифоровича. Тот демонстративно закрыл глаза.
– Папа, я могу все объяснить - сохраняя спокойствие начал Альберт.
– Объяснить мне - кулак Подифора Савельевича сжался. Это был плохой знак для Альберта.
– Где мои деньги, гаденыш. Отвечай! Я ж тебя как облупленного.. На девок потратил!
– озаренный догадкой, Подифор Савельевич обежал стол и намотал
– На девок ?
– в бешенной злобе хрипел Дудилов - На девок? Отвечай когда спрашиваю.
– Папа, папа - воздух из Альберта вырывался, как из спущенной шины со свистом.
– На девок?
– Папа, как вы могли подумать Я... Серафиму - Альберт пытался ослабить галстучную удавку.
– Гляди Альберт, узнаю чего. Прибью.
– Подифор Савельевич начал отходить - Я тебя зачем взял обормота такого? Чтобы ты деньги мои воровал?... Где внуки? Наследники где? Опора. Сколько лет живете.
– У Серафимы своей спросите - попробовал огрызнуться Альберт.
– Ты Серафиму не трожь. У нас в роду все мужики по этому делу здоровущие были.
– Подифор Савельевич понял, что сморозил некую двусмысленность, и стал мягче - Вот о чем тебе думать надо. А ты..
– Внуков вам?
– справедливая обида звучала в голосе Альберта - а мне что делать. Что сын или дочь скажут, когда увидят, как отец их живет. Зять Дудилова, а посмотрите на чем я езжу, на что живу. Все жена дает. А мне между прочим... я между прочим.
– Не начинай - повел головой Подифор Савельевич. Альберт почувствовал слабину.
– Взрослый человек и требую к себе уважения. Пусть я не устраиваю вас как многогранная личность, то пусть хотя бы как отец ваших будущих внуков.
– То-то что будущих.
– Запланированных.
– Ты не ерничай - отозвался Дудилов.
– Так решим. С кур я тебя снимаю, посмей только вякнуть. Хоть и Серафима, но дело важнее. Будешь заниматься Дедами Морозами. Иван Никифорович идейку к празднику подкинул. Там заместитель твой человек прямой, без предрассудков, по 7б из армии комиссованный. Он тебя сразу приструнит, особо не разгуляешься. С девками на первый раз прощаю. Но гляди - твердым, как палка, пальцем погрозил Дудилов Альберту - Понял? Не слышу.
– Премного благодарен - испуганно ответил Альберт.
– А раз так - заорал внезапно Дудилов - марш к Серафиме и делом заниматься, делом.
Альберт вскочил и бросился к выходу.
– И что вы от него не избавитесь - спросил Иван Никифорович.
– Ведь подлец.
– Эх, Иван Никифорович, Иван Никифорович. Слабо, слабо сказано. Если б не Серафима. Ух я бы его...
– мстительно сжал губы Подифор Савельевич.
– Хвати об этом. Что турки, Иван Никифорович?
– Отель сказка. Четыре звезды. Колоссальное было бы приобретение.
– Есть смысл - недоверчиво спросил Дудилов.
– Огромный. Гостиничный бизнес у нас жила не разработанная, а тут само в руки плывет. Самое время перехватить.
– Зачем же дело стало. Покупайте.
– Не все так просто.
– Что?
– Иван Никифорович неопределенно взмахнул рукой.
– Деньги? Вы пугаете меня Иван Никифорович. Разве у нас нет денег?
– Конечно, есть. Наше положение стабильно как никогда.
– И?
– Счета заграничные. Тут праздники. Пока переведем. А у них на начало января встреча с питерскими запланирована.
– Дело действительно выгодное.
– Это то, о чем мы так долго мечтали. Новые горизонты. Это долгожданный прорыв, Подифор Савельевич.
– Звоните. Я достану деньги. Звоните.
– твердо сказал Дудилов.
Глава 5.
СЕРГУНЯ-СЛЕЗИНКА
С утра день не вытанцовывался. Солнце вспыхивало как намокшая серная спичка. Затягивалось плотным пиротехническим дымом и гасло, попав в плен к брюхатым снегом тучам. Положение спас ветер. Гуляка, как и положено, поднялся после десяти. Долго не мог прийти в себя, то набирал силу, то в изнеможении падал и затихал.
– Давай бродяга, давай - кричал ветру Антон - Покажи им.
Словно раззадоренный криками ветер поднатужился:( закипели снежные змейки на тротуарах, прохожие подались вперед, хлопнули забытые двери) и пошел гонять грозных кумушек.
– Так им - вопил Антон - Бей обывателя.
Тучи ругались, бросались пригорошнями ледышек, но что могли они поделать с расхистанной рубашкой? С курчавой буйной головушкой? С песнью кабацкой, гудевшей в проводах на станции? И тучи бежали. Ветер мчался за ними, чтобы добить, чтобы полностью очистить небесный предел от края до края.
– Ты брат мне. Брат названный - говорил Антон -Круши их в песи. Руби в хузары!
После ветра умчавшегося вслед за тучами, сразу посвежело.
– Такой вид, Петр стоит доброй закуски.
– Фиалка спрыгнул с низкого парапета вокзальной крыши и отхлебнул из алюминиевой фляги с выпуклым орлом. Запеканкин посмотрел вниз на вокзальный пятачок. Отсюда он виделся крошечным и игрушечным. Автомобильное стадо, сбившееся в кучу на платной стоянке, омывали асфальтовые ручьи. По ним бежали, красочные, словно в конфетной обертке, автобусы. Они останавливались у плексигласового колпака остановки с ядовитыми зелеными скамейками, быстро опорожнялись и снова, под завязку, набивали свое вечно голодное нутро. Справа за редкими деревьями слышалось нездешнее, пахнущее соломой, дыхание зоопарка. У придавленных многоэтажной глыбой магазина спорттоваров и парикмахерской стояла принаряженная и скудная елка. Слева границей обзора был продуктовый магазин со стеклянными стенами и юркими бабушками с богатыми полами. Вдруг Петру показалось, что он с легкостью мог бы взять этот пейзаж, скатать в шарик и положить себе в карман на память.
– Согласен с тобой, Антоша - сказал Запеканкин Фиалке - Это удивительно.
– Понял наконец. А еще отказывался.
Они очутились на вокзальной крыше, потому что Антон все хотел рассмотреть подробно.
– Я же не знаю, Петр, в надежные ли руки я тебя отдаю.
– Ты все преувеличиваешь, Антоша - поспешил признаться Запеканкин. Ведь я даже не знаю этой девушки. И она меня тоже.
– Петр, скажи мне когда это кончится ?- спросил тогда Фиалка.
– Что, Антоша?
– Когда ты наконец возьмешь в руки дрын и погонишься за своей жар-птицей, валтузя ее во все бока. Ты же охотник, Петр, ты же мужчина. Добыча, запомни это, так просто в руки не дается.