Новогодний роман
Шрифт:
– Добраться бы. Только добраться и все кончится - шептал Запеканкин.
– Как дурной сон забуду. Насос? Какой насос?
Запеканкин добрался до фургончика и положил курицу на весы.
– Она тухлая!
– освобождаясь от груза, выдохнул Запеканкин. Все остановилось. Исчезли ленты. Котел остыл, окутавшись клубами пара. Манометр сделал стойку. Обычно поехали автобусы и машины. Люди спешили по делам. Рядом покручивался поросячий хвостик очереди. Петр облегченно перевел дух.
– Она тухлая. Можете мне поверить. Она тухлая.
Улыбнувшись на прощание родниковым
– Успокойтесь. Сейчас разберемся. Сейчас все выясним.
Главный возмутитель спокойствия не вмешивался, он искал родниковые глаза. Очередь не унималась. Даше не повезло. Она столкнулась с самой худшей из всех разновидностей очередей. Эта очередь не походила на солидную очередь супермаркетов и универмагов, уверенно ползущую под перезвон мобильных телефонов. Ничего не было в ней от серпантинной очереди, держащей в удавьих кольцах, стоматологические клиники с утра. К либерализму номерной очереди ее тоже нельзя было отнести. Это была особая очередь. Революционная. Она была крепко сбита и выступала единым фронтом. Она состояла из боевых коней всех политических партий. Из авангарда современного общества. Ее нельзя было разрушить. Ее можно было только уничтожить, применяя все дозволенные средства от огнетушителей до нарядов милиции. Эта очередь состояла из пенсионеров. Ядреных и спелых, как репейник в сентябре.
– Довели народ!
– возмущался шерстяной берет с крашеными хной волосами. Ее поддерживал седой старик спортивного вида в "изумленных" роговых очках.
– Коммерсанты, о деньгах только и думаете.
– Простому человеку и пойти уже не куда.
– Успокойтесь. Я прошу вас.
– Даша решилась на предательство интересов компании.
– Мы- то здесь причем. Откуда мы знаем, что нам привозят.
– Знаете. Хорошо знаете. Этим и пользуетесь - рядом с Петром вынырнула старушка в лапландской шапочке с вислыми как у спаниеля ушами.
– Правильно говорю, молодой человек?
– Конечно - подтвердил Запеканкин. Петром овладела буйная смелость. Это было незнакомое чувство. Его нужно было тщательно изучить.
– Подсовывают всякую...
– не сразу нашелся Запеканкин - всякую тухлятину..
Очередь поддержала Запеканина дружными возгласами.
– Правильно.
– Верно.
– Таким и надо.
Запеканкин почувствовал, что сейчас он просто обязан сказать что-то очень значимое:
– Дельцы-людоеды.
– Спортивный старик в изумленных очках пожал ему руку, шерстяной берет назвала "внучком". Запеканкин стал своим. Даша в отчаянии позвала
– Сергуня. Сделай что-нибудь.
В темноте у гриля блеснули родниковые глаза. Очередь замерла в ожидании. Даша показала на Запеканкина, потом на мешочек.
– Вот этот говорит, что она тухлая.
Черничная косынка склонилась над мешочком. Не говоря ни слова, Сергуня развязала мешочек. Предмет раздора оказался славно поджаренным. Золотился важно и весомо, как царский червонец. В нос Запеканкина ударил знакомый запах вечерней бразильской сельвы. Сергуня отломала ножку. Покончив с ножкой, она оторвала крылышко. Съев крылышко, она сложила косточки в мешочек.
– Хотите?
– спросила Сергуня у Запеканкина.
– Не откажусь - промычал Запеканкин.
– Дайте я попробую - шерстяной берет прорвался к прилавку.
– Я на химическом заводе работала.
Тухлую курицу берет лопал с завидным удовольствием.
– Прекратите - Даша отобрала куриные остатки.
– Еще вопросы есть?
– удовлетворенно обвела она взглядом очередь и остановилась на Запеканкине. Смелость Петра покинула. Внезапно, ничего не объясняя, взяла вещи и укатила к маме. Брошенный таким коварным образом, он не знал как поступить.
– Э,молодой человек - спортивный старик, недавно пожимавший ему руку, посмотрел на Запеканкина с укором. Лапландская шапочка добавила.
– Вырастили на свою голову.
Очередь медленно разворачивалась. Она была революционной очередью и ей было все равно ,что ломать.
– Совести нет.
– Мы пахали всю жизнь.
– Лебеду ели.
Теперь очередь ополчилась на Запеканкина. Ополчилась дружно, как один человек. Выставила вперед штыки. Реяли транспаранты, еще чуть-чуть и очередь, как некогда Петр, грянула бы что-нибудь грандиозное. Пахнущее гвоздиками и общим единением. Неважно по какому поводу, но единением.
– Смело товарищи в ногу.
Или
– Царствуй на зло врагам царь православный!
Запеканкину пришлось бы туго, но Петра спасла Сергуня. Она слышала, как громят бедного Запеканкина. Петр сам подносил огонек к фитилю, бездарно лепеча.
– Вы меня не так поняли.. Я хотел... Дайте я скажу.. Женщина вы же добрая.
Он обратился с мольбой к лапландской шапочке. Та проквакала в ответ.
– Наркоман. У него наверное СПИД.
Кость была брошена. Новая мысль овладела умами и начала перебрасываться от одного к другому как мячик в игре "холодно-жарко".
– Я его трогала. Ой!
– Они шприцы у больницы собирают. Я видела.
– До чего страну довели. На краю пропасти стоим.
Петр посмотрел на тумбу. Фиалка делал вид, что занят объявлениями. Очередь распирало от справедливого гнева. Она вопила, стонала, хрипела, как джунгли во время долгожданного сезона дождей.
– Ну, хватит.!
Предположить, что у воробушка в растянутой майке оказался столь сильный и звучный голос было тяжело, но тем не менее это было так.
– Что вы привязались к нему? Вы зачем сюда пришли?
Активное сопротивление шокирует любую толпу.
– Вы зачем сюда пришли?
– повторила вопрос Сергуня.
– За курочкой, деточка - проворковала в ответ старуха в шерстяном берете.
– Вот и покупайте.
– Мы и покупаем.
Люди опомнились и стали заниматься своим прямым делом : стоять в очереди. Наведя порядок, Сергуня вернулась к грилю. Оставленный в покое, Запеканкин не уходил. Он подошел ближе.
– Простите.
Сергуня появилась из жарких сумерек, нехотя. Недовольное лицо озаряли золотистые отблески .