Новопотемкинские события
Шрифт:
У Горемыкова было два зама.
Один из них – Борис Вислоухин, худой и лысый человек лет сорока пять, низкого роста.
Прислали его Горемыкову из центра, ранее Вислоухин работал в милиции. Причины такого назначения, точнее, ссылки из центра в Новопотемкино, никто не знал да и Вислоухин на эту тему ни с кем не разговаривал. Поговаривали, что Вислоухин много пил, хотя пьяным в мэрии его никто никогда не видел. Но некоторые слышали его слова о водке: «Водку я не люблю, но мне нравится, что она со мной делает». Окружение мэра распространяло слух о возможной ссылке Вислоухина в
Только он в мэрии говорил басом, что явно контрастировало с его низким ростом. Бас Вислоухина многие не выдержали, часто сам мэр просил его говорить потише, на что Вислоухин отвечал примерно так:
– Это я еще говорю не в полную силу! У меня бас, если чуть голос повышу, подумают, что ору на всех.
Другой зам – Савелий Мокрый (Мокрый была его фамилия, а не что-то иное) в сравнении с Вислоухиным казался богатырем: высокий, широкоплечий, краснощекий. Стоя рядом с мэром, он был выше его примерно на голову. Мокрый родился и вырос в Новопотемкино, как и все его предки, даже не мыслил себе жизни вне родного города. Ему исполнилось недавно пятьдесят лет. Ранее Мокрый работал экономистом в одном из статбюро города, потом он перешел в коммерческую фирму в надежде заработать больше денег, но фирма просуществовала всего два года. По рекомендации одного из друзей Мокрый устроился в мэрии. Еще с детства он начал заикаться, делая частые и и долгие паузы, что сильно раздражало слушавших его. Как понимает читатель, над мальчиком с фамилией Мокрый смеялись еще в раннем детстве, особенно, когда он только начал заикаться. Неуверенность, обозленность на мир, постоянное безумное желание казаться лучше, умнее и интереснее являлись характерными чертами Мокрого, которые лишали его жизнь многих счастливых минут.
Многие, увидев рядом обоих замов, часто не выдерживали, отходя в сторону и смеялись – до того был разительный контраст двух замов: один высокий, широк в плечах, но робок и заикается, а другой худой, низкий, лысый, но уверенно говорит, заглушая всех своим басом.
Мокрый вопросительно уставился на Горемыкова, спрашивая:
– А… а… че… чего наращивать?
– Всё! – коротко ответил Горемыков.
– А… а…
– Можно хоть на собраниях пытаться не заикаться? – раздраженно спросил Горемыков Мокрого. – Не заикаться! Хоть помолчи чуток, раз тебя не спрашивают. Хватит сопли есть!
Мокрый вздохнул, ничего не ответив мэру.
«Опять я виноват из-за того, что заикаюсь, – с грустью подумал Мокрый, стараясь не смотреть в сторону Горемыкова, – всё он сам решает, но нас зачем вызвал тогда? Один цирк…»
– Министр приедет скоро… приедет, но не готово ничего! Ни – че – го! – продолжал возмущаться Горемыков. – Аэровокзала нет, спорткомплекса нет… Нет!
Анна прилежно записывала каждое слово Горемыкова.
Он заметил, что она записывает все его слова и сделал ей замечание:
– Записывай ты не всё, записывай только то, что я скажу записывать.
– А кто к нам приедет? – спросил Вислоухин, стараясь говорить как можно тише, что у него не вышло. – Кто именно?
– Черт, говори ты потише!.. Тише говори! – рассердился Горемыков, используя любую возможность, чтобы заорать или рассердиться
После короткой паузы Горемыков продолжал:
– Кто именно приедет, точно не знаю, кто-то из министров. Кому надо, тот и приедет! К нам в город никто из высоких чинов из города М не приезжал сто лет! Ясно вам?
– Гм, а вы точно уверены, что именно сто лет?
– Да, уверен, я всегда и во всем уверен на всю оставшуюся жизнь! Но не это главное! – продолжал Горемыков. – Да, не это главное, главное сейчас – не кто именно к нам приедет… Проблема строительства – эта наша самая важная проблема и головная наша боль!
– А что такое город М? – спросил Вислоухин.
– Ой, это я так кратко называю Москву, как это не понять?
– А как же наш бизнесмен в изгнании? – осторожно задал вопрос Вислоухин, желая, видимо, показать свою деловитость.
Через минуту все поняли, что напрасно Вислоухин спросил о бизнесмене в изгнании.
– Что?!.. При чем тут этот Крестовский?!.. Кто он такой, а? – заорал Горемыков, стуча кулаком по столу. – Кто такой Крестовский? У нас что обсуждается?
– Строительство спорткомплекса и аэровокзала, – ответила за двух притихших замов Анна.
– Да, строительство! – таким же тоном продолжал Горемыков. – Но его нет! Нет строительства! Нет! Поэтому надо наращивать!
– А-а… это мне записывать? – спросила Анна.
– Что?
– В протокол мне… э-э… записывать «наращивать»?
Горемыков машинально кивнул.
– Тогда… а-а… тогда что наращивать? – не поняла Анна.
Ответ Горемыкова последовал короткий и обобщенный, но непонятный, что свойственно было мэру:
– Всё! Всё!
После напряженной паузы Горемыков совладал с собой, говоря спокойно:
– Итак, в скором времени приедет министр, ясно?
– Это… а-а… записывать, Демил Демидович? – спросила Анна.
– Да, это записывай… Министр к нам приедет, кто именно, не знаю… Не знаю точно этого… Я рапортовал в центр, что строительство идет полным ходом. Да-да, полным ходом оно идет…
– Как? – не выдержал Мокрый. – Его… е… его нет…
– Ты помолчи! А что мне надо было отвечать? Что ничего нет?!.. Да, его в самом деле нет, но примерно за месяц спорткомплекс должен быть построен. Ясно?
Оба зама кивнули, стараясь не смотреть на багрового от злости мэра.
– Срочным порядком надо начинать хотя бы подготовительные работы… Хотя бы подготовительные работы… Ясно? Песок, цемент, металл, стекло подвести туда… Согнать всех рабочих для строительства! Всех студентов, всех школьников в свободное от учебы время! Всех солдат!
– Может, будут работать настоящие рабочие? – предложил Вислоухин.
– Гм, где их взять?
– Да, есть приезжие, таджики, белорусы, они немного хотят…
– Ладно, подумаем… С прорабом Королём потом поговорю.
Мокрый вздохнул и поднял руку, не отрывая взгляда от Горемыкова.
Тот заметил поднятую руку своего зама и усмехнулся:
– Ты чего, как в школе, руку поднял? Чего у тебя?
– Скажите… Де… Демид Демидович, как… как я пони… понимаю, инвестиции поступят для строительства?