Новопотемкинские события
Шрифт:
Подпевалов моментально поднялся, стоя молча.
Остальные гости продолжали сидеть.
– Если нет больше вопросов, все свободны, – вынужден был объявить дежурную фразу Горемыков, быстрыми шагами расхаживая по кабинету.
– Однако, а как же мой новый документальный фильм «Олигархи»? – вспомнил Лазонтьев. – Его хотели показать в рамках моей программы, но теперь как?
– Ладно, это мелочи, – брезгливо поморщился Горемыков, махая рукой, – не до олигархов сейчас мне.
– Однако там о Крестовском говорится, – упорно настаивал на своем Лазонтьев, – может, разрешите мне показать этот фильм?
– А кто такой Крестовский? – неожиданно для всех задал этот вопрос Горемыков, подходя к Лазонтьеву.
– Не… не понял я…
– Чего ты не понял? Тебя я спросил: кто такой Крестовский? Ну?!
– Бизнесмен… олигарх…
– Он – бизнесмен в изгнании,
– Да…
– И чего о нем так много говорить? Что-то там нового у тебя есть в фильме? – с большим сомнением в голосе спросил Горемыков. – Или всё то же самое, что ранее говорилось о нем? Давай по-честному, здесь все свои.
– Однако я честно и говорю, – ответил Лазонтьев, покраснев от волнения, – я старался, работал, я пытался…
– Даниил, ты по существу вопроса ответь, – обратился к Лазонтьеву Подпевалов, продолжая стоять, – в этом фильме есть какие-то факты новые?
– Нет, просто собрано всё вместе… Как он у транспортной компании Новопотемкино деньги украл и…
– Ладно, тогда не надо, – решил Горемыков, – лучше работу мэрии побольше показывать, чем об олигархах говорить. Один в изгнании, другие тихо сидят, поджав хвосты. Всех этих шакалящих олигархов держать нужно в ежовых руковицах!
– Ой, постойте, Демид Демидович, я запишу ваше последнее историческое изречение! – воскликнул Подпевалов, доставая блокнот и записывая.
– Да, тебе так понравилось?
– Да!
Горемыков перестал ходить по кабинету и продолжал говорить:
– Помните лозунг старый: «Учиться, учиться и еще раз учиться!»? Сейчас многие работают не на своем месте, не по своей специальности, поэтому нужно стараться хорошо работать, чтобы понравиться начальству.
– Однако я как же? – недоуменно спросил Лазонтьев.
– Что ты?
– Ведь я закончил журфак.
– Да, ты – профессионал, работать должен был журналистом в редакции газеты или журнала, а ты работаешь на телевидении. Самое главное: нужно учиться самой жизни!.. Самой жизни!.. Можно проучиться в нескольких институтах, но при этом быть полным лопухом в жизни. Учиться жизни нужно до тех пор, пока не вынесут тебя ногами вперед. Всё это для тебя я говорю, Лазонтьев, поскромней быть бы тебе… Моя программа, я да я… Ну, пора вам всем валить отсюда! Пока!
Попрощавшись с гостями, Горемыков устало вздохнул, сел за стол.
Глава 8
Жертва жилищной реформы
– Итак, сегодня мы посетим Писаренко, – сказал председатель партии «Трудовой фронт» Топтыгин Алексею, когда они выходили из зала заседаний Думы.
– Вместе?
– Я не против, еще ваш председатель партии Черных хотел поехать, так?
– Нет, он не может, просил съездить меня, – ответил Алексей.
Топтыгину исполнилось в этом году шестьдесят шесть лет. Это был среднего роста краснощекий и лысый мужчина с голубыми глазами, курносым носом. Родился он и рос в Новопотемкино, почти всю жизнь он прожил в советское время, которое постоянно вспоминал с неподдельным умилением после 1991 года. Родился Топтыгин в рабочей семье. Отец его много пил, рано умер от цирроза печени. По стопам отца Топтыгин, окончив восемь классов, он пошел работать на машиностроительный завод Новопотемкино. К громадному его сожалению совковое счастье быстро закончилось и наступила новая эпоха, которую воспринял крайне враждебно. Да, при наступившем капитализме нужно было хорошо работать, как понял Топтыгин, а частые перекуры, приходы в нетрезвом виде запрещались. Ну, как тут не вспомнить дешевую водочку за 3 р. 60 коп. и колбасу за 2 р.?.. Конечно, не всегда удавалось ему покупать колбасу – не каждый день можно было встретить ее на прилавках магазинов Новопотемкино при бытовавшем дефиците, а ехать в Москву за колбасой или мясом не хотелось – сказывалась природная лень. Мы даже не называем сейчас сорт колбасы, которая иногда появлялась на прилавках магазинов Новопотемкино (как известно, в застойные старые времена было всего три вида колбас: докторская колбаса без жира, любительская колбаса с жиром и копченая). Сейчас Топтыгин видел необыкновенное колбасное изобилие в продуктовых магазинах своего родного города, что могли наблюдать раньше отдельные наши туристы в западных магазинах, когда они после долгих бюрократических мытарств и препятствий, встреч с обкомовскими строгими работниками вырывались на несколько дней в цивилизованный мир.
Конечно, не все с восторгом умилялись совковой жизнью, отнюдь: демократы считали, как и автор этого романа, то прошедшее мерзопакостное время пафосным периодом
Рабочему Топтыгину невдомек, что настоящий капитализм в его стране построен так и не был, получилось совсем не то, что хотели построить, – капитализм без конкуренции или социализм без демократии, капиталистический 37 год, но этот факт не мешал ему хаять всё новое, что появлялось в стране: и многие партии, и изобилие товаров, и плюрализм мнений, и новая Конституция, и частые приезды разных западных министров и президентов различных стран мира, и открытие многих коммерческих банков в нашей стране, и стремление жителей разбогатеть… Многое критиковал Топтыгин, ностальгирующий по старому доброму, как он считал, времени. Генетическая память у Топтыгина вспоминала лишь дешевую колбасу и водку, минусы совковой системы он предпочитал не вспоминать. Очередей в магазинах он теперь не замечал, делая вид, что нет товарного изобилия в магазинах. Всего один раз он упомянул об изобилии, напомнив, что продают в основном только западные товары. Когда однажды Топтыгин увидел летом на железнодорожном вокзале Новопотемкино очередь человек в сорок у многих касс, у него появились слезы от счастья и вырвалась короткая реплика:
– Ой, очередь, как приятно посмотреть на нее! Постоять бы!
И Топтыгин влез с упорством истинного непоколебимого мазохиста в очередь, заняв в ней место и простояв бестолку около получаса, вздыхая.
Он успел вступить в 1990 году в компартию, после августовского путча 1991 года продолжал гордо заявлять везде, где только мог, что он коммунист, не обращая никакого внимания на презрительные взгляды, смешки и нецензурные комментарии в свой адрес.
На заводе Топтыгину удалось сплотить вокруг себя нескольких фанатично настроенных рабочих, которые не являлись членами компартии, но разделяли полностью его совковые взгляды, особенно, когда он напоминал им о дешевой водке и дешевой колбасе. С большим трудом через несколько лет после 1991 года Топтыгину удалось создать партию под названием «Трудовой фронт», которую стал возглавлять. Кроме нескольких рабочих, в ней состояли только пожилые и старики, однако в последний год появились десять молодых студентов, недовольных введением платного образования в институтах.
Никто из жителей Новопотемкино не мог догадаться: на какие средства существует партия «Трудовой фронт», так как членские взносы были малы, но даже и их некоторые старики платили нерегулярно, а отдельные лица вообще отказывались платить взносы, мотивируя свой отказ малой пенсией. Злые языки поговаривали за спиной Топтыгина про золото партии, но подобные разговоры он быстро и грубо пресекал, утверждая, что никаких денег компартии у него нет и никогда не было, а партия «Трудовой фронт» существует за счет членских взносов и некоторой дотации мэрии Новопотемкино. Говоря так, Топтыгин явно лукавил, забыв упомянуть несколько коммерческих фирм города, которые являлись спонсорами его партии. Но председатель партии «Трудовой фронт» ясно представлял себе, что не стоит говорить о современных буржуях, которые по непонятной причине спонсируют партию коммунистов.
Топтыгин женился в двадцать два года на молодой рабочей со своего завода, с которой жил до настоящего времени и которая родила ему троих детей. Дети не стали продолжать семейную рабочую династию, поступив в разные институты. Они также не разделяли совковых взглядов отца.
– Жилищная проблема сегодня очень остра для наших граждан, – обратился Топтыгин к Алексею, садясь вместе с ним в машину.
– Согласен, – кивнул головой Алексей, – но очень много других нерешенных вопросов, а заседаниях депутаты решают вопрос об их значках.