Новые фарисеи
Шрифт:
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Пока еще я в здравом уме! Только явился он! И не с того света, а с этого!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ему сто лет через неделю! И погиб он, погиб! Пал смертью храбрых за светлое будущее!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А его кто-нибудь погибшим видел? Просто считали так. Ушел бандитов брать, попал в перестрелку и не вернулся. А он не погиб! И вот… явился! Контузия у него была уник… ик… кальная. Восемьдесят лет пролежал в клинике без памяти и вот… встал!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Где же он сейчас?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА.
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Может быть, мошенник? Сейчас чего не придумают, лишь бы разжиться за чужой счет!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. У него справка с печатью! Его сам участковый Авдеенко привел! И, потом, я его сама опознала!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Как же ты могла его опознать, если ты его ни разу в жизни не видела?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А портрет? А фотографии? В конце концов, родная кровь подсказала!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Да-а, дела-а… Как-то не соображу даже… В газете прочел бы – поверил, а когда у тебя дома такое – не верится… Теперь журналисты пронюхают – с ума сведут! Папарацци чертовы! (На цыпочках подходит к дверям в спальню.) Я только взгляну одним глазком…
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Не мешай, пусть спит!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Что ж, не выспался он что ли? Восемьдесят лет проспал, хватит пока!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Он в клинике лежал, под наблюдением. Как раз в нашем городе, точнее, за городом. А как очнулся – все вспомнил. И как зовут, и кто родные, и где жил, и где служил. Ну, все-все! Только эти последние восемьдесят лет ему одним днем показались, путается еще во времени. Все ему двадцатые годы кажутся, и нет-нет да про Дзержинского спросит, а то про Леньку Пантелеева какого-то. Писателя, что ли?
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Бандит такой знаменитый был, чекисты за ним долго гонялись. (После паузы.) Ничего, путаница со временем – это естественно. Скоро отвыкнет.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Никак в себя не приду… Вот и не верь в чудеса!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Это не чудо. Хотя, признаюсь, и мне как-то не по себе. (Подходит к портрету.) Ну, здравствуйте, Григорий Калиныч… С возвращеньицем!
(КАТЕНЁВ незаметно выходит из спальни.)
КАТЕНЁВ. Спасибо на добром слове, товарищ! Ну, здравствуй!
(Леденцовы испуганно вздрагивают и поворачиваются лицом к Катенёву. ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ робко жмет протянутую ему руку Григория Калиныча.)
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Здравствуйте, Григорий Калиныч… С приездом…
КАТЕНЁВ. Говорил уже про приезд! Ну, еще раз спасибо! (Разводит смущенно руками.) Вот такие дела, дорогие мои… Не прогоните родственника?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Да вы что!.. Да как вы только могли такое сказать!.. Да чтобы мы…
КАТЕНЁВ. Шучу я! Верю! Да я много места и не займу. Можно я вот в уголке шинельку свою постелю?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Почему шинельку?
ОЛЕГ
КАТЕНЁВ. Тахту? А это где?
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Да вот она! А Лёка пока на раскладушке поспит, мы ему потом что-нибудь купим.
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Послушайте, а что это мы все стоим? В ногах правды нет! Садитесь, Григорий Калиныч! (Все усаживаются.) Сейчас Лика должна придти. Вы ее еще не видели?
КАТЕНЁВ. Нет, не видел. Не успел!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Она в вас души не чает! Уважает очень.
КАТЕНЁВ. Приятно слышать… Однако она же меня совсем не знает?
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Знает. Ей и мать, и бабушка про вас и про других чекистов порассказывали в детстве предостаточно. Вы для неё – как герой из сказки.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Как Иван-Царевич!
КАТЕНЁВ (грозно). Что? Как царевич?!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А что я сказала? Я ничего такого не сказала… Вы для нее – герой. И для нас – герой.
КАТЕНЁВ. Ну, положим, я не герой, а самый обыкновенный сотрудник ЧеКа. Однако и не царевич. С ними – все! – покончено! Раз и навсегда!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Успокойтесь, Григорий Калиныч, покончено. (Пытается направить разговор в другое русло.) Такое дело как ваше… гм… возвращение, надо бы торжественно отметить.
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Обязательно!
КАТЕНЁВ. Не время сейчас праздники праздновать. Проклятую гидру еще не до конца разгромили, опять же не всех бандитов перещелкали… Какие сейчас могут быть гуляния!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Какую гидру?
КАТЕНЁВ. Антанту. Чтоб ей повылазило проклятой!
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ее уже давно нет, Григорий Калиныч! Всё, конец ей настал!
КАТЕНЁВ (смущенно). Забыл… Опять забыл!
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Зато теперь НАТО есть. Похуже Антанты зверь.
КАТЕНЁВ. Что за Ната?
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Потом объясню. Долго рассказывать.
КАТЕНЁВ. Ничего, ребята, не горюй! Устоим! Была бы вера, а с верой никакой враг не страшен.
(Входит ЛИКА.)
ЛИКА. Здравствуйте! (Она весела, но веселье сходит с ее лица после того, как она, посмотрев на Катенёва, затем на родителей и портрет, вновь устремляет свой взгляд на Катенёва.) Вот это да…
ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (мужу). Объясни ей… Я… У меня… (Крутит пальцами у висков.)
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Да, Лика, это – твой прадед. Григорий Калиныч Катенёв.
КАТЕНЁВ (протягивая руку Лике). Такие дела, Лика… Здравствуй!
ЛИКА (растерянно Катенёву). Можно я сяду? (Садится на стул.)
ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ (Лике). Чудес не бывает, но иногда случается… Григорий Калиныч был тяжело ранен в бою. Уникальный случай! Восемь десятков лет проспал!
ЛИКА. Вот это да! (Протягивает руку к фуражке Катенёва). Можно?.. (Катенёв дает Лике фуражку). Настоящая?!