Новые Миры Айзека Азимова. Том 4
Шрифт:
У нас было так: в лабораторию случайно забрел маленький динозавр. Они к тому времени так расплодились, что я не поспевал за ними углядеть.
Конечно, такое бывает не часто, может быть, раз в сто лет. Сами посудите: два контакта случайно оказались открытыми, и как раз между ними протиснулся динозавр. Короткое замыкание, яркая вспышка — и новенькая воронка, буквально на днях установленная, исчезла в потоке искр.
В тот момент мы не поняли всей важности происшедшего. Мы знали только одно: злосчастная тварь устроила замыкание и угробила установку ценой в двести тысяч долларов. Мы были окончательно разорены, а взамен нам достался хорошо зажаренный
Я не удержался и попробовал. Это было потрясающе вкусно, мне и сейчас трудно передать словами то, что я тогда ощущал.
Даже не верится, но так оно и было: сидя у разбитого корыта, мы были на седьмом небе, когда уплетали динозавра за обе щеки. И не могли остановиться, пока не обглодали дочиста, хотя он не был даже приправлен. И только потом я сказал:
— Слушай, может, будем разводить их для еды? Помногу и систематически!
Отец согласился, да и что ему оставалось делать: ведь мы были вконец разорены.
Вскоре я получил солидный заем, — после того как пригласил президента на обед и угостил его обещанным динозавром.
С тех пор это срабатывало безукоризненно. Каждый, кто хоть раз попробовал то, что сейчас зовут динокурятиной, не мог уже довольствоваться привычными блюдами. Невозможно и представить себе приличное меню без динокурятины — если, конечно, вы не погибаете с голоду. А единственные поставщики этого чуда во все рестораны — это мы…
Бедный отец! Никогда он не был счастлив, разве что в те незабываемые минуты, когда впервые попробовал динокурятину. Он все колдовал над своими воронками, а вслед за ним — добрый десяток исследовательских групп: как он предсказывал, так и случилось. Но никакого толку, за исключением динозавров, из этого и до сих пор не вышло.
Благодарю вас, Пьер. Все сделано как нельзя лучше. А теперь, сэр, с вашего разрешения я ее разрежу. Нет, соли не нужно, только чуточку соуса. Ну вот, наконец-то у вас на лице то самое выражение — как у человека, впервые познавшего блаженство!
Благодарное человечество собрало пятьдесят тысяч долларов и поставило ему статую, но даже это не успокоило отца. Он видел только надпись на пьедестале: «Человек, подаривший миру динокурятину».
Понимаете, до последнего вздоха он мечтал лишь об одном — раскрыть тайну путешествий во времени. Он скончался благодетелем человечества, но любопытство его так и осталось неудовлетворенным.
Сперва я назвал рассказ «Благодетель человечества», решив, что такое название будет иметь тонкий привкус иронии, и я возмутился, когда Лео Маргулис из журнала «Сэтеллайт» его изменил. Когда журнал «Сэтердэй Ивнинг Пост» попросил у меня разрешение перепечатать рассказ (и он появился в этом журнале в номере за март-апрель 1973 года), я поставил им условие, чтобы исходное название было восстановлено. Но затем, увидев свое название напечатанным, я задумался и решил, что название Лео лучше. Поэтому здесь рассказ снова публикуется под названием «Памяти отца».
Кстати, Боб Миллс, которого я упоминал в связи с рассказом «Покупаем Юпитер», был моим весьма близким другом, когда работал в журналах «Фэнтези энд сайенс фикшн» (F&SF) и «Венчер». Я и сейчас не потерял с ним контакт. Он продал свою душу дьяволу и стал его агентом, но мы время от времени встречаемся и остались друзьями до сих пор.
Боб тоже приложил руку к тому, что я переключился на нефантастику. Поскольку я терпеть не мог писать научные статьи, то в 1953 году принялся сочинять якобы химические статьи и отсылать их в «Журнал химического образования». Наклепав с полдюжины, я спохватился — до меня дошло, что я за них ничего не получаю, а мои читатели такие журналы и в руки не берут.
Тогда я начал писать научно-популярные статьи для НФ-журналов; такие статьи предоставили мне несравненно больший простор и многообразие тем, чем рамки научного журнала. Первой такой статьей стала «Гемоглобин и Вселенная», появившаяся в февральском номере «Эстаундинг» за 1955 год.
Однако в сентябре 1957 года мне позвонил Боб Миллс и спросил: не могу ли я регулярно писать статьи для «Венчер»? Я охотно согласился, и уже в январе 1959 года вышла первая из них «Ограниченная плодовитость». Увы, «Венчер» продержалась лишь еще несколько номеров, но затем меня попросили вести такую же колонку для F&SF. В ноябре 1958 года в F&SF появилась первая моя статья под названием «Пыль веков».
Серия моих статей в F&SF жила и процветала. Сперва меня просили писать колонку на полторы тысячи слов — как в «Венчер», но быстро увеличили заказ до четырех тысяч слов, и начиная с декабря 1958 года все мои статьи стали более длинными.
Серия статей в F&SF оказалась поразительно успешной. В июне 1975 года была опубликована уже двухсотая. До сих пор я не пропустил ни единого номера, поэтому вполне вероятно, что это самая длинная серия статей одного автора (не являющегося редактором), когда-либо появлявшаяся в НФ-журнале. Издательство «Даблдэй» периодически выпускает сборники этих статей, их вышло уже одиннадцать.
Однако для меня важнее всего удовольствие, которое я получаю при работе над этими статьями. Мне до сих пор нравится писать их гораздо больше, чем любое другое. Я постоянно опережаю график их написания на месяц или два, потому что мне не терпится сесть за машинку, но издатели вроде бы не возражают.
В определенном смысле именно Боб Миллс помог мне выработать стиль написания этих статей — раскованный и неформальный. Этот стиль ухитрился просочиться и в мои сборники прозы (чему свидетельство данная книга). Когда я писал статьи для Боба, он постоянно называл меня «Добрым Доктором», а я его «Любезным Редактором», и мы с удовольствием подшучивали друг над другом в сносках, пока Боб не оставил этот пост. (Нет, это не было причиной и следствием.)
В любом случае статьи помогли мне укрепиться в научно-популярной области, но сделали возврат к прозе еще труднее. Боб, как вы должны понять, не одобрял мой отход от прозы. Время от времени он предлагал мне сюжеты, пытаясь заманить меня за письменный стол, и иногда мне его предложения нравились. Одно из них, например, вылилось в рассказ «До четвертого колена», напечатанный в апрельском номере F&SF за 1959 год и позднее включенный в сборник «Приход ночи». Этот рассказ один из моих любимых.