Новые небеса
Шрифт:
Ивик встала, подошла к окну. Только серое, как в Медиане, беспросветное небо. Но если посмотреть вниз, виден Лас-Маан. Промышленный тивел, сверкающие коробки фабричных корпусов, автомастерских, ровные зеленые газоны, прямые стрелы дорог. Дальше - город, пучок небоскребов в деловом центре, взметнувшиеся над кварталами эстакады, по ним ползут, сияя огнями фар, разноцветные глянцевые цепочки машин. Ничего подобного не увидишь в Дейтросе. Он слишком мал, юный, еще неказистый мир. Ивик вспомнила уроки, которые ей давал Керш иль Рой, директор квенсена. Кадры дарайских прекрасных городов, эстакады, мосты, небоскребы, роскошные парки...
Потом по странной ассоциации ей вспомнилась биологическая лаборатория, в которой она занималась в тоорсене. Она увлекалась биологией лет с десяти. Миари потом тоже, и тоже работала в школьной лаборатории, и стала биологом. Ивик вспоминала свой микроскоп, шкаф, битком набитый чудесными вещами - красителями, пробирками, чашками петри, шпателями, стеклянными трубочками, проволочками...
Это был ее мир. Дейтрос. Тогда, в ее детстве, даже хлеба не всегда хватало в распределителе. Но каждый ребенок мог заниматься в лаборатории, наблюдать за звездами в телескоп, собирать радиоприемники... Каждый. На это общество находило средства. Блага распределялись одинаково для всех, все пользовались одними и теми же правами: дочь главнокомандующего шематы Тримы и дочь расстрелянного за ересь священника; сын члена Хессета и сын рабочего-строителя. Никакой разницы. Все учились в одной и той же школе, и профессии получали независимо от происхождения. Это кажется таким естественным - но лишь до тех пор, пока поймешь, что может быть и иначе.
Тогда, в квенсене она впервые начала сомневаться в том, что Дейтрос стоит защищать. Эти сомнения возвращались снова и снова. Может быть, они неправы? Дарайцы живут так счастливо и богато.
Дейтрос дал ей возможность играть в Медиане. Творить. Но это ее особенность, она гэйна. Как живут все остальные, люди других каст, счастливы ли они, не лучше ли им было бы жить, например, хотя бы и презренными мигрантами, в Дарайе? Возможность играть в Медиане, такая заманчивая, все же не стоит страданий и смертей.
Она много сомневалась, много колебалась в жизни. Пыталась даже бежать - но быстро поняла, что в одиночку не хочется ни жить, ни писать. Однако эта потребность в человеческом общении, в семье, в "своих" - она тоже не оправдывает этой вечной войны, этих смертей, героических или нелепых, "за Дейтрос и Триму".
Но теперь - Ивик поняла это с удивлением - теперь у нее не осталось сомнений и колебаний.
И если она спрашивала себя - почему - сразу всплывало воспоминание: биологическая лаборатория в тоорсене.
На него нанизывалось многое другое: уроки физкультуры, где она была худшей, но ее все-таки учили и ободряли; классные собрания, где они учились решать реальные вопросы школьной жизни; шум скачущей по камням реки, и как ледяная вода обжигает щиколотки, упоительная игра в "лесную королеву" и утреннее сверкание рос; лужи у родного барака, где они пускали кораблики, квенсен, где через муки и напряжение ее научили быть сильной...
Но все это было не то, не то. Все это были только эмоции, ностальгия по детству, сладкие - и щадящие, отбрасывающие дурное, она это понимала - воспоминания. Она любила Дейтрос, это правда. Ей бы хотелось сейчас, хоть в последний раз, оказаться там. Где угодно, в любом месте. Упасть на землю и обнимать ее, гладить руками траву, как волосы любимого...
Но и это было не то. Сейчас четко, как никогда, она понимала не только эмоциями - разумом, всем своим существом - что Дейтрос защищать стоит.
Что было бы с ней и с другими гэйнами - здесь? Судорожный короткий период работы в лиаре - и потом наркотики, полное обессмысливание, быстрая или медленная смерть.
Что было бы с людьми других каст? Третья часть их оказалась бы никому не нужной. В Дейтросе у каждого из них есть бригада, рабочая группа, компания друзей и коллег, каждый занят любимым делом, каждый уважаем и любим, чувствует себя полезным. Все это может показаться пустяками - но только для тех, кто не знает, что может быть и иначе.
Что было бы, например, с бабушкой? У Ивик только одна бабушка дожила до преклонных лет, остальных забрала война. Но эта бабушка, бабуля Лейси, умерла совсем недавно, ей было сто три года, последние два года она не ходила, и ее каждый день навещал кто-нибудь - пятеро детей, двадцать восемь внуков, правнуки... Ивик тоже навещала, к своему стыду, редко - у нее всегда было мало времени. И эти последние два года тоже были нужны бабушке, и жизнь ее имела смысл, она была нужна и любима. А что с ней было бы в Дарайе? Сколько лет жизни у нее отняли бы - двадцать, сорок?
Что было бы со старшим сыном Верта - мальчик родился с хромосомным синдромом, и сейчас, в 16 лет, он умел читать и изучал в обычной профшколе пусть несложную, но все же профессию сборщика. В Дарайе он просто не существовал бы.
Что всему этому может противопоставить Дарайя? Битком набитые магазины? Обилие барахла? Эка невидаль...
Это и в Дейтросе будет со временем. Да и не так это, на самом деле, важно.
Как это, оказывается, хорошо, как легко и светло - когда точно знаешь, что тебе защищать.
Очень скоро ее забрали из этого закутка и привели в небольшой кабинет - стол со стулом, табуретка напротив. Ивик села на табуретку и выпрямилась, маленькая, в пестрой футболке, запястья сжаты кольцами наручников. Напротив нее за столом сидел служащий УВР, судя по погонам - ламет, а это высокое звание, примерно соответствует стаффину в Дейтросе. Не абы кто, подумала Ивик, сердце тревожно сжалось. Подозрения у контрразведки, очевидно, серьезные.
Перед ламетом на столе лежал раскрытый злополучный сканер.
– Ваше имя?
– сухо поинтересовался ламет.
– Ивенна иль Мар.
Он спросил паспортные данные, о профессии в Дейтросе, причине бегства. Она отвечала спокойно.
– Откуда у вас эта вещь?
– Я ее нашла, - сказала Ивик. Ламет спросил - где, и она с готовностью описала место, заранее продуманное: около входа в центральный парк, под скамейкой.
– Я думала, это музыкальное что-то... проигрыватель.
– Когда вы его нашли?
– Три декады назад, кажется.