Новый босс
Шрифт:
– Мама! – рявкаю я так громко, что хрусталь в кухонном гарнитуре начинает звенеть. – Гас мой жених, – в качестве напоминания тычу безымянные пальцы ей в лицо, – и твой будущий зять. Так уж вышло, что он из Америки.
С языка рвётся язвительное напоминание о том, что она сама ещё совсем недавно мечтала стать миссис Леджер и коротать старость в «бургерной», и только молчаливое присутствие Костика не даёт мне это сделать.
– Ещё раз назовёшь его америкашкой или позволишь себе неосторожное высказывание в его адрес или адрес его страны… – я перевожу дух и говорю уже
Мамина заносчивость исчезает с лица, замещаясь частым морганием и по-детски надутыми губами.
– Ну чё ты, Славк, сразу рявкаешь, – жалобно хнычет она, вцепляясь тонкими пальцами в край стола. – Чуть что, сразу рявкаешь как тигрица. Я скучаю, а ты рявкаешь…
К её тщательно накрашенным ресницам подбираются слёзы, кончик носа стремительно краснеет. Тушь у мамы наверняка не водостойкая, и, если что-то экстренно не предпринять, секунд через десять мы увидим шоу рыдающих панд.
– Мам, ну хватит. – Я встаю с табурета и мягко обнимаю её сзади. – Давай не будем ссориться. Я тоже по тебе скучала. Ты лучше расскажи, как вы с Костей познакомились.
Ирина Сорокина всегда отличалась лёгкостью натуры, поэтому уже через минуту она, взгромоздившись на колени Кости-Таноса, с блаженной улыбкой на лице начинает пространное повествование о том, как какой-то хмырь нахамил ей в метро, а отважный Константин вступился за неё, обратив неприятеля в бегство при помощи интеллекта и, что более вероятно, недюжинной мышечной массы.
Через два часа, в сопровождении протестующих возгласов мамы я всё же встаю из-за стола и, пригвождаемая к полу ассорти из русских яств, раздирающих стенки желудка, плетусь к себе в комнату. Открыв ноутбук, нажимаю на иконку скайпа, во всплывшем на экране окне вижу запрос на добавление в друзья от Гаса-младшего и шесть пропущенных вызовов от него же.
Тычу в зелёную кнопку видеозвонка и жду, однако ничего не происходит. И когда я смотрю на часы, то понимаю почему: в Нью-Йорке два часа ночи.
8
Слава
– У тебя передозировка борщом, что ли, была, матрёшка? – слышится в трубке недовольный голос Гаса. – Младший одеяло в клочья изодрал, пока ответного звонка от своей розовой подружки ждал. Аж до сих пор башка чугунная. Ты где была?
Я поплотнее кутаюсь в вязаный плед и отваливаюсь на подушку:
– Мама знакомила меня с новым ухажёром. Кажется, она наконец оправилась от разрыва с Люциусом и снова счастлива.
– Всего день дома, а уже динамишь меня, матрёшка. – ворчит динамик. – Ты через неделю-то имя хоть моё вспомнишь?
Хих. Ревняшка.
Приправив голос тоном соблазнительницы, мурлычу:
– Я могу позвонить тебе сейчас. Ноутбук у меня под рукой.
– У меня сейчас совещание, матрёшка, – уныло сообщает Гас. – Боюсь, мои хоббиты прихереют, если Гендальф за столом свой посох достанет. Я перезвоню тебе, как освобожусь.
Я делаю над собой усилие, потому что дала себе слово не идти
– Не получится. Когда ты освободишься, я буду сидеть на ужине у отца. Он хочет познакомить меня со своей будущей семьёй.
Даже за тысячи километров психическая волна раздражения, исходящая от Гаса, ударяет мне в ухо:
– А то вдруг ты в машине с соседнего сиденья Егорку недостаточно хорошо рассмотрела.
– Помимо Егора, там есть ещё Кристина и Анжела. – Я стоически держу оборону. – С ними я тоже хочу познакомиться.
Гас тяжело вздыхает, но к счастью, решает не атаковать меня приступами ревности дальше:
– Ладно, матрёшка. Судя по топоту лап, хоббиты близко. Напишу, как освобожусь.
– Люблю тебя, Малфой.
Голос Гаса смягчается, и я почти вижу, как его губы трогает улыбка.
– Люблю тебя, Сла-ва.
Провалявшись в кровати ещё полчаса, я, наконец, встаю и иду в гардеробную инспектировать вешалки в поисках одеяния, которое наповал влюбит в меня новую семью демона Игоря.
Понравиться Таносу, влюбить в себя Анжелу… насколько было бы проще, если бы мама с отцом не разводились. Понравился родителям в детстве – и всю жизнь почиваешь на лаврах.
К дому отца я приезжаю в прикиде няшного мамонтёнка: вязаный помпон, мохнатый полушубок и угги. Паркую свой Яндекс-драйв вдоль обочины и топаю к подъезду. Немного волнуюсь, потому что правда хочу понравиться отцовской невесте. Несмотря на его дрянной характер, я очень люблю отца и искренне желаю ему счастья.
Дверь двухуровневой отцовской берлоги распахивается, и с порога, вызывая обильное слезотечение от ослепительной белизны виниров, мне улыбается высоченная дама. Она и правда Анжела. Крупноватая челюсть с большим, напичканным инъекциями ртом, неестественно впалые скулы (неужели зубы удаляла?), гладкий, как яйцо, лоб и подтянутые к подбородку сиськи. Гаса бы уже тошнило прямо на её пятнадцатисантиметровые лабутены.
– Здрасьте, я Слава, – решаю не затягивать обоюдное разглядывание.
– Приятно наконец познакомиться, Станислава! – отмерев, восклицает эта синьора и поистине царским жестом приглашает меня войти.
– Я Слава, – поправляю её, скидывая своих милых мохнатиков с ног.
Вот честно, не такого я ожидала. Думала, увижу кого-то вроде Мерил Стрип или Моники Беллуччи, а тут состаренная версия Марии Погребняк.
– Я уж думал, тебя в этом Макдональдсе разнесёт, а ты как будто ещё схуднула, – раздаётся голос отца за спиной. – С возвращением, Жданова-младшая.
Я встречаюсь взглядом с демоном Игорем и невольно начинаю улыбаться. Моя дочерняя любовь к нему граничит с садомазохизмом: уже давно ничего не указывает на то, что отец вообще испытывает ко мне хоть какие-то тёплые чувства, но я всё равно лелею в памяти детские воспоминания о нём и втайне считаю себя папиной дочкой.
– Это потому, что я тонкой костью в тебя пошла. И тебе привет, папа Игорь.
Отцу под пятьдесят, но он всю жизнь как русская борзая на диете – высокий и стройный, так же как и мама. Так что я могу хомячить всё подряд, не боясь поправиться.