Новый Макиавелли
Шрифт:
В европейской политике многое зависит от взаимоотношений лидеров. Например, личная неприязнь между Шрёдером и Шираком была нам на руку, по крайней мере на первых порах. В декабре 2000 года Шрёдер по телефону возмущался поведением Ширака, который только что у него гостил. Шрёдер хотел нового альянса с Британией; предлагал перед конференцией лейбористской партии организовать встречу обоих Кабинетов в Лондоне для обсуждения экономической реформы; правда, ничего из этого не вышло.
Увы, отношения Тони со Шрёдером постепенно испортились. Отчасти виной было наше легкомыслие. Тони имел привычку просить о соединении с тем или иным лидером, когда же требуемый лидер оказывался на линии, — Тони продолжал свое занятие, далеко не всегда неотложное. Лидер в это время висел на телефоне. В декабре 2003 года Шрёдер слишком часто и подолгу висел у Тони на проводе, постепенно сатанея, ибо получалось так, что Тони вытаскивал его с совещания Кабинета министров. В один прекрасный день терпение Шрёдера лопнуло — он бросил трубку. В июне 2005 года, в разгаре выборной кампании в Германии, мы совершили еще более тяжкий грех. Тони, приехав в Берлин, встретился сначала с Ангелой Меркель, кандидатом от оппозиции, вдобавок
Тони предпринимал немало попыток завоевать дружбу Ширака; увы, старик всегда относился к нему с подозрением. Однажды, на англо-французском саммите, посвященном вопросам «сосуществования» — это было как раз перед президентскими выборами во Франции, — нам пришлось проявлять чудеса изворотливости, чтобы организовывать встречи с Шираком и с его премьером, социалистом Лионелем Жоспеном, претендовавшим на президентское кресло. Один француз должен был покинуть Номер 10, прежде чем туда войдет другой француз; Шираку, помнится, пришлось ждать, что, конечно, ему отнюдь не понравилось. Позднее я узнал, что Жоспен обижался — Шираку показали малыша Лео, а ему, Жоспену, этот знак доверия не был явлен. За обедом Ширак уселся справа от Тони, а Жоспен — слева. Я сидел рядом с Жоспеном — и наблюдал, как оба француза из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание Тони. У Ширака получалось гораздо лучше — он говорил без интонационных пауз, так что Тони просто не мог повернуться налево. Бедняге Жоспену оставалось беседовать со мной; ни я, ни он ничего не могли поделать. Мы случайно узнали, что нынче — день рождения Ширака (ему исполнялось шестьдесят девять лет), и заказали торт со свечами. Ширак не слишком обрадовался. Причина его кислой мины выяснилась позднее. Его возраст, оказывается, стал притчей во языцех во время предвыборной кампании; вероятно, в нашем торте президент Франции усмотрел намек — дескать, пора бы и на покой.
Тони выучил французский язык, когда студентом работал в парижском баре, и по праву гордился своими знаниями. Однако в 1998 году его пригласили произнести речь на Французской ассамблее. Вот это был экзамен так экзамен! Мы наняли для Тони двух преподавателей, чтобы освежить его французский. Еще на входе в здание Ассамблеи Тони сохранял видимое спокойствие; занервничал он во время встречи со спикером Лораном Фабиусом; занервничал до такой степени, что перестал вникать в происходящее — и скрывать данный факт. В Палату Тони шел точно на гильотину. Одинокий путь его лежал длинным сумрачным коридором, сквозь строй драгун в традиционной военной форме; барабанная дробь, ими выбиваемая, звучала как похоронный марш. С речью Тони справился. Выдал без запинки, на хорошем французском. Начал с пары шуток (явно не принятых в стенах Ассамблеи). Правые решили использовать речь для прояснения своей позиции. Всякий раз, когда с уст Тони срывалось словосочетание «новые лейбористы», правые громко аплодировали, а социалисты хмурились. Всякий раз, когда Тони хоть чуть «клонился влево», социалисты принимались хлопать, а правые поджимали губы. Впрочем, по частотности аплодисментов лидировали правые.
Отношения Тони с Жоспеном недалеко ушли от отношений с Шираком. В 1999 году, будучи премьером, Жоспен пообещал отменить во Франции запрет на ввоз британской говядины — а в ноябре внезапно перестал отвечать на наши звонки. Как выяснилось, Жоспен боялся Мартины Обри, дочери Жака Делора [202] , и министра здравоохранения — противника снятия эмбарго. В итоге мы своего добились — но Жоспен нам не содействовал. В попытках подружиться с Жоспеном Тони даже приглашал его в Седжфилдскую резиденцию — честь, которой не всякий удостаивается. После ленча в пабе «Пегая корова», на крыльце тримдонского дома Тони, состоялась пресс-конференция. Тони решил говорить по-французски — и напрасно. На сей раз блеснуть не получилось. В частности, Тони полагал, что на вопрос о формате дальнейшего сотрудничества с Жоспеном выдает нечто вроде «надеюсь работать с ним в разных направлениях». К концу фразы недоумение Жоспена плавно перешло в приступ смеха. После Тони поинтересовался, в чем дело, — и услышал, что на самом деле выдал: «Желаю Лионеля Жоспена в разных позах».
202
Делор, Жак — французский политический деятель, с 1985 по 1995 годы — Председатель европейской комиссии. Его дочь с 1997 по 2000 годы была министром социальных дел в правительстве Л. Жоспена.
Ширак обладал удивительной способностью обходить острые углы политической корректности. В 2005 году мы встречались с ним в Елисейском дворце с целью определить новую европолитику, удовлетворяющую Британию и Францию и способную продвинуть наши страны — подобно тому как прежде договаривались о защите Европы на Сан-Мало. Ширак прочел целую лекцию по демографии, подчеркнул, что Европе необходимо сохранять долю иммигрантов на прежнем уровне. Франция, дескать, свою лепту вносит, а вот Германия с Италией ожиданий не оправдывают. Помощники Ширака, сидевшие подле него за столом, изрядно смутились, когда мы начали говорить об общей репродуктивной политике для Европы — дескать, она столь же важна, сколь и общая сельскохозяйственная политика. На саммите в Швеции обсуждалась скользкая тема — дислокация европейских агентств. Ширак обернулся к шведскому премьеру Горану Перссону
Немало натерпелся Тони во время визитов к Берлускони на Сардинию. Было это в период, отмеченный для Берлускони ношением банданы. До виллы Тони сопровождал, наяривая на гитаре, личный трубадур синьора Сильвио. Встречи с Берлускони памятны в том числе и однообразным меню. На вилле неизменно подавали зелено-красно-белую пасту, затем цыпленка с красными и зелеными овощами, а на десерт — красно-бело-зеленое мороженое. Также запомнились расистские шуточки хозяина. Особенно Берлускони любил шутку про президента по имени Ху и премьера по имени Вэнь; в интерпретации его переводчика имена звучали как «Кто» и «Когда» [203] . Впрочем, сколь бы эксцентричной фигурой Берлускони ни казался британцам, а был он человеком слова. Раз сказал, что поможет в том или ином деле, значит, точно поможет. Мудрый премьер, таким образом, всегда готов проглотить обиду, лишь бы заручиться поддержкой в Евросоюзе.
203
Имеются в виду китайский президент Ху Дзиньтао и премьер-министр Вэнь Цзябао. Шутка построена на омонимичности китайских имен и английских местоимений «who» (кто) и «when» (когда).
Когда Ширак и Шрёдер ушли с политической арены, у Тони появился шанс построить дружеские отношения с Ангелой Меркель и Николя Саркози. Увы, к тому времени он потерял политический вес — не то мы добились бы куда больших успехов в формировании трехстороннего альянса.
С Меркель мы начали работать еще до ее избрания канцлером, имея цель не допустить Ги Верхофстадта до поста президента Еврокомиссии. Впервые Тони лично встретился с Меркель 13 июня 2005 года; она произвела впечатление чрезвычайно прямого человека. Встреча проходила в новом Британском посольстве в Берлине; Меркель начала с фразы: «У меня следующие проблемы: никакой харизмы; женский пол; неумение общаться...» Несмотря на самокритичность, Меркель была уверена в собственной победе. Заявила, что, будучи избрана, примет нашу сторону в вопросах реформы общей сельскохозяйственной политики и дерегулирования.
Осенью, перед самыми выборами, Тони отправил меня на встречу с Меркель; моя задача была дать последние рекомендации. Я сильно опоздал (спасибо «Бритиш Эйрвейз»), однако Меркель проявила удивительное понимание и перенесла остальные свои встречи, чтобы выкроить время для меня. Я выразил сомнение в успешности ее радикальной внутренней реформы, учитывая вероятность коалиции с социал-демократами Германии, и предложил, с целью продемонстрировать наличие политической энергичности, сконцентрировать внимание на Европе; Европа, дескать, представляет собой обширное поле деятельности. Меркель могла бы стать настоящим реформатором Европы, продолжал я; на декабрьском саммите нам надо вместе работать над реформой бюджета и европейской социальной модели. Меркель указала на наличие пределов своим полномочиям. В частности, ее беспокоили региональные фонды для Восточной Германии; но в целом идея демонстрации всей Европе собственной политической энергичности пришлась Меркель по вкусу. Ей, оказывается, звонил Верхофстадт, просил выступить против британцев и в качестве канцлера первым делом посетить с официальным визитом Брюссель; по словам Меркель, оба предложения немало ее позабавили; она намерена ехать сначала в Париж, а потом в Лондон.
С преемником Ширака Тони легче нашел общий язык. Во время двусторонней встречи 2005 года Ширак просил Тони отказать Николя Саркози, жаждавшему пообщаться (он как раз собирался в Лондон). Насчет формы отказа Ширак не заморачивался — предложил отделаться фразой: «У меня на это время уже назначена важная встреча». Саркози, когда узнал об этих кознях, здорово разозлился и по телефону обвинил Тони в трусости. Ширак — он прессовать любит (что давно не секрет); ему трудно противостоять. Саркози спросил, нельзя ли встретиться где-нибудь в другом месте, не на Даунинг-стрит; мы решили, что вполне подойдет старое здание Лондонского муниципалитета, ныне отель; и чтоб никакой прессы. Саркози явил бездну дружелюбия; поделился планами на новые отношения с Британией. Когда стали прощаться — настоял на том, чтоб проводить Тони до холла. В каковом холле, на выходе из лифта, нас встретила французская пресса. Мы не слишком удивились. Тони покритиковали — дескать, не стоило так рисковать из-за Саркози; действительно, в результате Сеголен Руайяль, соперница Саркози от социалистов, исключила Лондон из своего предвыборного турне. Однако Тони твердо придерживался мнения, что нельзя быть «немножко беременной». Раз уж сотрудничаешь с очередным лидером, иди до конца, не перекладывай яйца из общей корзины. Ему импонировала неугомонность Саркози. Задержись Тони в премьерском кресле — стал бы отличным посредником между Саркози и Меркель, отношения которых нельзя назвать ровными.
Нынче британский премьер не может рассматривать европейскую политику как внешнюю; он рассматривает европейскую политику как самую что ни на есть внутреннюю, вследствие чего МИДу в ночных кошмарах снится похищение Европы из сферы его, МИДа, компетенции. Робин Кук, будучи министром иностранных дел, в мае 1998 года сетовал: дескать, Питер Мандельсон (тогда — министр без портфеля) пытается превратить Кабинет министров в Министерство Европы. Я убеждал Робина в обратном; Питер не дремал. Напряжение росло. Преемник Робина, Джек Стро, в 2004 году хотел провести референдум по европейской конституции от лица МИДа. Тони сказал «нет»; разве что референдум будет от лица Кабинета министров. Джеку это не понравилось; впрочем, кампания все равно не состоялась. Учитывая, что огромная доля европейского бизнеса напрямую связана с внутренними делами, оставлять Европу в ведомстве МИДа — полный анахронизм. Мудрый премьер непременно переведет Европу в ведомство Кабинета министров — во главе с министром по делам Европы с соответствующими полномочиями.