"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17
Шрифт:
Замечаю:
— Ну, насколько я могу судить, общественное мнение как раз решительно против войны и любое правительство, которое на это решится, немедленно падёт под натиском улицы. Это же политическое самоубийство. Дела Британии полностью расстроены, экономика даже не в упадке, а почти летит в пропасть, в армии брожения, на флоте тоже неспокойно. Какая большая война в этих условиях? Я уж не говорю о который месяц прокатывающихся по островам волнах митингов и забастовок. В чём план Даунинг-стрит?
Принц усмехнулся:
— На Британию должны напасть.
Поднимаю бровь:
— Кто? Марсиане?
— Русские.
— Хм… Продолжай.
Паллавичини не спешит,
Наконец он заговорил:
— Завтра-послезавтра в прессе Метрополии и колоний начнётся массовая пропагандистская кампания относительно зверств русских кровожадных «kazaken» и «jigit» на занятых территориях Китая и Кореи. О том, как страдают и голодают японские дети, как без угля, который уничтожается варварами из Московии, зимой будут замерзать и умирать сотни тысяч семей. О том, что весь цивилизованный мир должен протянуть руку гуманитарной помощи Японии, которая, как известно, подверглась неспровоцированному нападению со стороны России. Ну, и в таком вот духе.
Усмехаюсь. Где-то я такое уже слышал.
— А дальше?
— Дальше? Пока будет длиться вся эта пропагандистская шумиха, будут сформированы два больших конвоя. Один со стороны Сингапура и Гонконга, а другой со стороны Австралии, в порте Дарвин. «Гуманитарные конвои» будут охранять корабли Royal Navy, в том числе и тяжелые. И на каждом транспорте будет реять британский флаг. Прессе дадут много поснимать транспорты с зерном, рисом и прочим продовольствием, транспорты с углём и танкеры с нефтью. Поставки оружия на первом этапе слишком выпячивать не станут, а если что и попадёт в прессу, это будет подано, как оружие, необходимое для защиты простого народа Японии от бесконечных варварских русских бомбардировок. После чего, оба конвоя двинутся в сторону японских берегов. По задумке Даунинг-стрит, русские попадут в безвыходное положение — если не решатся напасть на конвой, то блокада Японии будет по факту прорвана и вся стратегия войны, принятая русскими Штабами, окажется несостоятельной. В Лондоне же это раскрутят в прессе, как тот факт, что британский лев по-прежнему силен, а варвары знают своё место. И тогда конвои в Японию пойдут просто потоком. Если же твой флот решится атаковать, то это будет объявлено неспровоцированным нападением русских варваров на гуманитарную миссию под британским флагом. В этом случае, премьер-министр выступает с гневной речью, России объявляется война. Возбуждение масс, всплеск патриотизма. Он, конечно, пройдет через три-четыре месяца, но выборы-то через два, не так ли?
— А не боятся в Лондоне войны в Европе?
Принц покачал головой.
— Нет, они всё просчитали. Основная масса боеспособных войск России сейчас на Дальнем Востоке. Включая основные силы авиации. Со своей территории ты Британию не достанешь никак. Равно как и с территории Италии. Германия в войну не вступит, на море с англичанами они тягаться не могут, тем более что часть немецкого флота тоже ушла в Юго-Восточную Азию. Франция тем более воздержится. Так что в Лондоне уверены, для основной массы населения Метрополии это будет просто очередная военная кампания на другой части планеты, новости о которой можно просматривать, намазывая масло на хлеб за завтраком.
— А Суэц?
— А что — Суэц? Взять ты его не сможешь, там серьезные укрепления и сосредоточено половина британской средиземноморской эскадры, прикрытой серьезными системами противовоздушной обороны. Повторить ситуацию весны 1918 года вокруг Суэца тебе не дадут. К тому же к ним на усиление отправлена дивизия тяжелых кораблей из состава Гранд-Флита. Так что…
Паллавичини развел руками.
ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. МРАМОРНЫЙ ОСТРОВ. 31 октября 1921 года.
Я курил трубку, глядя вниз, через балюстраду. Вон Маша пьет чай с женщинами наших гостей, вон Барух читает газету, куря при этом сигару и попивая виски со льдом. Два принца прохаживаются по набережной, обмениваясь, промежду прочим, интересами, заинтересованностями, активами и обязательствами на сотни миллионов фунтов, марок, долларов или рублей, наслаждаясь параллельно с делами воздухом последнего дня октября.
Да, уж, последний день октября. И пусть в Мраморном море теплее, чем в Чите, но я был уверен, что нас ждёт очень горячий ноябрь и не менее горячая зима. Шестерёнки закрутились, и я пока не мог спрогнозировать, куда нас приведёт её движение вперёд. Куда-то да приведёт. Как хорошо сейчас в пыли, грязи и холоде какому-нибудь капитану в окопах под Мукденом или в Корее. Ему, по крайней мере, всё ясно — свои рядом, враг — там. А у меня всё было несколько сложнее в жизни.
Если отвлечься от высоких финансовых сфер, то объявленный Паллавичини ход Британии действительно ставил нас на растяжку. И атаковать нельзя, и не атаковать тоже. Цугцванг в самом классическом виде. Стоит отдать должное и английскому умению играть вдолгую, и опыту Форин-Офиса, и мастерству их Адмиралтейства, и разумности правительства на Даунинг-стрит, 10. Да и без моего царственного собрата Эдика там тоже не обошлось. В общем, нашей «изящной игре» они противопоставили свою — еще более изящную.
Уважаю.
Бить или не бить, вот в чём вопрос, как сказал бы в этом случае Шекспир.
Шестерёнки крутились у меня в голове со скоростью звука. Нет, конечно, я тут мог вновь объявить сбор Генштаба и Адмиралтейства, устроить совещалово, но всё это пустые разговоры, если у самого правителя, который заодно исполняет обязанности полководца, нет понимания стратегии действий. А у меня её не было.
Паллавичини вовремя меня поставил в известность о планах Лондона. У него, конечно, свой интерес и очень-очень большой интерес, но, всё же, известие пришло вовремя. Как и был вовремя слит 1917 году Домом Ротшильдов-Эфрусси план операции германцев при Моонзунде, в обмен на возврат некоторых их активов в России. Впрочем, они считали, что ничем не рискуют, что, получив такое известие мы всё равно ничего не сможем сделать. Но, как-то не срослось. У них.
Вызвав генерала Качалова, я, отдав ему несколько повелений, спустился по ступенькам на площадку колоннады. Навстречу мне, неспешно сложив газету, поднялся из кресла Барух.
— Ты меня ждёшь, Берни?
Тот кивнул.
— Сегодня здесь все ждут именно тебя, Майкл. Для того мы и прилетели.
Согласно склоняю голову:
— Да, конечно. Слушаю тебя, Берни.
Мы, по аналогии в двумя другими членами Клуба, пошли вдоль набережной.
Наконец, Барух заговорил.
— Накопилось несколько вопросов и предложений. Как вы смотрите на то, чтобы устроить промышленную революцию не только в России, но и в Китае?
Хмыкаю.
— Куш больно хорош?
Кивок.
— Да, потенциально, лет через двадцать-тридцать, это был бы чудесный проект. Очень перспективный с точки зрения нашего бизнеса.
— Берни, вам всем хорошо известно, что Россию ограбить я не дам. Империя — основа моей власти и моих возможностей.
Барух предостерегающе поднял руки перед собой, обратив ладони ко мне.