Новый мир. Книга 3: Пробуждение
Шрифт:
— Рядовой Руд?! — поразился я, с трудом узнав черты одного из легионеров из 3-го взвода своей роты, прибывшего с Грей-Айленд приблизительно в одно время с Орфеном.
— Капитан Сандерс? — прошептал тот, едва ворочая языком.
— Проклятье! Что с тобой случилось?
— Я выбыл из боя. Простите меня, сэр, — виновато прошептал тот.
— Тебе не за что извиняться! Как это произошло?
— «Зекс», сэр. Стекло шлема треснуло. Совсем маленькая трещинка, я даже не заметил. И всего лишь за пару секунд, пока я ее не заклеил герметиком, случилось это, — парень с трудом выговаривал слова,
— Проклятье, — выругался я.
Ничего другого от применения «Зекса» ждать и не стоило.
— Надо было принять двойную дозу концентрата, сэр, как говорил генерал. Я послушался вашего совета не делать так. Но стандартной дозы едва хватает, чтобы выдерживать боль.
— Ты хорошо держишься, — похлопал я его по плечу, чтобы взбодрить. — Ты — счастливчик, Руд! Теперь ты едешь в госпиталь. А оттуда, подлечившись — прямиком домой!
— Правда, сэр? — расширив глаза от удивления, заторможено переспросил он. — Домой?
— Еще бы, конечно! Это прямой билет домой, Руд! Мне бы так!
Парень пока еще не вполне понимал, что остался сильно изуродованным. Впрочем, все это может исправить пластическая хирургия. Если подумать, то его участь совсем не так уж плоха в сравнении с участью многих его братьев по оружию, которые лишились либо жизней, либо таких органов, без которых жизнь в обществе станет совсем уж затруднительной.
— Откуда ты, Руд? Где твои родные места? — захотев как-то подбодрить парня, спросил я.
— Я… э-э-э… сэр, я… — растерялся боец.
Я вздохнул и потрепал бедолагу по плечу, позволяя не отвечать на вопрос. Ответ на него, после Грей-Айленда он, возможно, уже и сам не помнил.
— Расскажи-ка мне лучше вкратце что там внизу. Когда ты в последний раз видел наших?
— Не так уж давно, капитан. Эта херня случилась со мной, наверное, минут двадцать назад. Хотя, может быть, позже. Простите, сэр. Сложно следить за временем, когда твоя рожа горит огнем.
— Все в порядке. Рассказывай что знаешь.
— У меня начались проблемы из-за пробоины в шлеме, едва мы спустились вниз, в шахту этого лифта. Сэр, вам следует предупредить всех, чтобы они проверили герметику перед тем, как спускаться. Этот газ — настоящий кошмар.
— Знаю, Руд. Что с отрядом?! Сколько там людей?! Куда они пошли?!
— Отряд был большой, капитан. Из наших — человек пятнадцать. И человек сорок, а то и все пятьдесят, из роты «Альфа». За старшего — капитан Тауни — этот, который похож на бульдога. Ничего, что я говорю так о капитане, сэр?
— О, нет, ты еще очень мягко выразился. Бульдог — неплохая псина в сравнении с этим засранцем. Так куда они пошли?
— Шли, кажется, к важной штуке, которая управляет противовоздушной обороной. Или что-то в таком духе. Мне не говорили подробностей, сэр. Я же просто мясо.
— Евразийцы вам встречались?
— Мне — нет, сэр. Я ведь далеко не дошел, — виновато пролепетал легионер. — Там внизу, у шахты лифта, «Крестоносцы» устроили опорный пункт. У них там есть типа карта — кто куда пошел и где кто должен быть. Поговорите с ихним старшим, может поможет.
— Ясно. Спасибо, Руд. Держись.
— Это вы там держитесь, сэр. Хуже места я еще в жизни не видел.
— Прорвемся, — заверил его я с преувеличенной для этой ситуации бодростью.
§ 25
Пока я допрашивал Руда, очередь на спуск дошла до нашего отряда. Потрепав парня по плечу на прощание, я двинулся к шахте лифта. В моем ИРД почти не осталось топлива, так что пришлось снова использовать спусковой трос.
Обрушившаяся кабина огромного грузового лифта покоилась на дне лифтовой шахты. Крышу кабины вышиб взрыв — ее искореженные останки валялись на полу лифта. Приземлившись, я отстегнулся и освободил место для следующего спускающегося. Кабина была изрядно запачкана кровью. Трое медиков смотрели вверх, наблюдая за подъемом носилок. У стен сидели и лежали раненные, ожидающие очереди на подъем. Ранения у некоторых были очень серьезными — их стоны эхом отзывались в огромной шахте лифта. Вокруг раненых хлопотал еще один медик, едва успевая вводить всем обезболивающее.
Снаружи, у входа в лифт, я увидел пустой контейнер, пестрящий угрожающими красными знаками с черепами, предупреждающими о самой высокой степени химической угрозы. Я знал, что значат эти знаки. Так маркировали бинарные химические боеприпасы.
Контейнер был заполнен с одной стороны — прозрачной жидкостью, внешне неотличимой от воды, с другой — бесцветным газом. Субстанции разделяла толстая, очень прочная, герметичная перегородка, исключающая их случайное взаимодействие. И жидкость, и газ были сами по себе совершенно безвредны — человек мог совершенно спокойно искупаться в первой и вдохнуть второго, не причинив своему здоровью особого вреда. Но когда срабатывал детонатор, перегородка открывалась и безвредная жидкость вступала с безвредным газом в химическую реакцию, образуя одну из самых агрессивных субстанций, какие когда-либо были изобретены человечеством.
— Вот дерьмо, — шокированно прошептал я себе под нос, вспомнив слова Томсона. — Ублюдок не соврал. Они все-таки это сделали!
Воздух за пределами лифта был на вид почти чист. Лишь присмотревшись, можно было разглядеть легкую, обманчиво безобидную дымку, похожую на горячий водяной пар. Но газовый анализатор моего костюма тревожным писком призывал не доверять «пару», предупреждая о критическом, смертельно опасном содержании в воздухе отравляющих веществ.
Около двери лифта стояло устройство, напоминающее огромный вентилятор, подключенное к громко дырчащему переносному генератору. Этот аппарат не позволял загрязненному воздуху проникнуть в кабину, где многие из раненых вынужденно остались без противогазов.
— Следите за герметикой, — в который раз мрачно предупредил я легионеров, столпившихся в кабине. — Малейшая неисправность системы дыхания — и вы покойники. Отверстие в костюме — вы тоже покойники, только более медленно и мучительно. «Зекс» повсюду. Он тяжелее воздуха — не улетучивается, а наоборот, оседает все ниже.
— Тем лучше! Все евразийцы уже, должно быть, подохли как тараканы! — воодушевленно предположил один из легионеров.
— Что тут хорошего?! Я собирался сам прикончить этих ублюдков! — агрессивно отозвался один из его коллег, накачанный, видимо, стимуляторами по самое «не могу».