Новый мир. Книга 4: Правда
Шрифт:
— Я скажу им, что мы здесь лишь по одной причине. Потому что мы — все-таки люди. Люди ничуть не в меньшей степени, чем они. Достойные уважения ничуть не в меньшей степени, чем другие. Достойные нормальной жизни ничуть не меньше, чем они. И мы больше не принимаем в свой адрес оскорблений. Нет! Больше не принимаем презрения, плевков, косых взглядов! Потому что мы их не заслужили! Уж точно не с их стороны! Не со стороны тех, кто сидел дома и ждал, чем все закончится!!!
Я сам не заметил, как сорвался на крик — и этот крик эхом разнесся по залу, гармонично слившись с ропотом разволновавшихся людей.
— Мы воевали так же, как миротворцы. Мы были на службе у правительства
Одобрительный гул усилился ещё больше.
— Да! Да, чёрт побери! — доносились крики из разных уголков зала.
— Нам ведь так это объясняли, верно? «Это все формальность, неважно, ведь это война». Это вам говорили, или нет, бойцы?! — войдя в раж, кричал я.
— Да!
— Да, черт возьми!
— И мне втирали то же самое! А что же теперь?! Почему-то наши власти забыли всем объяснить, кто мы на самом деле такие! Почему-то они лишь рады, что мы стали козлами отпущения, что мы одни несем это бремя, принимаем на себя весь тот негатив, ненависть, отторжение, которые вызваны: самыми сложными, неприятными и неоднозначными решениями; самыми постыдными и непростительными ошибками; самыми жуткими и позорными преступлениями. Их решениями! Их ошибками! Их преступлениями!!!
При слове «преступления» я уже был где-то в другой Вселенной. Наверное, мое лицо было в этот момент искажено ненавистью и безумие. Но, даже если это и так — разъяренная толпа была со мной на одной волне.
— Где наши генералы?! Где те, кто посылал нас в бой, вкладывал нам в руки оружие, накачивал нам всю эту дрянь в вены и в мозги?! Они стоят рядом с нами под реками грязи?! Принимают вместе с нами весь этот позор, все это презрение?! Почему они не выходят вперед, такие же железные и непреклонные, какими они были тогда, одним движением руки посылая тысячи на смерть?! Почему не принимают ответственность за свои поступки с такой же решительностью, с какой они их совершали?!
Когда я говорил это, перед моим лицом был Чхон. И я надеялся, что он это слышит.
— Знаете что? Вы как хотите, а я больше не буду мальчиком для битья. Я больше не буду носить на себе клеймо за чужие грехи. Какое мое требование, спросите вы? Я скажу вам! Мое требование: верните мне все то, что вы у меня забрали! То, что еще можно вернуть, в отличие от моего здоровья, моего сна, моей молодости, даже моей потенции, которые навсегда остались там, на этих чертовых радиоактивных пустошах, в вонючих катакомбах, ущельях и горах, среди гниющих трупов и руин! Верните мне мое имя, мою честь, мое наследие! Расскажите наконец всем, кто мы на самом деле такие, что мы совершали и по чьему приказу, для чего все это было нужно! А если не хотите рассказывать… что ж… мы сделаем это сами.
Я сделал долгую паузу, прежде чем продолжить:
— Это ведь моя предвыборная речь, верно? Так давайте я скажу вам, ребята, что я сделаю, если вы выберите меня в правление. Я объявлю акцию, которая называется: «Правда о войне». Акцию, в рамках которой каждый из нас — каждый, кто захочет — расскажет правду о том, что он делал на этой проклятой войне. И я стану первым, кто сделает это. Я расскажу о том, как на самом деле велась и как была выиграна эта война. Расскажу все о тех мерзостях, которые совершались моими руками для того, чтобы наши светлые-пресветлые власти могли умыть свои и сказать: «О, нет, мы здесь не при чем». Расскажу, кто приказывал мне это делать, кто стоял за ним, и за ним, и за ним, и куда ведет эта чертова
Зал неистовствовал. Но я умудрялся перекричать его.
— Потому что все знают, куда она ведет! Все, мать вашу, знают это, но бояться сказать! Прячут глаза в пол, потакают тотальной лжи, которая сыплется отовсюду — из Сети, из телика, из пропагандистских фильмов, из лживых мемуаров! Ах, вам так спокойнее спится, ребята?! Так знайте, что я не буду дарить вам спокойный сон ценой своего сна! Больше нет! Ведь эта война нужна была всем нам, верно?! Речь шла о нашем выживании?! Тогда мы все, каждый из нас, должны разделить ответственность за то, какой ценой была достигнута победа! А если окажется, что вы не согласны с теми средствами, которые были применены — так задайте, мать вашу, вопросы тем, кто за этот ответственен! Не нам! А тем, за кого вы голосовали! И пусть они скажут: «Да, я сделал это, потому что так было нужно для победы». Или пусть тот, кто сделал это без их ведома, пойдет под трибунал! Пусть сядут за решетку! И я сяду с ними, если так будет нужно! Но я больше не буду терпеть лжи, не потерплю трусости и перевода стрелок! Нет, ребята!
От обилия воздуха, который я выпустил из легких с криками, кружилась голова. А может быть, от сознания того, что я перешел Рубикон. Но это было уже не важно. Жребий был брошен. Так что мне оставалось лишь посмотреть прямо в объектив камеры, которая все это время снимала меня, и сказать, обращаясь лично к Чхону, лично к Гаррисону, лично к Роберту Ленцу:
— Пришло время всем ответить за свои дела.
Глава 5
§ 23
Обычно во сне или беспамятстве люди переживают события, которых никогда не было в реальности. А бывает — нереальные интерпретации тех, что происходили давно. В этот раз у меня перед глазами прокручивалось то, что происходило в реальности только что — с точностью до деталей.
Я видел зал Молодежного китайского театра, переполненный неистовствующими людьми, похожий на волнующееся море, готовое смыть любые укрепления и плотины. Слышал рядом громогласные речи Уоррена Гэтти, Сильвестра Торнтона и других, присоединившихся к моему страстному призыву и желающих внести свою лепту в то, что на их глазах зарождалось.
Видел экран исполинского дисплея, выведенного Чарли Хо прямо над сценой, на котором журналисты ABC в прямом эфире воодушевленно рапортовали об операции отряда «Стражи» Сил быстрого реагирования полиции Сиднея по нейтрализации террористов, захвативших Бокс Хэд, а журналисты Indosiar на другой половинке экрана встревоженно сообщали об усилении активности полиции в центре города, что может свидетельствовать о подготовке разгона всех демонстрантов.
Видел, как в кадре на этом дисплее оказалась огромная сцена, смонтированная в центре площади Содружества. Сцена, перед которой, словно океан, раскинулась 50-тысячная толпа, а с нее махал рукой, держа в руках гитару, Роджер Мур, а за ним — вся группа Salvation. «Вы что, собрались уходить?!» — задорно обратилась рок-звезда к орущей в экстазе толпе, которая, получив инъекцию коллективного адреналина, стала полностью иммунной к страху. — «Что, и даже пару песен не послушаете?!»
Видел каких-то оппозиционных политиков — Франциско Ферреру, Бенджамина Боттома, Аманду Йоргенсен и даже Робера Фламини — которые, оставаясь в безопасности в Канберре или где-то за границами Содружества, красноречиво призывали людей выходить на улицы, не бояться, не прятаться, несмотря ни на какие угрозы — «ради свободы, ради демократии, во имя будущего».