Новый мир. Трансформация
Шрифт:
Они снились мне всю ночь: знаки и символы мирной земной жизни, в которой не было ни Доменике, ни Канделиуса, ни восхитительно прекрасной и поразительно отсталой Новой Венеции. Кажется, это было прощание.
[1] Игристые вина, произведённые на территории итальянского региона Пьемонт, в области Асти.
Дворец Пандоры
Проснулась я от громкого стука в дверь. И, вскочив с кровати, подвернула ногу и больно ударилась косточкой о каменный пол. Чёрт бы побрал Доменике, с его зацикленностью на римлянах! Не делаешь дома окна, так хоть обеспечивай комнаты
И тут же стена позади меня озарилась красноватым светом, а спину стало ощутимо припекать. Обернувшись, я отскочила к двери, забыв о больной ноге — матрас на кровати весело горел, распространяя запахи каких-то пряных трав. Ну что ж, почти как я хотела — в комнате стало намного светлее. Любуясь делом рук своих, я быстренько оделась и открыла дверь, приглашая Доменике полюбоваться устроенным мной костром.
— Зачем ты это сделала?
Бенанданти, снова вырядившийся в красный плащ (хорошо хоть не белый, с кровавым подбоем) и прижимающий к животу что-то большое, завёрнутое в серую ткань, ничуть не удивился пожару. Мгновение — и матрас потух, даже не подымив на прощание. То есть, магия не связана с солнечным светом? Иначе как бы мы смогли колдовать в комнате, лишённой окон? Просто смена времени суток?
— Нечаянно. Света очень хотелось.
— Обычно мы даём новичкам успокаивающий отвар. Но я думал, что тебе он не понадобится. — Доменике буквально впихнул мне в руки свёрток. — Переодевайся, и пойдём к дожу. По дороге посетим скуолу[1] алхимиков, приобретём тебе немного отвара.
Дождавшись, пока Доменике оставит меня одну, я аккуратно положила одежду на кресло и с некоторым трепетом развернула серую ткань.
Серое нижнее платье из какой-то мягкой ткани типа хлопковой я надела без проблем, а вот два других заставили меня призадуматься. Собственно, в одном из них — зелёном, распашном, с широкой юбкой, рукавами-буффами и стоячим воротником, отделанным кружевом, — не было ничего сложного. Надела, пуговку на талии застегнула — готово. Но это платье было верхним. А нижнее золотистое платье, украшенное только узкой полосой кружев на запястьях, имело хитрую шнуровку на спине. Ну да, знатные дамы Венеции одевались с помощью служанок, местные явно используют магию. Но я не готова к такому филигранному телекинезу!
Почувствовав, что температура в комнате поднимается, я заставила себя успокоиться. Ну, подумаешь, нет ни служанки, ни филигранного владения магией. Зато есть Доменике, который, собственно, и додумался принести мне именно такое платье. По земным меркам я выгляжу вполне прилично: нижнее платье доходит до колен и открывает грудь только на две трети, даже соски не видно. И вообще, не сказала бы, что местные полупрозрачные платья намного скромнее.
Сказано — сделано.
— Доменике, мне нужна твоя помощь!
Бенанданти, до того момента задумчиво стоявший в прихожей, повернулся ко мне. И сразу же отвернулся.
— Прикройся! Благородной даме не следует демонстрировать нижнее платье!
То есть, пялиться на благородную даму, когда она лежит в ванной вообще без одежды — можно? Или я тогда ещё за благородную даму не считалась?
— Я не могу самостоятельно затянуть шнуровку на золотистом платье. Тебе придётся мне помочь, руками или магией, или принести наряд в греческом или римском стиле — его я и сама надену.
— Хорошо. Влезай в платье и стой спиной к двери, я помогу.
По-моему, это называется ханжество.
Когда я наконец-таки облачилась в платья, влезла в туфли из мягкой кожи на десятисантиметровой платформе и сочла себя готовой к выходу, Доменике протянул тонкую цепочку, украшенную крупным синим камнем.
— Надень это на голову. Камень должен быть надо лбом. Волосы наши женщины обычно собирают магией, я тебе помогу.
Света, помни, со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Доменике лучше знает, как принято одеваться для визита к дожу. Но почему мне так не нравится эта цепочка?
Несмотря на обещание Доменике, к алхимикам мы не пошли. На середине дороги бенанданти буркнул, что мы уже неприлично опаздываем, и он верит в мой самоконтроль, поэтому мы не станем тратить время зря и отправимся прямиком во дворец.
Площадь Марка и Доменика — сердце аристократического квартала Новой Венеции — была огромна. С трёх сторон росли неправдоподобно ровные и одинаково ветвистые деревья, покрытые желтоватой листвой. Мелкие камни, которыми вымостили площадь, складывались в какие-то узоры или даже рисунки, совершенно невидимые с земли. А посреди площади стояла золотая лестница. Каюсь, сначала я по привычке подумала, что эта инсталляция на библейские темы весьма неплоха.
— Нас ждут. — Недовольный голос Доменике резко вернул меня к реальности: сомневаюсь, что местные художники уже додумались до подобных форм художественного искусства. Значит, лестница имеет вполне очевидное назначение, и куда-то ведёт. Жаль, конечно, что не в Тир-на ног`т [2].
Пятьдесят золотых ступеней! Которые, по словам Доменике, принято преодолевать без помощи магии! Оказавшись перед огромной, золотой же, дверью, лишённой замочной скважины и ручки, я так устала, что напрочь перестала беспокоиться о том, не ловушка ли это приглашение. Схватят, так схватят — лишь бы бегать по лестнице не заставляли. Одно только интересно: дверь же не наружу открывается?
Доменике приложил руку к двери и, видимо постучался: дверь затряслась, хоть я и не ощутила никакого изменения в атмосфере. Странно. Надеюсь, дело в том, что сейчас вокруг нас огромное открытое пространство, а до этого я применяла магию только в комнате.
Дверь медленно и величественно распахнулась. Звук труб и барабанов, играющих что-то в меру торжественное, в меру воинственное, вырвался из дверного проёма, оглушая и дезориентируя. Да, нас действительно ждали.
Доменике наклонил голову и протянул руку вперёд, намекая, что я должна войти внутрь первая. Чёртов этикет! Ка же страшно, как же мне страшно.
Огромный холл был практически пуст — только мраморная лестница, украшенная какими-то драгоценными камнями, складывающимися в причудливые узоры, да стоящие у её подножия человек десять музыкантов в лохматых одеждах, отдалённо напоминающих шубы. Стараясь держать спину и голову прямо, я прошла к лестнице, и стала медленно подниматься по ней. Сзади, примерно одной ступенькой позади меня, шёл Доменике.
Музыка смолкла, едва мы вышли на широкую площадку, устланную пушистым белым ковром. Три деревянных двери, покрытых тонкой резьбой, выходили на площадку, но открыта была лишь центральная. Я уже хотела шагнуть внутрь заполненного людьми зала, но Доменике прикоснулся к моей спине. Понятно, здесь вперёд пойдёт он.