Новый папа
Шрифт:
Отряхиваясь, Ян открыл автомобиль, сел за руль и поскорее захлопнул дверь. Ветер он не любил. С ветром, особенно с порывистым и холодным, были связаны неприятные воспоминания. Сильный ветер дул в день, когда убили Рената. Те события зафиксировались в памяти очень чётко. Ян помнил безразличное лицо следователя, тревожный шелест плаща, молоток в прозрачном пакете и брезент носилок, прогнувшийся под мёртвым телом. Но сильнее всего запомнился именно резкий ветер, словно гнавший его от дома погибшего друга.
Давняя трагедия, неизвестно зачем всплывшая перед глазами, всё ещё причиняла тупую боль. Впрочем, показывать её Ян не хотел, да уже и разучился. В его понимании, умение спокойно принимать любые превратности судьбы было обязательным навыком мужчины. Так и Ренат учил: быть смелым и не унывать. И, кажется, у Яна это получалось. Только с годами организм сам стал реагировать на ветреную погоду. Будто от ветра страдала сердечная мышца.
«Хотя сегодня, надо полагать, и без ветра будет достаточно поводов взбодрить миокард, – подумал Ян, запуская двигатель. – На чём, интересно, передвигается этот разрушитель семейной идиллии? Судя по голосу, он человек южный».
Образ Марины на переднем сиденье тонированной «Приоры» рядом с бородатым крепышом в бейсболке FBI вызвал кривую усмешку.
Правду говорят: «Обманутый супруг узнаёт обо всём последним».
Теперь, когда тайны открылись, замечательная память Яна услужливо подкидывала ему одну картинку за другой. И любой из них хватило бы для известных подозрений. Вот яркий румянец на обычно молочно-белых щеках жены, когда она на ходу придумывает, почему не успела заехать в ателье и получить его пальто, вот она долго не берёт трубку, а ответив, говорит тихо, отрывисто, задыхаясь, будто спешит выйти для разговора в другое помещение, вот по вечерам уходит с телефоном во двор и пропадает там по сорок минут. Наконец, в течение последнего месяца у жены наблюдались совершенно необычные перепады настроения. То сидела и смотрела в одну точку, то, наоборот, радостно хохотала без повода. Ян, давно утвердившийся во мнении о невысоких умственных способностях жены, скептически думал: «Смех без причины…». Однако, причина, оказывается, была, а в дураках остался он сам. И ещё вопрос: у кого тут слабые способности?
Быстро проскочив центр, водитель пересёк мост и повернул направо – в проулок. Дорога вилась вдоль ряда частных особняков. Разные по размеру и цвету, все они имели общее свойство – были дорогими и подчёркивали статус владельцев.
Свернув к своему двухэтажному кирпичному дому, Ян нажал кнопку на брелоке, дождался, когда тяжёлые автоматические ворота откатятся в сторону, и въехал на парковку. Жемчужный Range Rover Марины стоял на обычном месте.
Выйдя из автомобиля, мужчина на секунду остановился и потёр ладонью затылок. Ночной недосып в союзе с похмельем возвращали отнятую было ледяной водой территорию. Подкатывала тошнота, любое движение отдавало болью в висках. Но сильнее всего тяготил предстоящий разговор. Решительный, прямолинейный, сильный человек, он привык командовать, а не выяснять отношения. Слушать глупые объяснения жены, перестирывать грязное бельё, доказывать, кто и в чём виноват, заранее представлялось пошлым и нелепым. Пусть Марина живёт с кем хочет и как хочет. Проскочила даже мыслишка: плюнуть и просто уехать. Только следовать таким рекомендациям Ян Иннокентиевич себе не позволял. Во всём нужно разобраться, понять причины, исключить ошибки в будущем.
Кроме того, ведь не жена его беспокоила. Нашла мужика – и скатертью дорога. Но с ней оставался сын – Рома. И вчера, когда после разговора с супругой Ян направился к выходу, он видел, как мальчик смотрел на него. Глаза не выражали ни сочувствия, ни теплоты. Холодный, пустой взгляд, а на лице полное равнодушие.
«Что же, ему совсем всё равно: есть я или нет? – думал Ян, шагая к крыльцу и вынимая ключ. – Столько сил вложено, столько внимания и за это никакой благодарности? Может быть, Марина права и он уже подсел на наркотики? Да нет… На наркомана Рома не похож. И та таблетка, которую нашла жена, значит не много. Вполне мог таскать в кармане, чтобы от друзей не отставать. Что я, наркоманов не видел?».
Видел и видел достаточно. В молодости Ян Иннокентиевич не был избалован проживанием в элитных особняках. В панельном гетто в начале девяностых психотропное образование начиналось с пятого класса, а у особенно одаренных и раньше. Выдавив в целлофановый пакет, нюхали клей «Момент», дышали парами бензина, пили всякую дрянь. Самые активные пользователи постепенно дорастали до героина. Ян сомневался, чтобы кто-то из них был ещё жив. Беспокойные лица, заискивающие глаза, худоба, вздувшиеся вены.
«Нет, сын не наркоман, – решил Ян, поворачивая ключ, – но почему ему так всё равно?».
Дверь оказалась закрытой изнутри. Пришлось звонить. С минуту из дома не было слышно ни звука. Затем в панорамном окне, напротив лестницы, мелькнула фигура. Щёлкнул замок. Рома, в серой майке с кровавым принтом и дырявых тёмно-синих джинсах, приоткрыл дверь. На лице – то же безразличное выражение, что и накануне. Кажется, за ночь на щеках добавилось прыщей. Короткие тёмные волосы торчат, будто иглы у ежа.
Придав лицу грустное, но доброжелательное выражение, Ян спросил:
– Привет, Ром, мать дома?
Сын посторонился, пропуская его в прихожую.
– Мама наверху, вещи собирает.
– Ты сам-то как?
– Нормально, уже всё собрал.
Отец поднял брови:
– Хочешь с ней уйти?
Парень, не мигая, смотрел своими тёмными, унаследованными от матери, глазами.
– Чего молчишь?
– А что я должен сказать? Поеду с мамой. Не сидеть же здесь с тобой.
Ян дёрнулся, словно от пощёчины. Любое проявление неуважения действовало на него, как красная тряпка на быка. Марина уже не раз жаловалась на грубость сына. Тот и в его присутствии хлопал дверью или спорил, но хамить в лицо прежде не решался.
На высоких, красиво очерченных скулах Яна заиграли желваки, он придвинулся и тихо, холодно спросил:
– А что здесь со мной не так?
Рома замер. В его глазах, то ли от неожиданности, то ли от испуга, мелькнуло искреннее, детское выражение растерянности. Казалось, ещё немного и он заплачет. Однако вместо этого, мальчик поджал губы и, набычившись, стал смотреть на отца.
Затем, не выдержав, как горохом, сыпанул высоким, срывающимся голосом:
– Что не так? Всё! Нет тут никакого «с тобой». Ты сам с собой. Мама хотя бы разговаривает, а ты только команды даёшь. Я кто тебе, слуга или раб?
Напор сына несколько остудил Яна. Он выдохнул и заговорил спокойнее:
– Что за команды? Учиться, на тренировки ходить, мыться чаще, трусы менять?
– Я не о трусах говорю. Ты целый день на работе, потом в спортзале, вечером у тебя важные разговоры или бокс смотришь. А если минута образовалась, кинешь приказ и дальше – своими делами заниматься.
Упрёки выглядели нелепыми и легко опровержимыми. Наверное, переходный возраст мальчика вновь даёт о себе знать.
– На работе я деньги зарабатываю. В том числе те, которые ты весело тратишь с друзьями. По этому поводу ты что-то претензий не высказываешь. Организация у меня большая, дел много. Иногда приходится и вечером вопросы решать. А тренировки, бокс… Тут, знаешь, как говорят: «В здоровом теле – здоровый дух».