Новый путь
Шрифт:
Витька осторожно кормит меня, потому что руки сильно дрожат и ложкой я в себя, скорее всего, не попаду; но он кормит не только поэтому, а еще потому, что ему приятно это делать. Интересно: что произойдет в момент нашего слияния? Мне это очень-очень интересно, но я согласна потерпеть, ведь это же Витька!
Проснулся я как от взрыва, моментально поняв, где нахожусь. Память у меня хорошая, а противоатомный бункер нашего детства я узнаю сразу же. Что это значит? Ведь мы с любимой ложились спать в нашем доме; почему я просыпаюсь на этой проклятой планете? Что я здесь вообще забыл?
– Витя! –
Звезды! Какая она юная, совсем ребенок! Но ведет себя… привычно, а ведь такого тогда не было. Мое сокровище меня боялась, она тогда всех боялась, маленькая моя. А сейчас – сколько любви в ее глазах! Значит, она – тоже? Ее-то за что?
Похоже, действительно это моя Светка; как только держится… Спокойно попросила отнести на унитаз, спокойно сообщила, что все. Вопрос в том, чего ее после этого прыгать-то потянуло. И напрямую не спросишь, если бункер слушают. Как бы это проверить? Может, химия какая в организме плещется. За столько лет мы уже и позабыли, что это.
Тут меня дернуло осознание: я чувствую ее иначе. Нет единения, что очень грустно, но логично. Для единения любви мало – нужно слияние душ, а медальон… Пока иду готовить завтрак, разглядываю медальон отца. Обычный железный медальон, визуально немного отличающийся от того, что я помню. Надо будет помедитировать, вспомнить, как он выглядел. Разъема считывателя не вижу совсем; это может значить… Пока ничего не может, надо проверять.
Привычно держу себя в руках, давя юношескую истерику. Тело-то у меня молодое, гормоны пляшут, до истерики полшага, но я-то уже совсем другой. И мозги уже работают, и воля совсем другая. Кстати, именно этот факт отрицает то, что нам наша жизнь приснилась. Теорию параллельных миров нам давали на Высшем Цикле, поэтому я ее хорошо помню. Окружающая действительность может быть совсем не нашим прошлым либо же мы прожили один из ее вариантов. Но это подтвердится, если ядерная война была, – тогда вполне могло сдвинуть сквозь грань миров. Но вопрос, почему мы тогда вернулись.
Тут впору думать о высших силах, следы которых Адив, конечно же, встречали, но лично, так сказать, знакомы не были.
Руки готовят кашу для Светки, а я глубоко погружен в свои мысли. Если это наше прошлое, то на пике Слияния у нас будут «Гэлирия» и долгий путь домой. Если прошлое не наше, то уверенности не может быть ни в чем. Но у нас есть наши сны, в которых все можно обсудить. Поэтому план такой: сначала кормлю мою любимую, потом разбираемся, что у нее с головой, затем пытаемся понять, наш это мир или нет.
Все-таки опыт и знания никуда не делись, а это опять же отрицает сон. Не было у нас таких знаний в девятнадцать. У нас тогда вообще никаких знаний не было, только самомнение; как только выжили… Тяжело вздыхаю. Проверяю знания, копаясь в памяти. Полевую медицину мы, кстати, тоже изучали, как и ассенизацию. Так называется работа врачей в условиях катастроф: в Галактике бывает разное. Ну и дар никуда не делся, только надо его активнее развить, благо умею.
С приготовленной едой возвращаюсь к моему котенку, еще в коридоре услышав отчаянные рыдания. У меня едва не останавливается сердце от той боли, что звучит в плаче любимой. Бросаюсь к ней, чтобы успокоить, беру на руки и понимаю: мою Свету накрыло осознанием, отчего она и плачет. Пою ей колыбельную, когда-то написанную специально для нее и доченьки, что тогда была еще в любимой. От этой песни рыдания становятся еще горше. Звезды! За что любимую заставляют переживать все это еще раз?
Да, теперь я уверен, что мы вернулись оба. Если подумать, это логично – ведь мы едины, пусть даже еще не было Слияния. Но наши души навсегда едины, что бы ни случилось, маленькая моя…
– Ну что ты, маленькая, – уговариваю я мой Свет, мою жизнь. – Не надо плакать, мы все решим, все будет хорошо. Сейчас покушаем и все-все решим.
А вот играет она ненатурально. Заметно, что Светка узнала кашу. Эта ее улыбка, от которой хочется только обнимать девушку, по прихоти кого-то окунувшуюся в ад своей юности. Но нужно играть, потому что ситуации я еще не знаю. И я играю с ней, кормя, уговаривая покушать, хотя Светке уговоры не нужны.
Как я мог сразу этого не заметить, ведь в ее глазах столько любви! Как, наверное, и в моих. Котеночек мой…
– Умница какая, так хорошо покушала, – как можно более ласково говорю я ей.
– Ты волшебный, – отвечает Светка, еще раз убеждая в моей правоте.
– У нас все будет хорошо. – Глажу ее, отмечая некоторые признаки отравления специфическими веществами. И тут вспоминаю о накопителе. – Сейчас я тебе экран включу, а сам немного позанимаюсь делами, хорошо?
– Хорошо, – кивает моя любовь, все отлично понимая.
Выкатываю ее кровать, затем в задумчивости смотрю на наши сумки и рюкзаки, выстроившиеся вдоль стены. Вот не помню, когда успел их привезти из тамбура. Впрочем, это сейчас не важно, а важно совсем другое – экран, начальное обследование, медикаменты, окружающая среда. Нужно выяснить, в каком мы мире, что вокруг нас происходит, и заблокировать доступ в бункер.
Подключив накопитель, выбираю те фильмы, которые ей сейчас очень нужны просто психологически, после чего быстро, но внимательно обследую мою любимую. Никак, кстати, на это не реагирующую. По крайней мере не так, как реагировала бы та Светка. А эта в ответ на мои действия только кивает.
– В промежность в душе заглянем, – комментирует она. – Там сначала помыть надо.
– Хорошо, – киваю я, погладив мою любимую.
Вывод: это не сотрясение мозга. Это очень странно действующая химия, выводить которую нужно немедленно. Значит, необходимо заглянуть в рюкзак, куда я упаковал аптечку. Будем промывать любимую полевыми методами, что само по себе не очень приятно, но сейчас необходимо. А потом, на всякий случай, и меня. Я закапываюсь в рюкзак, не понимая, чем думал, когда покупал кучу бесполезного хлама.
Наконец, обнаружив все необходимое, иду в санблок, чтобы все подготовить. Еще любимую раздевать; посмотрим заодно на реакцию. И тела, и самой Светки. Тело может выдать свою реакцию, об этом забывать нельзя.
Показав девушке на пальцах, что сейчас будет, добился только тяжелого вздоха и кивка. Все она отлично понимает, как и то, что выбора у нас нет. Кстати, самому тоже стоит раздеться: стирать одежду здесь муторно из-за лимита воды. Я подхожу к Светке, убираю одеяло, чтобы сделать именно то, о чем предупредил, а любимая только очень ласково мне улыбается.