Новый скандал в Богемии
Шрифт:
– А как же мы? – возмутилась Аллегра, очень похожая сейчас на Ирен в ее лучшие моменты. – Разве мы ничего не стоим?
– Мои дорогие, вы стоите всего, и в этом главная трудность! – Моя подруга встала, взяла бокал Годфри и осушила одним махом. – Нелл сказала, что доктор Уотсон прописал только глоточек, а ты налил как минимум два с половиной. Дуэлянты должны иметь твердую руку и свежую голову. Я провожу тебя в твою комнату.
– Звучит как угроза, – откликнулся Годфри, но его возражение было настолько слабым, что не оставалось сомнений в его нежелании в этот момент оспаривать намерения жены.
– И как
Они вышли из комнаты – прелестная пара, которая, казалось, была создана, чтобы вечно украшать какой-нибудь свадебный торт в идеальной, непогрешимой гармонии.
Как только дверь за ними закрылась, Аллегра с тревогой повернулась ко мне:
– Ох, мисс Хаксли, вы же не думаете, что с мистером Нортоном может что-то случиться?
– Он будет сражаться на дуэли. Обычно ее участникам грозит ранение, а то и смерть.
– Да, но мистер Нортон… он же такой красивый, такой умный, такой веселый…
– Для дуэлянтов это не самые необходимые качества, дорогая.
– Но ведь он вроде бы говорил, что практиковался в стрельбе.
Я невольно закатила глаза – вульгарная привычка, которой, уверена, Ирен при случае пользовалась гораздо эффектнее, чем я.
– Подозреваю, что дуэльные пистолеты, которые недавно преподнесли ему в подарок, впервые познакомили его с благородным искусством поединка. А у короля в подобных так называемых дисциплинах вся жизнь прошла.
– Вы волнуетесь, – обеспокоенно заметила девушка.
– Я… в бешенстве, дорогая Аллегра. Ирен неожиданно так растерялась, что даже рада возможному вмешательству Холмса, – это настолько не похоже на нее! Я была вынуждена наблюдать, как Годфри усиленно обхаживает одна бесстыдная женщина, – я глянула в расширенные сияющие глаза Аллегры, – в своей прямолинейности не признающая никаких приличий или обязательств. Я вне себя, Аллегра, и ничего не могу поделать! Если бы что-нибудь зависело от меня… Я на все готова, я пошла бы на любой риск, столкнулась бы с любой угрозой, лишь бы обеспечить безопасность своих друзей. Но мне ничего не остается, как просто ждать и смотреть на разворачивающуюся драму. – Я вздохнула и уронила руки на свою вишневую бархатную юбку, прочертив на ней следы пальцами. – Прости, что я потеряла самообладание, Аллегра. Подобная ситуация совершенно мучительна для людей моего темперамента, которые полагают, что цель всех разумных людей – спокойный и организованный мир. Мне жаль, что я вообще познакомилась с бароном де Ротшильдом, что я снова поехала в Прагу. Когда мы… вернемся в Париж, – сказала я с комком в горле, так как мне пришло в голову, что мы можем и не вернуться, – я отошлю обратно эту Библию!
– Действительно, мисс Хаксли, дело очень серьезное. Чем я могу помочь?
– Только тем же, что и я. Не причинять беспокойства. Быть твердой. Молиться и надеяться на лучшее.
– О, обязательно, мисс Хаксли! – Милая девочка была готова разразиться слезами. – Ах, если бы дядя Квентин был жив! Он бы нам обязательно помог!
Вот тут и мои глаза оказались на грани довольно неосмотрительного увлажнения. Как бы я хотела посоветоваться с Квентином по поводу этих событий! Человек мира, он бы, по крайней мере, смог уверить меня в некоторых шансах Годфри на спасение. Однако… может, Квентин все-таки жив. И я буду цепляться за эту надежду, как и за веру в то, что Годфри тоже преодолеет испытание, уготовленное ему на завтра.
Мы с Аллегрой без слов пренебрегли нашей традицией довольно сдержанного общения и расцеловались на прощанье, деликатно не замечая слез друг друга.
Вернувшись в свою одинокую комнату, я первый раз в жизни пожалела, что у меня нет чего-нибудь вроде черного пистолетика Ирен. Тогда бы я, наплевав на все формальности дуэльного кодекса, застрелила бы некую дамочку, чье имя начинается на букву «Т».
Глава тридцать вторая
Подземные лабиринты
Не могу сказать за других – начиная с короля Богемии и заканчивая Аллегрой, – но я за эту ночь ни разу не сомкнула глаз.
Я лежала в полумраке, уставившись на слабый свет, пробивавшийся сквозь портьеры. Он падал тонкими узкими полосками, как рассыпанные иголки. О течении времени я судила по тому, как эти сияющие стрелы укорачивались и гасли в одном ритме с путешествием луны по небу.
Даже когда мы узнали, что Квентину угрожает полковник Моран, опасность не была столь внезапной и столь очевидной. И рассвет не ослабит это напряжение, он лишь приведет его в действие. Ирен не сказала, пойдет ли она на дуэль, но я не могла себе представить, что моя подруга пропустит поединок, как не могла представить и того, что туда пойду я.
В комнате стояла такая тишина, нарушаемая лишь тиканьем каминных часов, что, услышав у двери какой-то звук, я подумала, что все-таки заснула и вижу сон.
Звук раздался снова – тихое царапанье. Так в Нёйи Люцифер требовал впустить его в комнату. Неужели отель столь нагло позволяет себе злоупотреблять спокойствием гостей? Или это мыши… могут быть в «Европе» мыши? Или даже… крысы!
Я села в кровати и прислушалась.
Царапанье продолжилось регулярным и теперь уже довольно нетерпеливым пунктиром, и тогда я встала, нашарила домашние туфли, облачилась в халат и подошла к двери.
Поворот ключа остановил царапанье. Я приоткрыла дверь и посмотрела вниз, на ковер в проходе. Там ничего не было – ни маленькой крысы, ни крупной мыши.
Дверь распахнулась одним быстрым движением, почти сбив меня с ног.
– Нелл, ради бога! – зашипело знакомое контральто. – Я думала, ты никогда не откроешь.
– Я решила, что ты крыса… или мышь.
Повернувшись, Ирен захлопнула и заперла дверь за собой:
– Уверяю тебя, я ни то, ни другое. Скорее я Белый Кролик и ужасно опаздываю.
Я уставилась в темноте на подругу. Белыми у нее оставались только зубы, потому что вся она была облачена в черное облегающее мужское платье, которое надевала на прошлые ночные вылазки. Не забыла она и еще одну деталь, не слишком привлекательную, – усики и клиновидную бородку, которые всегда использовала, выступая в мужском обличии.
Ирен сунула мне в руки что-то плотное, но мягкое, как подушка:
– Вот. Надевай, да поживее!
– Что это такое?
– Твое выходное платье.