Новый скандал в Богемии
Шрифт:
– И ваша семья смогла преодолеть такое! – воскликнула я. Кажется, я впервые осознала, как тяжело жилось предкам хозяина замка.
– На том и стоим. Чтобы получить титул баронов во Франции и лордов в Англии, нам сначала нужно было стать богатыми и влиятельными людьми. Возможно, тридцать сребреников – это цена измены. Но тридцати миллионов хватит, чтобы купить уважение, титулы, известность.
– Вы точно как мистер Ворт! – изумилась я.
Барон посмотрел на меня с недоумением.
– Люди вас уважают за ваш талант, но с трудом мирятся с вашим происхождением, – пояснила я.
Он улыбнулся:
– Думаю, с Ротшильдами
Ирен пошевелилась, словно очнувшись от тяжелых дум:
– История, которую вы рассказали, ничего не меняет. Если уж сами Ротшильды не смогли защитить евреев в гетто, то что же можем сделать мы?
– Мы стараемся заботиться о наших братьях, – произнес барон с горечью, – хотя в последнее время уже привыкли к собственной безопасности, стали слишком самодовольными и небрежно относимся к своей вере. Только мой брат Эдмон вкладывает деньги в безумную и обреченную на провал мечту возродить на территории Палестины нашу родину: он намерен отобрать у палестинцев кусок земли и назвать его Израилем. Нет, в целом мы, Ротшильды, не стремимся менять мир, чтобы оградить его от распада. Мы не в силах оказать сопротивление еврейским погромам в России, но мы помогаем тем, кому удалось спастись. Мы не можем уничтожить все гетто, но мы сумели оттуда выбраться и теперь помогаем другим жить за их пределами. На многое мы не в силах повлиять. Мы лишь смотрим и удивляемся. К примеру, слышали ли вы о Големе?
Голем, Голем…
– Я ведь что-то слышала! – Я озадаченно посмотрела на Ирен: – Это какое-то чудовище, верно?
Она пожала плечами:
– Для кого-то он чудовище, а для кого-то мессия. – Ее голос звучал мягко и завораживающе, как у сказочника. – Голема сделали из глины. В Средние века раввин по имени Лёв с помощью каббалы вдохнул жизнь в огромную статую. Говорят, Голем был немым, но обладал огромной силой. Он защищал жителей гетто от ярости христиан. У этого глиняного гиганта была душа. Он полюбил дочь раввина, и его уничтожили. Некоторые считают, что Мэри Шелли написала своего «Франкенштейна» под влиянием этой легенды. В мифе о Големе поднимаются вопросы творения и ответственности, там показано, насколько тонка грань, отделяющая любовь от ненависти. Из этой легенды получилась бы прекрасная опера с трагическим сюжетом. Помню, я говорила об этом Антонину Дворжаку. Интересно, кому досталась бы главная роль?
– Но сегодня, разумеется, в эту историю никто не верит, – сказала я.
Барон молчал. Его сигара догорала в хрустальной пепельнице.
Я вдруг поняла, что в комнате стало совсем тихо.
– Мне известно из достоверных источников, – промолвил наконец барон, – что за последние три месяца Голема дважды видели на малолюдных улицах в гетто. Ростом он выше цокольного этажа здания. Лицо его не похоже на человеческое. Он почти слепой и издает лишь грубые бессмысленные звуки. Однако он двигается, он снова живой, восстал из мертвых.
– И где же видели это чудовище? – спросила я, по-прежнему сомневаясь, как Фома неверующий, но тут же вспомнила рассказ Ирен и резко повернулась к ней. Подруга торжествующе смотрела на меня.
– В Праге, – ответил мне барон. – Разумеется, в Праге. В этом городе всегда существовало множество легенд о Големе. Пришло в упадок королевство… и его политика, и его люди. И вот впервые за три сотни лет снова появился Голем. Я бы хотел, чтобы вы втроем отправились в Прагу и выяснили, что там происходит.
– В Прагу? – прошептала я с тревогой.
Глава восьмая
Ротшильды в замешательстве
– Вы меня не убедили, – прервал воцарившуюся тишину Годфри. – У моей жены есть причины беспокоиться за свою личную безопасность в этом городе. Смутные слухи о политических и общественных волнениях и еще менее надежная информация об этом таинственном существе не оправдывают подобного риска.
Годфри говорил очень вежливо, но в его голосе слышалось полное безразличие. Он пристально смотрел на пепел на конце сигары, как будто вопрос, когда же он упадет в пепельницу, волновал его куда больше, чем странная просьба барона.
Глаза Ротшильда возбужденно заблестели. Такой же блеск я замечала во взгляде Ирен, когда она расследовала очередное таинственное дело.
– Как я понимаю, вы хотели бы все подробно обсудить. Но время не на нашей стороне, поэтому я вынужден изъясняться прямо. Вы, конечно, намекали сейчас на притязания короля Богемии по отношению к вашей жене?
Годфри, не моргая, смотрел на сигару, храня молчание. Но я не удержалась и воскликнула:
– Вам известно об этом?
– Ну конечно, мадемуазель Хаксли. Две дамочки пытаются сбежать из Праги, и король Богемии посылает секретных агентов преследовать их – поверьте, подобное происшествие не может пройти незамеченным. Сейчас в Праге творится нечто странное. Вы можете полностью доверять моей информации. В Европе только-только воцарился покой, и не хотелось бы, чтобы всякие таинственные события нарушили его.
– В Европе не знают покоя со времен Бонапарта, – возразила Ирен.
– Тем важнее следить за каждым колебанием земли и за каждым движением ее обитателей, будь то во Франции или в Богемии. Нации и их правительства связаны друг с другом. И мы, Ротшильды, знаем это, как никто другой, ведь мы пустили корни в разных частях континента. Даже волос не упадет ни с чьей головы, чтобы мы об этом не узнали. И если по Праге снова расхаживает Голем, для нас это свидетельство политических проблем, а не просто мистический знак свыше.
– Посылать мою жену в Прагу, зная о том, что король питает к ней враждебные чувства, – это верх самонадеянности, – заявил Годфри. – А без Ирен мы с мисс Хаксли потеряемся в богемском лесу, как маленькие беспомощные дети.
– Не стоит недооценивать себя и свою помощницу, – упрекнул Годфри барон. – К счастью, я не согласен с вами. – Он улыбнулся и повернулся к Ирен: – И я уверен, что мадам Нортон сможет найти подходящий способ вернуться в этот город, инкогнито или открыто. Разве я не прав? – поклонился он моей подруге.
– Конечно правы, барон, – согласилась Ирен. – Но и мой муж тоже прав. Я не знаю, как король отреагирует, если я появлюсь в Праге. Может быть, он захочет убить меня или похитить. Вероятность такого развития событий нужно учитывать.
– Да-да, я осознаю, что вы подвергаетесь риску, мадам. Однако недавно вы ездили на родину куда более грозного противника, чем Вильгельм фон Ормштейн, и никакой риск вас не остановил.
Ирен уставилась на барона с недоумением. Но я заметила, что она напряженно сжала пальцами рукоятку мундштука.