Новый скандал в Богемии

Дуглас Кэрол Нельсон

– Женщины, – осуждающе заметила я. – Экзотические женщины. Я слышала о них. Но зачем такому человеку делать вид, будто я ему понравилась? Ведь я скучная домоседка. Или он хотел посмеяться надо мной?

– Нет-нет! Он наверняка не хотел обидеть тебя, Нелл. Если бы он узнал, что ты подозреваешь его в желании посмеяться, он пришел бы в ужас. Но это вовсе не значит, что он не мог обидеть тебя случайно, против воли. – Годфри задумался.

– Но зачем он вообще обратил на меня внимание?! – воскликнула я. – Зачем было давать мне повод думать, что я

имею право обижаться на него? Я не понимаю этого. Так же, как ты не понимаешь, зачем Ирен нужно вступать в поединок со своим прошлым. Не может быть, чтобы я действительно нравилась Квентину Стенхоупу.

– Но ты ему нравишься, Нелл! Ты нравишься всем нам. Неужели ты сомневаешься в этом?

– В вас с Ирен – нет. Но если бы я могла позволить себе думать, что Квентин любит меня, как мужчина может любить женщину, то… Нет, такого не может быть.

Годфри снова улыбнулся:

– Ты не в силах заставить мужчину полюбить тебя. Но если уж кто-то в тебя влюбится, с этим ничего не поделаешь.

– И ты думаешь, что Квентин… влюбился?

– Я не знаю, Нелл. Мы виделись лишь несколько раз. А о том, что произошло между вами, знаешь только ты. Но я отвечу на твой первый вопрос. Да, Нелл, человек, ведущий такую странную, чуждую условностей жизнь, вполне может восхищаться женщиной, которая олицетворяет надежность и стабильность, ведь именно их он лишен.

– Ты имеешь в виду невежественную и глупую девицу? Но почему, Годфри, почему?

Он приподнял мой подбородок и проникновенно посмотрел мне в глаза:

– Потому что в ней есть то, чего он не сможет найти нигде в этом мире. И он знает об этом.

Его ответ смутил меня. Но не успела я задать очередной вопрос, как услышала, что дверь наверху скрипнула.

Мы оба вздрогнули и повернулись на звук.

В темном дверном проеме фигура Ирен светилась, будто призрак. На ней был светлый шелковый пеньюар с кружевом. Темные спутанные локоны рассыпались по плечам.

– Вот ты где! – сказала она, как ни в чем не бывало. – Мне нужно помочь причесаться на ночь.

Несмотря на подчеркнуто беззаботный тон, в ее голосе сквозила неуверенность.

Мы с Годфри переглянулись, как бы спрашивая друг друга: «К кому из нас она обращается?»

Он встал и прислонился к стене:

– Мне кажется, у нас есть заботы и поважнее.

– Да, – ответила она недовольно. – Но раньше ты любил расчесывать мне волосы.

Годфри застыл в нерешительности. А Ирен ждала. Я сидела сгорбившись, как мойщица посуды, стараясь стать как можно более незаметной.

– Ступени холодные, – поежилась Ирен. – Идем спать, дорогой.

Годфри стал подниматься наверх. Я была уверена, что он последует совету жены. Прежде чем дверь в их спальню закрылась, я услышала голос Ирен:

– Нелл, и ты не задерживайся, не то совсем закоченеешь.

Я со вздохом встала и сняла лампу со стойки перил, после чего отправилась в свою комнату. Там меня ждал нагретый кирпич, который принесла заботливая Софи, и я смогла отогреть продрогшие ноги.

Глава

десятая

Пустячные условия

На следующее утро я непростительно долго не могла проснуться. Накануне я поздно легла спать, и события прошлой ночи вывели меня из равновесия. Ноги снова были холодными как лед.

Я оделась и поспешила спуститься вниз, по дороге наткнувшись на Софи, которая прибирала в холле. Я вошла в столовую. Ирен толстым слоем намазывала паштет из гусиной печени на кусок хрустящего багета и делала это с таким размахом, будто дирижировала невидимым оркестром.

Я полюбовалась энергичными движениями ее кружевных рукавов и перевела взгляд на лицо. Кроме слегка припухших глаз, последствий вчерашней сцены я не заметила.

Я решила действовать напрямик.

– Где Годфри? – поинтересовалась я, усаживаясь и расправляя льняную салфетку.

– Там, где он всегда бывает в это время, – ответила Ирен, зевнув. – Он уехал.

– Уехал? Куда?

– В город, разумеется.

– Ну разумеется.

– Ему нужно уладить какие-то дела.

– Естественно, – сказала я. – А что за дела?

– Дела… Просто дела.

В центре стола стояли блюдо с багетом и рогаликами, масло и разные джемы. Я принялась завтракать.

Ирен снова зевнула. Благодаря оперному прошлому у нее это очень мелодично получалось.

– Барон Ротшильд, – заметила я, – не слишком внимателен к гостям, которые живут далеко.

– Если бы в Ферьер уже начался сезон охоты, мы бы остались там на ночь, – ответила Ирен. – К тому же нас очень щедро наградили за то, что пришлось вернуться домой так поздно. – Она вспомнила о поясе Тиффани, и ее карие глаза заблестели, словно бриллианты, когда они отражаются в бронзовом зеркале.

– Какая досада, что нам придется вернуть все эти прекрасные вещи, – сухо заметила я. Молоко и чай смешивались в моей большой чашке причудливыми узорами.

– Ничего подобного мы делать не будем.

– Но как мы можем оставить подарки, – я чуть было не сказала «взятки», – если не едем в Богемию?

Ирен взяла свою чашку и вдохнула аромат кофе. Она улыбнулась:

– Потому что мы едем туда, Нелл. Если что-нибудь и надо вернуть, так это нас самих в ту прекрасную страну.

– Мы едем? В Богемию?! – Я опустила чашку так резко, что мутновато-желтая жидкость выплеснулась на стол. – Но как же так? Годфри этого не допустит.

– Что ж, может быть, для тебя его запрет и помеха, но для меня – нет. Я никогда никому не подчинялась и не привыкла соблюдать запреты.

– Я не стану принимать участие ни в каких планах, которые идут вразрез с пожеланиями и указаниями твоего мужа, – твердо заявила я.

– Только с пожеланиями, Нелл. Указания могут раздавать лишь проповедники или правители. Ни тех, ни других я не признаю.

– Совершенно очевидно, что твоему мужу здесь было нечего добавить.

– О, у него нашлось что сказать. Как, впрочем, и у меня.