Новый скандал в Богемии
Шрифт:
– Это не так сложно, – продолжила она более суровым тоном. – У родственницы месье Ворта, конечно, быстрые пальцы, не говоря уж о сообразительности.
Она побарабанила пальцами по столу. У нее были острые черты лица; черные как смоль волосы она безжалостно стянула в тугой узел, который красовался у нее на макушке, словно злобный вопросительный знак.
Мадам поставила передо мной несколько стеклянных банок:
– Вы должны пришивать эти бусины, как показано на рисунке. Не отклоняйтесь от схемы, и все будет хорошо.
Вместо ответа я кивнула, чтобы избавить ее от своего ужасного французского,
Передо мной стояла полуодетая кукла, для которой я должна была вышить наряд. Ее бледное безмятежное личико было высоко поднято, а на толстых раскрашенных щечках и в изгибе рта застыло выражение дерзкого ожидания, смешанного со спокойствием посмертной восковой маски.
Крохотные пальчики были сложены в кулачок, как у ребенка, и могли держать все что угодно – веер, зеркальце, театральный бинокль, перчатки, зонтик, ридикюль. Но я никак не могла себе представить, чтобы эта хрупкая фарфоровая ручка сжимала что-нибудь тяжелое и опасное, вроде маленького пистолета Ирен.
Кукле предназначалось шелковое платье цвета слоновой кости. Рисунок на юбке и лифе нужно было богато расшить бусинами синей гаммы, от светло-голубых до темных, как небо в полночь.
Я приметала первый эскиз, продела в тонкую иглу шелковую синюю нить и пронзила тяжелый шелк юбки вместе с бумагой. Через секунду мне удалось закрепить первую бусину, и я почувствовала трепет и волнение, смешанное с удовольствием.
– Этот манекен готовят для царицы всея Руси, – прозвучал у меня над головой утробный голос мадам Галлатен. – Будьте аккуратны, – предостерегающе добавила она почти зловещим тоном.
Я вздрогнула и посмотрела на куклу, которая неподвижно таращилась на меня. В глубоких карих глазах застыл усталый, пустой взгляд, но теперь я узнала темные волосы и стройную фигурку: кукла была в точности похожа на императрицу Марию Федоровну, которую я видела в Париже считанные недели назад.
Может быть, она появилась тогда в салоне у Сары Бернар прямо после визита в модный дом Ворта? А теперь я работаю над ее куклой! Могла ли я подумать в то время, что всего несколько недель спустя буду пришивать драгоценные камни на крохотное платье, которое потом отправится в Петербург, за тысячи миль отсюда? Могла ли я предположить, что убитая девушка окажется звеном, связавшим меня с императрицей? До этого единственным человеком, которого мы обе знали, был покойный полковник Моран, выдававший себя за капитана Моргана!
Жизнь становилась все более странной.
Работай! работай! работай,Едва петухи прокричат!Работай! работай! работай,Хоть звезды сквозь кровлю глядят!Ах, лучше бы мне пропадатьВ неволе у злых басурман!Там нечего женщине душу спасать,Как надо у нас, христиан.Когда вечером за ужином Ирен спросила меня, как прошел день, я ответила этими горькими строчками из Гуда. Моя горячность мало впечатлила подругу.
– Сомневаюсь, что тебе пришлось бы больше по нраву работать на злых басурман, Нелл. Но давай отложим в сторону вышивание и риторику.
– Как закреплять драгоценные бусины.
– Что ж… – протянула она. – Возможно, в конечном счете такое умение окажется полезным для моего гардероба, но все-таки: что ты узнала о мертвой девушке? О ее друзьях, врагах, предметах страсти, трудностях?
– У меня не было времени на разговоры.
– Ну так найди его! – приказала Ирен таким властным тоном, будто это говорила не она, а мадам Галлатен. – Шпион не должен жертвовать секретной миссией ради нужд конспирации.
– Если меня выгонят за нерадивость, от меня точно не будет никакого толку.
Годфри опустил лондонскую «Таймс», которую по обыкновению читал после ужина:
– Даже если Нелл выгонят, это уже не важно. Через два дня мы едем в Богемию.
– А как же мое расследование убийства в модном доме? – возмутилась Ирен, хотя я не очень-то понимала, почему она называет расследование «своим», ведь это мои пальцы горели от работы с иглой.
– Какая же ты неблагодарная, моя дорогая Ирен, – спокойно произнес Годфри. – Ты так хотела еще раз вмешаться в дела Богемии, и я приложил все усилия, чтобы смириться с твоим желанием. А теперь, когда я закончил подготовку к поездке, потрудись хотя бы отложить до лучших времен убийство в модном доме и позволь Нелл оставить мучительную иглу и взяться за привычные перо или карандаш.
– Так, значит, это правда! – Ирен отбросила в сторону книгу, которую читала («Евгению Гранде» Бальзака, хоть и сложно вообразить мою подругу, увлекшуюся историей о скряге), и подбежала к Годфри: – Мы наконец все-таки едем в Богемию!
– Мы с Нелл отправляемся в четверг в полдень. Ты присоединишься к нам позже и под вымышленным именем. Я все подготовил. – Он взглянул на меня: – Ты не расстроишься, если придется так скоро бросить шитье, Нелл?
Я посмотрела на салфетку, которая лежала у меня на коленях:
– Свое вышивание я возьму с собой. А расстаться со службой в мастерской я буду только счастлива, как когда-то без сожаления оставила место машинистки. Наша поездка будет носить официальный характер? Мы будем работать вместе, как прежде?
Годфри кивнул:
– Судя по всему, да. Но на сей раз мы будем заниматься более серьезными делами, чем те, что обычно попадаются в суде. По крайней мере, моя жена и барон Ротшильд так утверждают.
– Хорошо, – ответила я. Мысль о том, что я законно буду сопровождать Годфри, пусть даже далеко от дома и подвергаясь опасности, радовала меня. Возможно, мне не хватало работы секретарем.
Пока мы обсуждали дела, Ирен села на стул рядом с Годфри и принялась дразнить Люцифера остатками моего спутанного клубка пряжи. Она держала клубок за нитку, чтобы кот не поранил ее.
– Когда же смогу выехать я? – спросила она.
Годфри улыбнулся и достал сигарету из малахитовой шкатулки, которая стояла рядом с ним на столике:
– Как только прибудет твоя компаньонка.
Ирен подскочила, как ужаленная:
– Компаньонка?! Мне не требуется компаньонка!
– Мы с бароном просим тебя об этом. Роль дамы, которая путешествует сама по себе, будет более правдоподобной, если тебя будет сопровождать достойная спутница. – Он зажег сигарету.