Новый скандал в Богемии
Шрифт:
– Не сомневаюсь. Конечно, по поводу собственной родословной я никаких иллюзий не питаю. Мне вполне достаточно знать своего отца, чтобы не интересоваться предками. Но только подумай, сколько прохвостов сидит на ветвях родового древа короля!
– Я прекрасно представляю себе изъяны Вильгельма фон Ормштейна, Годфри.
– Ну ладно. Солнце уже совсем село, невозможно читать книгу в такой темноте. Предлагаю отправиться ужинать и заодно спланировать дальнейшие действия. Встретимся через полчаса?
Его голос – прекрасный, живой, спокойный и совершенно английский – доносился ко мне из почти полного мрака.
– Хорошо, – ответила я, и по скрипу ботинок поняла, что Годфри повернулся и зашел в свою комнату.
Я осталась в темноте. Подо мной лежал город, с которым я была так недолго и так печально знакома. Как обычно, начали звонить колокола на ста башнях, всякий на свой манер. Ирен со своим безупречным слухом смогла бы назвать каждую ноту. Я же слушала колокола, не различая мелодии, но их вибрация будила во мне воспоминания, и я жалела, что вернулась сюда.
Подняла ли сейчас королева Клотильда голову, чтобы тоже послушать колокольный звон? Прервал ли король свои царственные дела, вспомнив о нем? Когда он теперь ходит в Национальный театр, звучит ли у него в ушах незабываемый богатый голос Ирен? А воскресший Голем, блуждающий в темных узких переулках, – останавливается ли он, услышав эти звуки, святые для меня и проклятые для него? Ведь звон христианских колоколов предвещает набеги на евреев Праги, и для них он – сигнал тревоги, а для христиан – начало священной войны.
Кто в этом городе величественной музыки и древней ненависти, красоты и уродства замечает колокольный звон? И кто заметит, что мы вернулись сюда?
Столовая отеля оказалась весьма приличной, и мои первобытные страхи отступили. На стенах мягко поблескивали деревянные панели. Между ними стояли круглые столики, покрытые скатертями персикового цвета. В спокойном свете свечей сияли позолоченные статуэтки, украшенные живыми цветами, и витражи.
К сожалению, еда не шла ни в какое сравнение с этим изысканным интерьером. До нынешнего момента я считала, что есть только две страны, где отвратительно готовят, но теперь к двум кулинарным профанам добавился третий – настоящая нечестивая троица. Жареная свинина была скверной; то, что здесь называлось клецками, оказалось скользкими комками размером с крикетный мяч и примерно такого же вкуса; белесые нити капусты, похожие на шнурки для ботинок, зачем-то полили подогретым уксусом. У еды не было не только вкуса, но и цвета. Воистину, да здравствует Богемия!
Годфри посмотрел на нетронутую еду в моей тарелке:
– Тебе не нравится, Нелл? А что ты ела во дворце?
– Почти ничего. Я так беспокоилась за Ирен, что мне было не до еды. А когда она выяснила, что старого короля отравили, аппетит пропал окончательно.
– Ей собственные теории тоже подпортили пищеварение?
– Вряд ли! Она так же плохо разбирается в кулинарии, как я в музыке. Ирен с радостью съест что угодно, лишь бы побольше. Не понимаю, как ей удается оставаться такой стройной.
– В этом и заключается несправедливость, Нелл. – Годфри осторожно резал клецку, стараясь, чтобы она не выскользнула с тарелки. – Ирен – воплощение жестокой несправедливости, она эталон, до которого никто не дотягивает.
– Поэтому ты навязал ей в попутчицы Аллегру? – решилась я задать давно мучивший меня вопрос.
Годфри кротко улыбнулся:
– Даже нашу идеальную Ирен нужно воспитывать, так что ей не помешают дополнительные трудности. Не пойми меня неправильно, Аллегра очаровательная девушка. Однако ее присутствие усмирит безрассудные порывы Ирен, ведь моей отчаянной женушке придется заботиться об этом невинном ребенке. Кроме того, девочка очень хотела повидать нас, и ее желание исполнится.
– Наверное, Аллегре было нелегко получить разрешение семьи на эту поездку, – предположила я.
– Ха! – Годфри ухмыльнулся без всякого почтения. – Сомневаюсь, что она вообще спрашивала у кого-нибудь разрешения.
– И ты позвал ее с нами в Прагу? Но ведь этим ты дополнительно усложнил ситуацию!
– Но мы только здесь сможем присмотреть за ней. Что оставалось делать? Разве что отправить ее обратно домой с позором.
– Аллегра хорошо воспитанная девушка. – Я была в смятении. – Как она могла так безрассудно отправиться в другую страну под вымышленным именем?
– Я с самого начала говорил, что она очень напоминает мне Ирен. – Годфри улыбнулся и с довольным видом отложил салфетку в сторону. – Посмотрим, как моя дорогая женушка отнесется к тому, что ей придется общаться со своей копией, только юной и еще более импульсивной.
– Твой хитроумный план может выйти боком тебе самому, Годфри.
– Почему?
– С хитроумными планами такое случается. Даже у Ирен.
Годфри поднял бокал с бледным вином, которое подали к ужину:
– Ну, раз так, давай надеяться, что планы тех, на кого мы будем здесь охотиться, окажутся слабее наших.
– Аминь! – провозгласила я, подняв бокал с водой – единственным, что посчитала съедобным.
После десерта, состоявшего из приторного торта, к которому я едва прикоснулась, мы поднялись в гостиную Годфри – пользуясь положением представителя Ротшильдов, он не постеснялся занять самые роскошные апартаменты из нескольких комнат.
Как только мы расположились, Годфри протянул мне путеводитель:
– Ты не первый раз в Праге и изучила легенды о Големе, Нелл. Скажи мне, есть ли в этой книге что-нибудь важное, на что мне следует обратить внимание.
Я надела пенсне и просмотрела том, задерживаясь взглядом на гравюрах с изображением местных достопримечательностей. Путеводитель, как я с одобрением заметила, был напечатан в Лондоне и посвящался «Профессору Мориарти, члену-корреспонденту Королевского научного общества Богемии, который не жалел сил на то, чтобы в Англии узнали об этой стране».
По правде говоря, дело профессора вряд ли можно было счесть завершенным: Прага по-прежнему остается одним из самых загадочных городов Европы, в особенности для жителей Англии. Даже слово «богема», произошедшее от названия страны и обозначающее легкомысленных нищебродов с артистическими наклонностями (сочетание качеств весьма распространенное, если не сказать обязательное) пропитано французскими ассоциациями, которые бросают тень на Богемию. По моим наблюдениям, французы мало в чем преуспели, но вот в богемности им нет равных: тут они превзошли саму Богемию.