Новый солдат империи. Воин Донбасса
Шрифт:
– Но зачем?
– снова через наждак горла выпихнул всё тот же вопрос Кравченко.
– Я давно знаю Настю, - с нехарактерной для себя теплотой проговорил Митридат.
– Она хоть девушка энергичная и деловая, а часто, как сам знаешь, и колючая... Но на самом деле - добрая и с сердцем на месте. И она стала переживать, что вроде как перехватила тебя из рук Ирки, к тому же раненной. К тому же воспользовавшись её ранением. Грызть она начала себя, Настя твоя, а потом жевать и выплёвывать, понятно?
Он сделал паузу, потом продолжил
– Уж не знаю, чем ты её приворожил так, но... Она, как сам, небось, понимаешь, девушка опытная, к мужчинам без особых иллюзий относится... Потому и с замужем никак не получается. А тут ты. Но с девушкой. И вообще женатый. И с глазом своим. Косым.
Алексей вскинулся.
– Не суть, - надавил Мишка.
– Как она сказала, зрачок этот овальный, да под длинными ресницами, - он её ослабляет. Ну, в шутку сказала, но я запомнил. И тут сказала: мол, не имею права, но сама слаба, дай приказ, которого не имею права ослушаться. Ну, а я что... Если Настя просит помочь...
Да к тому же и права она. У тебя Ирка, у неё вон - Юрка, - он хмыкнул.
– Слишком сложные треугольники получаются. Прямо даже перекрёстки какие-то. Теперь вот, сам говоришь, Злой обиделся. Ирка, как я понял вчера, тоже что-то подозревает. И дай вы себе с Настькой волю, всё так запутается, что до смерти не распутаешь. А при таких делах она примчаться не замедлит, поверь. Видел я уже...
– он осёкся.
Алексей только молча пожал плечами. Нет, он, конечно, мог бы побороться за свою любовь. Если бы было ему лет восемнадцать... Но когда тебе уже тридцать шесть... Христос уже три года как Богом был. На многие вещи смотришь уже более трезво. Более мозгом, так сказать...
И в этом смысле все они были правы - все, кто его окружал. И Мишка, и Настя, и Ирка. И тем более Юрка Семёнов. Не прав во всём был только он, Лёшка Кравченко. Сам запутался, всех запутал, всё завернул действительно в какие-то треугольники перекрёстные...
И всех подставил, когда все вынуждены не делами заниматься, а им. И разгребанием всего им навороченного...
– Да, Мишк, - тихо, покаянно произнёс он.
– Ты прав. Ты правильно сделал. И Настя... Она просто - золото! Я ужасно рад, что судьба столкнула меня с вами. Что вы мои друзья. Я...
Он замолчал. Было трудно.
– Я постараюсь ответить вам добром за добро...
И снова умолк. Пафосно, сука, получалось! И от этого искренность мысли самому казалась фальшивой. Как-то с мыслями вообще было трудно. Их одновременно было и много - но это множество крутилось где-то на задворках сознания, то ли не решаясь, то ли не в силах прорваться в мозг, - и мало. Точнее, вообще всего одна. Но такая, которую никак не удавалось поймать и сформулировать.
– Ладно, - поняв друга, подытожил Мишка.
– Проехали. Как говорится, то, что случилось уже, нельзя не случившимся сделать. Давай, что ты там говорил о составе группы?
Вот после этого разговора они и оказались в тире неизвестной - во всяком случае,
По сути, это была попытка втянуть в процесс примирения одного лишь Злого. Потому что Еланец, пожалуй, и так с готовностью вернулся бы под командование Бурана. Пусть и в другом подразделении.
Но Злой обманул ожидания. Правда, в самом хорошем смысле.
Когда после стрельб свернули всё, убрали за собой гильзы, рваные картонки из-под патронов, расселись за столом в одной из прилегающих комнаток и приступили было ко второй мужской забаве, Юрка отозвал Алексея в сторону.
– Слышь, Лёш, командир, - он назвал его командиром, как прежде.
– Ты это... То, что я сказал тогда, - наплевать и забыть.
Помолчал.
– Обижен я тогда был слишком. И неправ. Прости.
Кравченко не стал делать вид, что не понимает, о чём речь. Понятно: всё о том же. О Насте.
– Да никакой не вопрос, Юрка!
– сказал он.
– Я тебя вполне понимаю. Сам был не прав. Не удержался. И говорил ты всё правильно.
Злой смутно улыбнулся:
– Никто бы не удержался. Такая уж девушка Настя.
И без перехода:
– Я говорил с ней.
Алексей напрягся.
– Она мне сказала, что ты не сам к ней пришёл, - продолжил Семёнов.
– А это Митридат тебя к ней отправил, чтобы от возможного ареста уберечь. Типа, в ППД у нас тебя вполне принять могли, под горячую-то руку. А в его с Настей квартире не посмеют. А там, она сказала, сама, мол, тебя трахнула. Имеет, мол, право как свободная женщина...
Юрка хмыкнул. Не зло. И добавил:
– И потом сказала, что сделал это потому, что любит тебя. А со мной - дескать, потому только, что я твой друг...
Тут уже хмыкнул Алексей. Да, женская логика... Непостижима в принципе...
– Да там и было-то - два разика, - неправильно, видно, поняв его усмешку, попытался успокоить его Юрка.
– Я, конечно, надеялся на дальнейшее, но, знаешь...
Он помолчал.
– То есть я умом-то сам понимал, что это она на тебя запала... Ну, это я тебе говорил тогда... То есть всё как бы понимал. Но другое дело, когда она сама всё это сказала. Тут уж, как говорится, врач сказал: "В морг!".
Юрка ухмыльнулся вдруг широко и открыто.
– Знаешь, как это говорят: ежели находишься в затруднительной ситуации и не знаешь, что выбрать, остановись и подумай. Потом подними правую руку вверх, выжди пять секунд. А после этого резко брось руку вниз и скажи: "Да и хер с этим!"... Я тут за эти дни подумал, поглядел и понял: всё равно Настя - не моего уровня девушка. В смысле, так... мне с ней всё равно - без будущего. При всех её вольных замашках, она - женщина для любви. Или женщина любви В смысле...