Новый Вавилон
Шрифт:
— Уважаемый Назарий Вениаминович, вы тоже вызовите срочно Аввакума, предоставьте полномочия и организуйте с нашей поддержкой его миссию в Белый Валаам. Если же она окончится неудачно, тогда…, придется применять… — Он не хотел произносить то страшное, что и так понимали собеседники.
Филарет видел нерешительность плешивого хитрого «Головы». Обладая всей властью и деньгами, позволить вирусу язычества так глубоко проникнуть в страну! Он не был способен решительно действовать, и чем раньше убрать бессильного политика, тем лучше будет для всех. Сейчас прекрасная возможность воспользоваться его слабостью.
— … Вы слышите меня, Назарий Вениаминович? Что там, с вашим агентом? Он, кажется, уже в Африке?
34. Афри. Кадингир. Милость Мира
В семь часов вечера Алексий оказался у Людвига, который встретил его громкими приветствиями и распростертыми объятиями — он был пьян или, по крайней мере, сильно выпил. Волосы он аккуратно зачесал назад. На круглом столе, покрытом дорогой белой скатертью, лежали в вазах конфеты и экзотические фрукты. На другом краю расположились самые разнообразные закуски — колбасы, вяленое мясо, икра — в окружении строя цветных бутылок — прозрачных, синих, зеленых, оранжевых. Дронова удивили столь тщательные приготовления к вечерней встрече — было видно, что его здесь с нетерпением ждали.
За столом сидела женщина с необычайно пышной, по последней африканской моде, прической — жена Людвига. Она была в простом свитере. Встречая Дронова, она с некоторой торжественностью и гордостью вышла к нему.
— Эльза. — Неподдельное радушие светилось на ее немолодом, но свежем лице.
— Алексий, — Дронов был так поражен, что остановился на пороге и вопросительно переводил взгляд с Людвига на Эльзу. — Что значат, эти торжественные приготовления?
— Только то, что три года не видели родного лица. — Людвиг уже разливал по рюмкам коньяк. — Все нормально прошло? — заговорщически спросил он, намекая на Веду. — Не торопитесь, Алексий, дайте порадоваться встрече с человеком, приплывшим с родины. — И он, выпил свою порцию.
Дронов заметил, что Эльза незаметно выскользнула из комнаты.
— Спасибо, девушка в городе, но в честь кого прием? Уверен — у вас есть и сюрприз.
Людвиг, хитро улыбаясь, налил себе еще.
— В Москву собираюсь вернуться!
— Поэтому закатили банкет?! Подкупить хотите?! — Дронову стало смешно.
— Не подкупить, а усладить! Вы можете принять решение о нашей замене, полномочий у вас хватает, как у меня — лимитов. — Дронов понял намек Людвига на помощь с документами Веде.
— В чем причина?
— Не поверите, надоело — домой хотим! Там, смысл какой-то. Здесь прекрасно, сытно, весело, но… осточертело… Мы в Кадингире несколько лет. Задачи, которые ставились перед нами… уже, почти выполнены…
— Хотите, чтобы я поверил?! Жаждете, вернуться домой, зная, что там происходит?! Когда готовилось Разделение, все надеялись на чудо: — «белым» не будут мешать «черные», «полосатым» — «узкоглазые», войны прекратятся, все заживут счастливо… но, не получилось. Все начинают думать, что виной этому последний остров инакомыслия — Новый Вавилон — и его порождение — Кадингир.
— Вы правы! Здесь происходит что-то тревожное. Это началось во время наступления беснующейся толпы с той стороны. Мы следили за событиями по корпускулам и видели, как люди приближаются к границам города из саванны — несколько тысяч, возбужденных и вооруженных. Внезапно, картинка исчезла, а когда появилась снова — саванна была пуста. Все исчезли, точно, — испарились. Потом события обсуждали, ходили слухи, что вмешались вавилонцы. Я могу предсказать, что если это началось — само не остановится и закончится большой кровью. Думаю, другие страны хотят уничтожить Кадингир, а за ним и Вавилон. Поэтому прошу: помогите мне уехать, пока не поздно.
— Вместо вас должен кто-то остаться.
— Знаю, я подготовил надежного человека на время, пока не придет замена из Москвы.
— Человек — сюрприз?
— Уверен, он вам понравится! Подождите минутку, я сейчас.
Людвиг вышел, а вскоре вместо него в комнату медленно вошла темнокожая девушка с длинными, до пояса, распущенными черными волосами. За ней показался и довольный сюрпризом, сияющий Людвиг.
— Познакомься, — Афри, это — Алекс. Она — тот проводник, о котором вы просили, и который пойдет с вами, не смотрите так. Я вправе выбирать и готовить сотрудников по своему усмотрению.
При виде африканской девушки, Дронов вдруг вспомнил свои давние мечты: как подойдет к нему случайно — Она… Ему захотелось взять Афри за руку и уйти, а лучше улететь подальше — от хитроумного агента к небоскребам Кадингира, на самую высокую башню, и смотреть на звезды, обнимая девушку за осиную талию.
Вернул Дронова на землю Людвиг, наслаждавшийся произведенным эффектом.
— За такое чудо, Алексий, думаю, не трудно будет выполнить мою скромную просьбу?
Весь вечер Дронов не мог отвести глаз от девушки. Он вернулся окрыленный и взбудораженный, вызвав насмешки Веды и доктора, традиционно пыхающего парами джина.
Утром Алексий подумал, что уже целая ночь прошла без нее. Верил ли он в любовь с первого взгляда? Чем сумела поразить его в первую же встречу чернокожая красавица? Алексий не мог ответить.
В тот день, будучи у Людвига, Алексий искренне любовался девушкой. Ее внешность не отвечала его представлениям о женской красоте, и Дронов не хотел признаваться себе, что его воспоминания об Афри чувственны и одновременно грубы.
Он был полон предрассудков и условностей страны, в которой вырос, — они, глубоко владели сознанием. Дронов пытался справиться с собой и безрезультатно твердил про себя, что это невозможно — влюбиться в совершенно чуждое ему существо, похожее на статуэтку из эбенового дерева, но страсть все больше овладевала им. Годы его тревожной жизни прошли в борьбе с иноверцами и представителями других рас и национальностей, конечной целью же было создание мононационального общества. И теперь, словно издеваясь, судьба свела его с чернокожей Афри.
«Я же говорил, у меня был лучший кандидат, нежели ставленник бунтаря Вольного, насмешливо воскликнет господин Данилин, — так подумал Алексий. — Интересно, а что сам Вольный? Что сказал бы еще один ревнитель национальных устоев, если бы увидел Алексия, обнимающим чернокожую? Пожалуй, на родине, за такие чувства его ждет презрение друзей, арест и предсказуемый приговор. Вряд ли меня вышлют из страны или позволят уехать — слишком много знаю… вероятнее всего, — уничтожат».
Однако, о плохом, думать не хотелось, поэтому он решил довериться судьбе в очередной раз.